Алексей Мусатов - Костры на сопках
— Понятно, — ответили матросы.
— Вот и хорошо! Поедете с лейтенантом Оболенским. Покупайте все, что полагается, да не переплачивайте. Вот и весь разговор. Чуть свет и поедете. Можно итти.
Матросы вышли.
Изыльметьев прошелся по каюте.
— Хороший народ! — задумчиво проговорил Изыльметьев. — А ведь нелегко живется. Всегда в подневольное состоянии, всегда под страхом наказания, а все же душа чиста, ум ясен. И правду-матушку любят…
Капитан неожиданно остановился перед Оболенским и сказал:
— В народе — сила и слава отечества нашего. Всегда помните это.
Оболенский вздрогнул от нахлынувших чувств. Ему захотелось сейчас сделать что-либо необыкновенное, но, точно угадав его состояние, Изыльметьев строгим, деловым тоном заключил:
— Ну вот, обо всем и договорились. Все вам ясно? Отправляйтесь. Помните, что надо действовать быстро, осторожно, ловко. От вашего уменья зависят жизнь и честь моряков “Авроры”. Желаю успеха!
Оболенский поклонился и вышел.
Глава 4
На другой день после посещения “Авроры” адмирал Прайс пригласил к себе на флагманский корабль командующего французской эскадрой адмирала Феврие де-Пуанта.
В просторной, строго обставленной каюте моряки сдержанно поздоровались, уселись в кресла и закурили.
Де-Пуант, худощавый, с острыми чертами лица, выпуская затейливые колечки дыма, принялся расспрашивать Прайса об “Авроре”, о русских моряках, о причинах, побудивших их зайти в порт Кальяо.
Массивный, осанистый Прайс, поглядывая на собеседника, глубокомысленно изрек:
— Само провидение прислало сюда русский фрегат…
Де-Пуант усмехнулся: в самом ли деле Прайс думает, что провидение помогает англичанам во всех их начинаниях, или он даже с близким человеком не может говорить без ханжества?
Прайс сделал вид, что не заметил усмешки, и продолжал:
— Да, приход “Авроры” намного облегчает нашу задачу. О Камчатке и Петропавловске мы сейчас узнаем все, что нам нужно.
— Но ведь война еще не началась!
— Начало военных действий не всегда совпадает по времени с объявлением войны.
— Я понимаю, война неизбежна, она приближается, как циклон, но эта неопределенность отношений наших стран с Россией может тянуться еще долго. Каким же образом мы сможем помешать. “Авроре” поднять паруса и уйти к своим берегам?
Прайс пожевал губами и нахмурил густые брови:
— Всеми средствами.
Делая вид, что не замечает раздраженного вида Прайса, и желая от всей души, чтобы этот надменный англичанин высказал свои затаенные мысли без недомолвок, де-Пуант, слегка улыбнувшись, сказал:
— Обстоятельства иногда бывают сильнее наших самых пламенных желаний. Насколько мне известно, русский фрегат сейчас ремонтируется, пополняет запасы продовольствия. А когда все это будет сделано, русские, без сомнения, долго мешкать не будут — они поднимут паруса и уйдут… просто уйдут!
— А мы захватим “Аврору”! — резко сказал Прайс.
— До объявления войны?
— Если нужно будет — до объявления.
Грубая простота и обнаженность этого ответа смутили и даже испугали осторожного французского адмирала. Свидетель многих политических переворотов во Франции, он хорошо знал, как изменчивы бывают в его стране оценки тех или иных поступков людей. То, что сейчас будет воспринято в высших сферах благосклонно, при изменении политики государства может быть строго осуждено. Не лучше ли быть простым исполнителем чужой воли и не проявлять инициативы!
Все эти мысли промелькнули в голове де-Пуанта, пока он делал вид, что наслаждается ароматом сигары.
— Но это противно законам международного права, — заметил он.
Теперь, в свою очередь, усмехнулся английский адмирал. Внутренние колебания были совершенно чужды ему. Прайс был уверен в незыблемости своей империи, в правильности ее политики. Свои действия он рассматривал как разумные и естественные. Так, по его мнению, должен был бы поступить всякий другой английский офицер.
Желая, очевидно, рассеять нелепые, на его взгляд, сомнения своего собеседника, Прайс сухо сказал:
— Военные корабли Англии и Франции направляются на Дальний Восток не ради прогулки. В самом недалеком будущем нам предстоит уничтожить весь тихоокеанский флот русских. Это вы знаете не хуже меня… Можем ли мы в такой момент считаться с международным правом и не захватить русский фрегат, который сам лезет нам в руки!
Произнеся еще две—три незначительные фразы, Де-Пуант стал прощаться, не без злого умысла оставляя вопрос об “Авроре” незавершенным. Он понимал, что Прайс, так или иначе, от своего не отступится, этот бульдог свое возьмет. Ну и пусть!..
Де-Пуант откланялся. Прайс проводил его до трапа. Когда шлюпка отплыла, он приказал матросу прислать к нему офицера Паркера. Тот вскоре явился в каюту адмирала.
— Надеюсь, вам известно, зачем вы приписаны к моей эскадре? — сухо спросил его Прайс.
— Да, сэр, — почтительно ответил Паркер.
— Вас рекомендовали как лучшего знатока тихоокеанского побережья России и особенно Камчатки.
— Да, сэр. Я в свое время был на Камчатке со специальным поручением. У меня там налажены связи, есть надежные люди.
— Великолепно! — воскликнул Прайс. — Но где же тогда новейшие сведения о Камчатке, о русском флоте на Тихом океане? Почему вы подсовываете мне старые данные?
Адмирал взял со стола какую-то бумажку, помахал ею перед носом Паркера.
— Но дальность расстояния, сэр… Сведения идут очень медленно…
— Что вы мне твердите о расстояниях! — недовольно перебил его Прайс. — Для разведки флота его королевского величества не должно быть преград.
— Вполне с вами согласен, сэр! — Паркер почтительно склонил голову.
— Вы познакомились с русскими офицерами с “Авроры”? — спросил адмирал.
— Да, сэр. Но русские очень сдержанны. Вероятно, До них дошли уже сведения о готовящейся войне, и они держатся настороже.
— Постарайтесь сойтись с ними поближе. — Я сделаю все возможное, сэр.
— Не собираюсь вас учить, вы не новичок в этом деле, — проговорил Прайс. — Делайте, что вам угодно, но я должен иметь полное представление о Камчатке и Петропавловске. Кроме того, вы обязаны знать все, что делается на русском фрегате. Мне должно быть точно известно, когда корабль будет готов к отплытию.
— Понимаю, сэр! “Аврора” не должна быть готова…
Прайс не любил, когда кто-либо отгадывал его тайные желания и помыслы, и он недовольно поморщился:
— Вам надлежит пока только знать и предупреждать.
