Александр Дюма - Графиня Монте-Кристо
Внимательно посмотрев на него, я тихо сказала:
— Так вы с радостью сделали бы это по своей воле? Вы хотите отдать мне все, не получив взамен ничего? Ничего, даже благодарности моего бедного сердца? Но ведь это не смирение, а гордость! Почему вы стараетесь умалить свои заслуги в моих глазах? Нет, дон Жозе, я доверяю вам и требую от вас еще большего доверия. Вы сказали: «Доверьтесь мне и будете спасены».
И вот я пришла, протянув вам руку со словами: «Я верю вам, спасите меня!» Говорю вам теперь совершенно определенно: я не хочу спасения ни от кого, кроме вас! Предложенное вами покровительство вовсе не унижает меня, напротив, оно поднимает меня в собственных глазах, поскольку я теперь знаю, что в основе его лежит не только жалость. Я готова опереться на вашу руку с величайшим доверием. Тот неизвестный, кто, по вашим словам, отдает вам приказы, внушает мне невольный страх; мне ничего от него не надо, зато от вас я готова принять все.
Виконт был очень бледен, на лбу у него выступили крупные капли пота, а руки дрожали нервной дрожью.
— Ах, Киприенна, — вскричал он дрожащим от волнения голосом, — если бы вы только знали, каким восторгом наполнили бы ваши слова мое сердце, если бы я только осмелился понять их. Но нет, этого не может быть. Между нами лежит непреодолимая пропасть: мое рождение и моя бедность. Мне остается лишь единственное счастье — защищать и оберегать вас. Как только работа моя будет закончена, а судьба ваша обеспечена, виконт де ла Крус перестанет существовать. Я сброшу чужое имя и чужие одежды. Я исчезну, унося с собой, подобно вечному сокровищу счастья, сознание того, что какое-то время был вам полезен. И вы тоже сохраните в своем сердце воспоминание о виконте де ла Крус, даже не зная, кто я такой на самом деле, чем занят и под каким небом живу. И это, помимо сознания того, что вы счастливы, будет единственной наградой, которую я заслужу.
В глазах у меня стояли слезы. Это были слезы печали.
Взяв меня за руку, он продолжал более мягким тоном:
— Подумайте, Киприенна, вы так красивы, знатны и богаты! Ваши неизвестные друзья, чьим скромным орудием я являюсь, с вашей помощью, несомненно, отговорят вашего отца от его теперешних намерений. Храните же этот тройной дар красоты, знатности и богатства. Рано или поздно вы повстречаете на жизненном пути человека, равного вам во всех отношениях, и обретете тогда заслуженное счастье. Что же касается меня, то тогда я буду уже далеко отсюда, но вы сохраните обо мне доброе воспоминание как о брате, как о любящем вас друге, чья судьба — жить в печальном одиночестве.
— О, вы слишком жестоки, раз думаете, что я смогу быть счастлива, зная, что вы одиноки и несчастны! После ваших слов моя знатность и богатство внушают мне лишь отвращение!
Услышав эту отчаянную тираду, он лишь печально покачал головой.
— Но я вовсе не буду несчастлив, ибо выбранная мною дорога трудна и опасна; тяжелые испытания не оставят мне времени для печалей и сожалений. Нет, Киприенна, воспоминания об исчезнувшем счастье мучат лишь слабых и злых. Память о нашей встрече укрепит меня в настоящем и даст новую надежду в будущем. Издалека я буду наблюдать за вами, вы станете моей путеводной звездой, придавая мне силы и даруя утешение.
Вот слово в слово весь наш разговор, дорогая Урсула.
Я испытываю к виконту безграничное доверие и убеждена, что ему удастся спасти меня.
О, с какой радостью я пожертвовала бы знатным именем и богатством ради любви дона Жозе!
Но нет! Он знает, что никогда не полюбит меня и поэтому создает между нами искусственные преграды. Все знают, что он богат, а чтобы убедиться в его благородном происхождении, достаточно хотя бы лишь раз увидеть его. Он обманывает меня из жалости, притча о червяке относится не к нему, а ко мне самой.
Хорошо, пусть будет так! Я стану действовать так же, как он, и когда спасусь с его помощью, то постараюсь оказаться более достойной такого человека. Я не выдам своих страданий ни единым вздохом, ни единой жалобой, я не пролью ни единой слезы, я просто буду молча любить его до самой смерти.
На небе сверкают звезды и я снова думаю о бедном червяке. О, будь у меня крылья, я скоро долетела бы до вас, нежные, веселые и всегда дружелюбные огоньки! Но звезды так далеки от меня и у меня нет крыльев! Но все же на меня падают лучи их света, рассеивая окружающие меня мрак и молчание.
Прощай, Урсула! Мне хочется плакать, но никогда еще не была я так счастлива, никогда еще не было у меня так легко на сердце!
ГЛАВА XVI
Муж и жена
Несмотря на спокойствие, проявленное Киприенной в присутствии матери, графиня де Пьюзо не дала обмануть себя уверениями, сделанными ее дочерью в минуту необдуманного воодушевления.
На совести бедной женщины лежал уже такой тяжелый груз, о котором мы вскоре узнаем, что она ни в коем случае не хотела увеличивать его еще больше, видя свою дочь несчастной. Поэтому она решилась сделать все возможное, чтобы уберечь Киприенну от горя.
Наконец, как ей показалось, для этого настал подходящий момент.
С каждым днем граф де Пьюзо, по-видимому страдавший от каких-то тайных переживаний, становился все более ласков с женой и дочерью.
Нини Мусташ, ради которой он пожертвовал буквально всем, порвала с ним всякие отношения и это повергло графа в глубочайшее уныние, ибо ему, как и всякому слабовольному человеку, необходимо было иметь рядом с собой любящее существо, в привязанности которого он мог бы черпать все новые и новые силы для борьбы с жизненными испытаниями.
Он верил, — да и какой одинокий страдалец не стал бы на его месте питать подобных иллюзий, — что Нини Мусташ действительно любит его.
Ему казалось, что он сумел завоевать ее преданность, но внезапно граф увидел себя покинутым именно в тот момент, когда любовь этой женщины могла бы стать для него единственным утешением в жизни.
Поэтому, когда жена попросила его переговорить с ней по важному вопросу, он сразу же согласился на это без всяких возражений.
Граф встретил жену, лежа на диване в полутемном кабинете с приспущенными шторами.
— Чему я обязан чести вашего визита, сударыня? — спокойно осведомился он.
— И ты еще спрашиваешь? Разве ты не страдаешь?
— Это действительно прекрасная причина для визита, — с горечью проговорил граф, — но сейчас мы одни, нас никто не слышит и вы можете говорить со мною более откровенно.
— Ах, я пропала! — прошептала графиня, — ты никогда не простишь меня.
Ее муж быстро вскочил с дивана.
— Я не Господь Бог, который прощает все, сударыня, запомните это раз и навсегда! — резко произнес он, а затем спокойно продолжал своим обычным легкомысленным тоном:
