Юрий Любопытнов - Огненный скит
— Ты большой дока по помолу, — ответил Изот. — Чего тебе переживать. И мельницу в порядке содержишь. — Он отложил заготовку в сторону. — Мельница твоя или арендованная?
— Эк хватил — моя! — Маркел усмехнулся. — Отродясь таких у меня не бывало. Арендую у Арона Абрамыча Гольберга из Верхних Ужей. Богатый человек. Промышленник. У него и фабрика есть и лавки, и лес здесь скупал у разорившихся помещиков. Он мне предлагал купить у него мельницу, но сейчас не могу, не потяну. Доход урезался с неё по причине строительства тракта между Верхними Ужами и Суземом… — Мельник замолчал, вздохнул: — Я чего пришёл… Снег неплохой, стало быть, выпал, в лес бы за осинником съездить. Настил прогнил, надо заменить. Завтра поутру и поедем на двух санях. Ездки две сделаем.
— Как скажешь, Маркел Никонорыч, — ответил Изот. — Я готов ехать в любое время. Нищему собраться, только подпоясаться. — Он улыбнулся.
— Добро, — сказал Маркел, вставая. — Пойду Антипу скажу, пусть тоже собирается.
Посветлу Изот просмотрел конскую сбрую, оглядел сани — всё ли крепко, надёжно, приготовил верёвки, пилу, топоры. Маркел, заглянувший во двор, только удивился:
— Уже всё сладил, Изот?
— Всё, хозяин.
— Тогда мне делать нечего.
Утром, чуть свет, Маркел разбудил сладко спавшего Антипа:
— Вставай, пора собираться в лес! — Он потряс сына за плечо: — Слышь меня?
— Слышу, слышу, — спросонья ответил Антип и снова уткнулся в соломенную подушку.
— Долго над тобой стоять? — уже твёрже спросил Маркел.
— Ладно, встаю, тять.
Он спустил босые ноги на пол. Зевнул, широко открыв рот:
— Маманька, пошто холодно в избе?
— За ночь выстыло. Печь-то только затопила. Спал бы на полатях.
— Там жарко.
— На тебя не потрафишь, — взглянув на заспанное лицо сына сказал Маркел. — То холодно, то жарко…
Антип, поёживаясь от холода, ополоснул лицо из глиняного рукомойника, висевшего в углу за печкой, стал собираться в дорогу. Вышел из своей каморки Изот уже готовый к отъезду.
Прасковья всем троим собрала на стол: молочной пшеничной каши, по кружке молока, вчерашних пирогов с капустой.
Управившись с завтраком, Маркел завернул в тряпицу нехитрый обед, приготовленный женой, положил в мешок, не забыл прихватить бутылку водки из запасов, хранившихся в одном ему ведомом месте.
— Для сугрева, — объяснил он Изоту в ответ на его недоумевающий взгляд. — Работа спорее пойдёт.
Лошади были запряжены и стояли на дворе, пощипывая брошенное у ног сено.
Накидывая на плечи полушубок, Антип сказал:
— Ружьё возьму.
— Зачем тебе оно, — спросил Маркел, стоя у двери и собираясь выходить. — Не на охоту едем.
— На всякий случай. Пригодится.
Маркел ничего не возразил, и Антип схватил висевшее на гвозде ружье, перекинул за спину.
— Баловство одно на уме, — проворчала Прасковья, вздохнула и отошла к печке.
День начинался погожий. Небо у горизонта было затянуто серой пеленой, словно паутиной, сквозь которую проглядывало зимнее солнце. Свежевыпавший снег тонким слоем припорошил окрестности, и снежинки весело поблёскивали в утренних лучах.
Саврасая кобылица, которой управлял Изот, резво бежала за санями Маркела и Антипа. Под полозьями звонко скрипел снег. За дровнями на короткой пеньковой верёвке, подпрыгивая на ухабах, виляя по сторонам, катились низкие широкие саночки. На них уложат концы длинных бревён, чтобы они не волочились по земле, когда поедут обратно.
Мороз был весёлым, задиристым. Морды лошадей заиндевели, будто к ним прилипли цветки одуванчика.
Маркел ехавший на Мальце, своем любимце, помахивая концами вожжей, весело покрикивал:
— Шибче беги, милай! В лесочке отдохнёшь!
Вскоре с дороги пришлось свернуть. Снегу было немного, но лошади поубавили прыть.
— Я почему спешу? — оборачиваясь, кричал Изоту Маркел, хотя тот его ни о чём не спрашивал. — Пока снегу мало навалило. В середине зимы не проедешь, лошадь в снегу утонет, весной снег набухнет — тоже не езда. Сейчас самое милое дело.
Изот молча слушал хозяина, подставляя розовое лицо морозному ветру.
Изот поглядывал по сторонам. Он узнавал и не узнавал места, где, выйдя с болот, семнадцать лет назад, в предутренней мгле шёл к мельнице, согревая ребёнка на груди и волоча за собой корзину с тряпьём. За это время подросли деревья, стеной встал молодой подлесок, но общие ориентиры угадывались.
От мельницы отъехали версты четыре. Сначала шёл подлесок с голыми плешинами, заметёнными снегом, потом начался ельник, высокий, прямой, дерево к дереву.
— Хороший лес, — сказал Изот, окидывая взглядом зелёное пространство.
— Лес что надо, — усмехнулся Маркел и остановил лошадь.
— Тпру, Малец! Разбежался. Передохни.
Изот тоже остановил саврасую, огляделся. Лесу здесь хватило бы на целую деревню. Высокие ели своими вершинами, казалось, подпирали затянутое дымкой морозное небо.
— Лес-то чей? — спросил Изот Маркела. — Барский или казённый?
— Казённый. Вплоть до болота, по берегу Язовки — это казённый. А дальше налево земли принадлежали помещику Олантьеву. Но он умер, а его сын или племянник, точно не знаю, продал угодья купчишкам, другим людям, которые с деньгами. Там порядку больше, чем у царя. Но своровать Боже упаси. Следят строго. Гриба без спросу не подберёшь. Сторожек наставили. А сюда государев глаз не заглядывает. Да по бездорожью в наши места не наездишься.
Он снова дёрнул вожжи. Малец, раздувая ноздри, резво помчался под уклон. Вскоре по левую руку Изот увидел в низине редкий осинник.
— Приехали, — провозгласил Маркел, натягивая вожжи и останавливая жеребца.
Антип проворно спрыгнул с саней, не забыв прихватить ружьё.
— Оставь ружьё-то, — крикнул ему Маркел, смеясь. — Не ружьё — топор надо брать.
— Успеется, — ответил Антип и хотел направиться в лес.
— Ты куда? — повысил голос Маркел. Улыбка сошла с лица. — Оставь ружьё, если по нужде. Хоть кол на голове теши, он всё за свое. Некогда нам прохлаждаться. День зимний короток.
Антип с недовольным видом положил ружьё в сани.
Изот отвел лошадей в сторону, бросил им сена и присоединился к остальным.
— Начнём? — спросил он.
— Начнём, — подтвердил Маркел, беря двуручную пилу. — Вот отселева валить будем, где пореже дерева. — И обратился к сыну: — Мы будем пилить, а ты сучки обрубай.
Антип с надутым видом взял топор.
По рыхлому снегу подошли к первой осине. Тонко пропела пила, задев за сухой сучок.
