Александр Абердин - Провалившийся в прошлое
Менее чем через два часа Шишига сплавилась по реке до места слияния Марии и Белой. Река здесь уже разливалась до ширины Кубани в районе Краснодара, зато течение стало плавным. Сплавляться до самой Кубани ему не имело никакого смысла, получался довольно большой крюк, и охотник за солью, найдя удобное место, вскоре выехал на берег, осторожно поднял лебёдкой понтон, закрепил его и со скоростью пятьдесят километров в час поехал по широкой и ровной лесостепи в сторону Курганинска. Лесов в этой степи было кот наплакал, так, отдельно растущие деревья, зато мамонтов и шерстистых носорогов по ней шастала целая прорва. Гигантских лосей, оленей и прочего зверья, включая махайродов, тоже хватало. Увидел Митяй и пещерных гиен. Они ему совсем не понравились, так как были размером с хорошо откормленного, но очень уж вислобрюхого махайрода, и только одно было непонятно – почему их прозвали пещерными. Где в степи пещеры? По степи также бродили табуны кобыл с жеребятами под присмотром жеребцов и стада здоровенных длиннорогих коров с телятами, за которыми приглядывали огромные быки. Как на одних, так и на других Митяй смотрел с завистью и уже прикидывал, какие знатные из них получились бы волы и как хорошо они ходили бы под плугом, будучи запряжены в ярмо попарно.
Ровная степь бодро стелилась под колёса неунывающей Шишиги, опытный водила переключился на третью передачу и прибавил газку, отключив передний мост. Как-то незаметно Митяй ещё задолго до вечера доехал до Лабы. Та оказалась даже пошире Белой. По дороге ему попалось под колесо несколько мелководных речек, и он форсировал их почти не притормаживая. Не стал он особенно долго гадать, как ему следует поступить на Лабе, а быстро спустил понтон и переправился через неё всего за двадцать три минуты, если считать чистое время переправы. Он взял довольно сильно к востоку и вскоре доехал до реки Чамлык. На её берегу он и решил заночевать, а потому перебрался в будку и там забаррикадировался.
Поужинали они с Крафтом уже ночью, при свете керосиновой лампы, и, хотя от бочек с соляркой и бензином пахло отнюдь не духами, ничто не помешало ему уснуть, чтобы утром встать с первыми лучами солнца, позавтракать и приготовиться к форсированию Чамлыка. Вскоре он быстро катил по направлению к Армавиру. Здесь степь вообще сделалась плоской, словно стол, но зато с высокой, по грудь, травой. К вечеру второго дня он доехал до Кубани в её более верхнем течении и даже ахнул от удивления. Да, не зря он назвал в разговоре с Таней эту реку Великой Водой.
Кубань имела в ширину добрых полтора километра, и её правый берег был выше левого. Разглядывая его в бинокль, Митяй быстро нашёл место, где сможет выбраться из реки без особых помех. Думая, как ему поступить, он всё же решил махнуть на всё рукой и переплывать реку завтра, а потому стал готовиться к ночлегу и вскоре пожалел, что не опустил понтон и не поплыл на ту сторону. Не прошло и получаса, как к нему пожаловали гости. Хорошо, что слух и нюх у Крафта были не то что у него и пёс вовремя предупредил его своим лаем. А ещё хорошо, что Митяй в это время сидел в кабине, потому как только он завёл двигатель и включил фары, увидел в ярком свете толпу неандертальцев, надвигающихся на него с самыми что ни на есть серьёзными намерениями. Это были просто какие-то гномы в косматых шкурах. Невысокого роста, коренастые, но жутко широкоплечие, с длинными бородами и косматыми волосами. В руках они сжимали длинные копья с каменными наконечниками, здоровенные боевые дубины, совершенно не похожие на охотничье оружие, а некоторые раскручивали над головой что-то типа поплавков Боло, причём камешки к верёвкам у них были привязаны ещё те. Да и банда к нему подвалила немалая, рыл двадцать, не меньше.
Недружественно настроенные аборигены находились уже метрах в ста двадцати, и Митяй, громко посигналив им, тронулся с места и, круто забирая влево, поехал туда, откуда приехал. Мысленно прикинув, что ножки у них коротковаты для хороших бегунов, он отъехал от этих сердитых типов неприятной наружности километров на пятьдесят по своему собственному следу, остановился, развернулся и первым делом опустил понтон. После этого, хохоча во весь голос, Митяй поужинал и на этот раз решил спать прямо в кабине, сидя за рулём, наивно полагая, что уехал от неандертальцев на достаточно большое расстояние. Однако он совершенно не учёл звериной силы древних людей, их выносливости и упорства во время охоты. Жизнь ему спасли два обстоятельства: то, что с ним был Крафт, и то, что он спал сидя. Так что, когда пёс на рассвете, за полчаса до восхода солнца, громко залаял, Митяй мгновенно проснулся и, ещё толком не продрав глаза, завёл двигатель. Неандертальцы шли на него широкой цепью, словно каппелевцы на Василия Ивановича и Петьку, стремясь охватить его кругом. С криком: «Да какого хрена вам от меня надо?!» – Митяй выжал сцепление и помчался на этих коренастых типов в лобовую атаку.
Да, похоже, они не раз и не два охотились всем своим дружным коллективом на шерстистого носорога. Неандертальцы бодро разбежались в стороны, чтобы пропустить Шишигу, и, когда Митяй поехал в разрыв цепи, принялись швырять в неё копья. Незадачливый охотник за солью услышал несколько глухих ударов по будке, а затем громкие воинственные крики. Поглядев в зеркала заднего вида, он увидел, что, во-первых, неандертальцы бегут за ним с завидной прытью, а во-вторых, что в будке и, самое неприятное, в понтоне торчит несколько их копий, а точнее, целых семь штук. Видимо, именно поэтому они и побежали следом, полагая, что большой вонючий зверь смертельно ранен и уже вот-вот откинет колёса, а может быть, просто хотели, чтобы им отдали их копья, чай они немалой работы стоят. Митяю тотчас захотелось отъехать на пару километров, вылезти на крышу с «тигром» и перестрелять их всех до одного, а ещё он пожалел, что с ним нет «корда». Хотя, с другой стороны, ребята ведь просто решили поохотиться на Шишигу.
Парень быстро доехал до берега Кубани, остановился на берегу и вылез из Шишиги. Четыре неандертальских копья пробили дубовые досточки, что не страшно, а три пробили куда более толстые доски понтона, но и это было не смертельно, хотя Митяй и подивился чудовищной силе этих неказистых хлопцев и особенно их прыти. Он забрался в будку, втащил в неё примитивные копья с довольно острыми кремнёвыми наконечниками, они выглядели ничуть не хуже тех, которые изготавливали куда более продвинутые алары, выбросил их из машины и принялся осматривать повреждения, нанесённые понтонам, из которых он тоже повыдёргивал копья. Въезжать в воду так было смертельно опасно, а потому он достал паяльную лампу, короткие доски, гвозди, молоток, бадейку и мастику, сваренную на базе гудрона. С канифолью она сделалась куда более тугоплавкой, а тщательно просеянная зола придала ей большую прочность. Через полтора часа он наложил пластыри на все три дыры и стал думать, как бы ему насолить неандертальцам. В конце концов он поступил очень просто: раскалил паяльной лампой железку и выжег на каждом копье всё, что он думает о его хозяине. Причём исключительно одним только матом. Хотя читать те не умели, лейтенант запаса, верный себе, поквитался с обидчиками таким образом.
