Сарыкамыш. Пуля для императора - Тимошев Рафаэль

Он отложил осколок и потянулся к графину. Однако чисто — никакого намека на специфический запах!

"Этот тщедушный генштабист при мне налил из графина… Значит, отравлен был стакан… — Ротмистр вновь посмотрел на лежавший у головы армянина осколок. — Дьявол! Ведь с него мог выпить и я! Но чьих рук дело? От кого хотели избавиться — от генерального штаба подполковника, от меня — ротмистра контрразведывательного отделения, или от тебя, турецкого перебежчика? Если от тебя, то в твоих сведениях действительно было нечто важное…"

Мысли прервал топот в коридоре. Через минуту в дверь постучали, и в открывшуюся дверь вошел опоясанный ремнями поручик. Лихо прищелкнув каблуками, отрапортовал:

— Господин ротмистр, дежурный офицер поручик Баков по вашему приказанию!

И, переведя взгляд на покойника, совсем не по уставу спросил:

— Что это с ним? Никак кончился?

Ротмистр от каблучного щелчка и дурацкого вопроса поморщился, но своего неудовольствия проявлять не стал — сразу перешел к делу:

— Лекаря вызвали?

— Так точно, господин ротмистр! Однако что с ним? — вновь поинтересовался поручик, показывая глазами на армянина.

Листок раздраженно бросил:

— Не видите — умер, черт бы вас побрал! Важный информатор, а отдал богу душу прямо на допросе. Отравлен, знаете ли! И вероятнее всего, цианидом. Водой из этого вот графина…

Ротмистр сделал паузу.

— …И у меня возникает естественный вопрос: кто мог подсыпать отраву, если сто пятьдесят шестой полк на позициях в шестидесяти верстах отсюда, а в охраняемых вами казармах только взвод ополчения да дежурный офицер по полку?

Листок видел, как от щек поручика отхлынула кровь.

— Не могу знать, господин ротмистр… Неужели намекаете на меня и дежурную службу?

— Я пока ни на кого не намекаю, а рассуждаю, господин поручик! — рявкнул жандарм. — Когда в последний раз меняли воду в графине? Кто заходил в канцелярию до прихода подполковника Лавренюка? Кто первым вошел в помещение — подполковник или перебежчик?

Поручик, вытаращив глаза, быстро проговорил:

— Часа два назад, господин ротмистр, от начальника гарнизона было передано приказание подготовить для допроса канцелярию полка. Я отдал соответствующее распоряжение младшему унтер-офицеру Карнаухову. А подполковник Лавренюк… Когда привели задержанного, подполковник прибыл через минуту!

— И где сейчас ваш унтер?

— В расположении… Но вы ничего такого не думайте, господин ротмистр — отличный солдат…

— Ко мне его! — перебил Листок.

— Слушаюсь, господин ротмистр!

— И напомните насчёт носилок.

— Будет исполнено!

Наступила тишина, ибо ротмистр внезапно застыл: какие-то неясные и противоречивые мысли вдруг забегали по извилинам жандармского мозга, тщетно пытаясь состыковаться хоть в какую-нибудь правдоподобную версию. План Энвер-паши, немецкий разведчик с "Анной", графин чистой воды, стакан с отравой, скончавшийся армянин, подполковник Лавренюк, утоляющий жажду… Черт знает что! Как яд оказался в стакане, если никто не заходил, а графин чист? Лавренюк подсыпать яду не мог — воду наливал при нем…

— Будут еще приказания? — подал голос поручик, выводя его из минутного оцепенения.

— Да! Скажи, ты принимал перебежчика под конвой?

— Я… — насторожился офицер. — Что-то не так?

— А при каких обстоятельствах его взяли?

— Точно не могу знать… Сказали, был задержан у вокзала пограничной стражей. Около трех утра. Их поручик допросил и самолично доставил в штаб, к дежурному офицеру капитану Волчанову… Тот также допросил его, а после допроса им было доложено Его Превосходительству, который и распорядился временно поместить перебежчика в карцер сто пятьдесят шестого полка… То есть ко мне, господин ротмистр!

— Так… Значит, за пару часов армянина допрашивали как минимум четырежды… Пожалуй, было отчего наложить на себя руки… А? Как полагаешь?

Поручик пожал плечами:

— Не могу знать… Но из-за того накладывать на себя…

Поручик запнулся под быстрым взглядом ротмистра.

— Не могу знать, господин ротмистр!

— Ладно, ступай! О случившемся не докладывать — сам доложу. И тащи своего унтера. Иди!

— Слушаюсь! — козырнул поручик и, вновь неприятно щелкнув каблуками, лихо повернулся к двери.

"Паркетчик!" — окончательно решил про себя ротмистр и брезгливо отвел взгляд.

Лекарь — стройный, высокого роста мужчина в очках, представившийся "доктором Поплавским", — с ним два санитара-ополченца, а также угрюмого вида младший унтер-офицер прибыли почти одновременно.

Оставив в канцелярии одного доктора, Листок, поздоровавшись, сразу распорядился:

— Осмотрите труп, доктор! Если возможно сейчас — дайте предварительное заключение о причине смерти. Очень похоже на отравление ядом, но чем черт не шутит! Если сейчас это сделать трудно — сообщите результаты, как будете готовы. Я буду в штабе, у Воробанова… Пока же мне необходимо побеседовать с этим младшим унтер-офицером.

— Понимаю-с, — кивнул медик и поправил очки. — И когда же это с ним?

— Часа нет. Выпил стакан воды и на глазах отправился на тот свет! Кстати, осторожнее с осколками — похоже, в стакане был цианид. Если ваш провизор сумеет сказать что-нибудь точнее — был бы благодарен. И захватите на экспертизу графин. Хоть он, похоже, и чист, да лишний раз убедиться не мешает.

— Понял, ротмистр, постараемся…

Листок вышел к вытянувшемуся во фрунт унтеру.

— Ну а с тобой, братец, побеседуем в другом месте. Есть свободная комната?

— Так точно, Вашсокбродь! Рядом, сейчас открою!

Соседняя комната оказалась кабинетом начальника штаба полка.

— Младший унтер-офицер Карнаухов? — спросил ротмистр, едва за ними закрылась дверь.

— Так точно, Вашсокбродь! Оставлен на хозяйстве полка! — отчеканил солдат.

— Да не ори так… Не на плацу.

— Понял, виноват…

— Ты приносил в канцелярию графин с водой?

— Точно так, я. Дежурным офицером, поручиком Баковым было приказано привести в порядок канцелярию… Двух дневальных приставил к уборке, а сам, по его приказу, разложил канцелярщину — бумагу, карандашики, водичку в графине, стакан из дежурной комнаты…

— Значит, принес воду ты?

— Так точно! Лично набрал с бака в дежурке.

— И стакан?

— А как же! Вымыл дочиста, протер до блеска!

— Отчего же один, а не два?

Унтер замялся.

— Ежели бы сказали, что вас двое будет, господ-офицеров, так принес бы два… Да он один и был, в дежурке-то, для Его Благородия. Остальные из кружки пили…

Листок посмотрел на унтера — лицо озабоченное, но открытое, в глазах не испуг, а интерес… И говорит просто… Врет или не врет? Похоже, не врет… Да и травить армянина ему на что? О его сведениях он и слыхом не слыхивал. Хотя стакана касался…

— А для чего наводить порядок в канцелярии тебе объяснили?

— Нет. Просто приказали.

Ротмистр некоторое время молчал.

— Понятно… Значит, распоряжение дал дежурный офицер…

— Он самый, господин ротмистр!

— А кроме тебя и дневальных в канцелярию кто заходил?

— Никак нет, не заходил… — Унтер поморщился, точно припоминая. — Когда с канцелярщиной и графином пришел, марафет уже был наведен. Порядок проверил… Сложил бумаги, графин поставил… и все! Когда вышли, канцелярию запер.

— А Баков не проверял наведенный порядок?

Младший унтер-офицер замотал головой:

— Нет, господин ротмистр, при мне не было такого. Когда я им о готовности докладывал, аккурат конвойный привел задержанного азиата. Пришлось возвращаться, отворять дверь. А следом и господин подполковник подоспели с дежурным офицером! Но в канцелярию господин подпоручик не входили. Так что Их Благородие никак не могли быть!

Листок невесело подумал: "Получается, после унтера с дневальными никто, кроме Лавренюка и меня, в канцелярию не входил… О том и караульный сказывал… Тогда кто? Этот младший унтер-офицер, который и понятия не имел об азиате-перебежчике? Генерального штаба подполковник, который чуть сам не отправился ко всем святым, глотни он из того стакана? А может…"