Юлия Галанина - Волчий замок
— Вот уж не понимаю, дорогой господин де Сен-Лоран, к чему вам это. Ведь, насколько я знаю, обязанности госпожи Нарджис состоят совсем не в том, чтобы читать вашему господину сказки на ночь. Вокальные данные госпожи Нарджис мне тоже хорошо известны, и поверить, что шейх терпел ее пение, я не могу.
— Господин шейх озабочен состоянием всей госпожи Нарджис целиком, — отпарировал рыжий. — И ему не все равно, каким голосом, чистым и звонким или сиплым и посаженным, будет шептать жемчужина его сердца сладкие слова любви.
— Вы говорите с таким знанием, словно являетесь евнухом при его гареме… — никак не мог успокоиться Волчье Солнышко.
— Я являюсь посланцем шейха и привык исполнять поручения на совесть! — отрезал рыжий. — Так принято в тех местах, где я живу. А теперь ваша очередь, госпожа Жанна, скажите мне, как вы себя чувствуете?
— Я больше чувствую себя никак, чем как, — кисло заявила Жанна.
— Ну, если в сладкие слова любви от госпожи Нарджис я еще могу поверить… — глядя в потолок, заявил Волчье Солнышко, — то какими клещами выдирал их ваш господин из госпожи Жанны, крайне интересно?!
— Господин шейх недаром обладает гаремом с множеством прелестниц, — безмятежно сообщил рыжий, — он может заставить плавиться от любви любую, самую холодную красавицу.
— Так, — внезапно сказал Волчье Солнышко. — Вынужден вас огорчить, но аудиенция завершена. Вы убедились, что хотя дамы чувствуют себя и не совсем хорошо, но пострадали они не сильно.
— Как скажете! — улыбнулся рыжий. — А у вас тут мило. Обстановка — как в турецкой бане. Очень живописно, очень…
Уничтожив так тремя фразами все старания виконта придать «Малой Ливии» настоящий восточный шик и отплатив за все колкости, рыжий удалился.
Виконт остался.
Он присел на край возвышения, вытянул ноги и спросил:
— Мои прелестные гурии, вы видели этого человека раньше?
— Мельком… — осторожно сказала Жаккетта, стараясь разместиться так, чтобы между ней и Волчьим Солнышком возвышалась гряда подушек.
— И чем же он занимался?
— Он выполнял очень ответственные поручения шейха, — сказала практически правду Жаккетта.
— То есть ваш господин пользуется его услугами в важных делах, несмотря на то, что он христианин. Странно…
Волчье Солнышко нашел достойное себя развлечение.
Обнажив кинжал, он втыкал его в ближайшую подушку, слушал треск пропарываемой ткани и с интересом разглядывал сочащиеся пером и пухом раны.
— Шейх пользовался услугами людей многих вер и народов, — как можно спокойнее сказала Жаккетта. — Господин, можно попросить вас, чтобы окна открыли? Как в склепе, ей-богу!
— Вы упорно не любите ночь! — Виконт погрузил кинжал в чрево подушки на все лезвие.
Жаккетта на всякий случай отодвинулась еще дальше, но упрямо заявила:
— Да, мы не любим ночь, а что в этом преступного? Мы к солнышку тянемся…
Нехорошая мысль, даже не мысль, мыслишка промелькнула у нее, что, пожалуй, не стоило бы перечить виконту, старательно дырявящему холодным оружием постельную утварь.
Не поменял бы он предмет, на котором упражняется…
Но с другой стороны, ему только волю дай, на шею сядет и ножки свесит. Эх, не припрятано поблизости какого-либо оружия, и подсвечники далеко. Подносом разве огреть…
— Разрешите, мы вернемся в свои покои, там теплее, — упрямо сказала Жаккетта.
Волчье Солнышко распотрошил подушку, и это его немного успокоило. К облегчению девиц, он убрал кинжал в ножны и миролюбиво сказал:
— Конечно, возвращайтесь. Восстанавливайте силы, мои птички. Пока я — ваш шейх, и вы мне нужны целыми и здоровыми.
Жанну и Жаккетту словно ветром сдуло.
Ведь рядом с Волчьим Солнышком никогда нельзя сказать, удастся ли сохранить целостность и здоровье в полном объеме.
Глава XIV
Ночью со стороны окна опять появился рыжий и вызвал Жаккетту в покои Жанны на военный совет.
Общаться с ней в комнате с одеялом вместо двери он не стал.
— Ну что скажете, ненаглядные мои? — спросил рыжий.
— А что мы должны говорить? — удивилась Жанна. — Это мы ждем.
— Да, давай-ка рассказывай, — подтвердила Жаккетта. — Ты как в Шатолу очутился?
— Разве я не сказал при расставании, маленькая, что встреча неизбежна?
Рыжий без церемоний скинул обувь, забрался в постель и сгреб все подушки себе под спину.
Жанна и Жаккетта сидели в изножье ложа, Жаккетта в повседневном восточном костюме, Жанна в рубашке до пят, подтянув коленки к подбородку.
— Главное, теперь мы будем неразлучны и я буду поблизости, даже если ваш любезный хозяин вытурит меня отсюда, — заявил рыжий. — А вообще-то я рвался, чтобы предупредить тебя, красавица Нарджис, что не стоит брать в защитницы святую Варвару.
— Почему? — удивилась Жаккетта.
— Потому что она покровительствует воякам, сама понимаешь, твои горести ее не вдохновят. Для солдата подвернувшаяся женщина — законная радость, так что святая Варвара не стала бы ради тебя лишать своих ребятишек удовольствия. А какой святой ты сейчас молишься?
— Никакой… — удивленно сказала Жаккетта.
Она только сейчас осознала, что уже достаточно длительное время перестала молить святых об ограждении ее от приставаний мужчин.
— Почему?
Жаккетта задумалась. Почесала в затылке, поковыряла в носу.
— Так я теперь дама, — сказала она. — Во всяком случае, выделываюсь под даму по приказу госпожи Жанны. А к даме так просто не пристанешь, вот помощь святой и не требуется.
— Ну-ну… — только и заметил рыжий.
— Скажите же, господин Жан, как вы узнали, что мы в руках у безумца? — спросила Жанна.
— Да очень просто. Я двигался вашим же путем. Видите ли, когда я уладил свои дела на Кипре, то решил прокатиться до Родоса, тем более мне все равно надо было в ту сторону: узнать, как успешно добралась «Козочка» до места назначения и где теперь деньги, из которых определенная доля принадлежит и мне. Увы, выяснилось, что даже наше бегство с ее борта не спасло положения. Охотники догнали бедное судно, и тогда мой друг капитан сделал красивый жест, какой никогда бы в жизни не совершить ему, если бы не обстоятельства. Он аккуратно вытрусил все мешки с ценностями прямо в море с кормы «Козочки». Натурально, на виду у преследователей… Представляю, с каким плеском шлепались золотые монетки в воду! Я им восхищаюсь, особенно когда вспомню, каких усилий нам стоило эти средства собрать. Но этим он спас здоровье и себе, и своей команде, и своему судну.
