Владимир Ковтун - Полет дракона
Попытка поискать ход в зарослях за источником тоже ни к чему не привела. Ильхан лишь исцарапал в кровь руки, раздвигая колючие ветки растений. По-видимому, Гао что-то напутал.
Азиат{12} разозлился.
- Старая, выжившая из ума обезьяна! - Громко сообщил он сидевшей на камне птичке свое мнение о старике Гао. Потревоженная птаха вспорхнула в воздух и исчезла за краем обрыва.
И тут Ильхана осенило. Он лег на живот, свесил голову вниз и принялся изучать отвесную стену обрыва. Бугристая, проросшая в некоторых местах пучками травы, стена в одном месте имела небольшой выступ, в который мертвой хваткой вцепились
несколько карликовых деревьев с жесткими искривленными ветками.
«Под источником Цапли…» вспомнил Ильхан слова старика и, поразмыслив несколько мгновений, решительно двинулся вниз.
Спуск оказался сложнее, чем он предполагал. Раза два, когда пальцы судорожно цеплялись за грозившие оторваться камни, а нога лихорадочно искала опору, Ильхан пожалел о затеянном.
Но, вот, наконец, опасный участок пройден, и он уже стоит на желанном уступе, ожидая, когда успокоится гулко стучащее сердце.
Затем, осторожно передвигаясь по узкому карнизу, Ильхан раздвинул зеленую листву и увидел за ней узкую расселину, ведущую куда-то вбок. Расселина оканчивалась круглой, черной дырой.
Будучи человеком мощного телосложения Ильхан не сразу протиснулся в узкое отверстие. Вертясь всем телом, как уж, и моля богов о том, чтобы на его пути не оказалось змей, неугомонный искатель приключений почувствовал, что ход расширяется и можно встать на четвереньки.
Упираясь головой в каменный потолок, Ильхан огляделся. Слабый дневной свет позволил ему увидеть вырубленный в скале ход, продолжение которого терялось в кромешной темноте. В глубине хода белели человеческие кости.
«Бедный Вэй…» - Подумал Ильхан, вспомнив сумбурный монолог Гао. Скелет лежал в странной позе – на спине, подогнув под себя правую руку. Пальцы левой руки
ещё сжимали полуистлевший узелок льняной материи. Ильхан осторожно потянул узелок к себе. Прогнившая ткань расползлась, и на пол просыпалось несколько ничем не примечательных камней, просверленных насквозь. Среди них тускло светился небольшой алмаз.
Какая трагедия произошла здесь много лет назад? Лежала ли вина за смерть этого человека на молодом тогда ещё Гао, или он умер здесь сам, не выдержав страшного напряжения и тесноты подземелья? - Кто знает… Ответ на этот вопрос, возможно, не смог бы дать и сам Гао, давно уже живущий в своих воспоминаниях за гранью реального.
Двигаться дальше, в темное чрево горы без факела и веревок не имело смысла. Ильхан собрал просыпавшиеся из узелка Вэя камни, спрятал их за пазухой и стал осторожно продвигаться назад.
Когда он снова выбрался на дорогу, солнце уже садилось. Убедившись в том, что его никто не видел, азиат уверенной походкой направился вниз, к селению.
Выслушав рассказ друга, Юань долго молчал, рассматривая далекие, в сумерках светящиеся огоньки. Затем покосился на Ильхана и негромко высказал своё отношение к услышанному:
- Если я хорошо тебя изучил, то ты собираешься полезть в эту дырку во второй раз.
- Мы полезем туда вместе. - Тоном, не вызывающим возражений, ответил ту-кю.
- Но, как, по-твоему, могли попасть сокровища в эту нору?
- Трудно сказать. За последние сотни лет здесь произошло много событий. Войны, восстания рабов. Менялись правители, люди бежали с насиженных мест. Наверное, что-то прятали, надеясь вернуться.
- Я слышал, в этих местах похоронен кровавый император?
- Да. Но, говорят, это ближе к Лояну.
Тайной мечтой воина и бродяги Ильхана было богатство. Немало людей удовольствовалось бы величиной и возможностями найденного азиатом алмаза. Но только не Ильхан. Рассказы о несметных сокровищах горы Линьшань будоражили его живое воображение. На свете, по-видимому, немного людей, которые не предавались бы когда-либо мечтам о богатстве. Ильхана среди них выгодно отличали практическое видение проблемы и бурная жажда деятельности.
В ближайшие два дня он посвятил Юаня во все детали тщательно разработанного им плана.
Первым делом к источнику Цапли следовало доставить веревки, факелы, инструменты и корзины для размещения сокровищ. Весь этот инвентарь Ильхан намеревался спрятать в зарослях неподалеку от источника. Затем, через несколько дней, следовало предпринять сам штурм горы Линьшань. Вывозить сокровища следует днем под видом заготовленных на зиму орехов. Какое-то время их можно будет сохранять в развалинах старого монастыря, а далее – действовать по обстоятельствам. Совершенно не подозревая о существовании латинского понятия «алиби», изобретательный Ильхан собирался договориться с одним из своих знакомых о, якобы, состоявшейся в день похищения пирушке. Юань, однако, товарища отговорил: чем меньше народу будет знать о том, что что-то затевается – тем лучше.
И вообще, на фоне темпераментно обсуждающего идею похода Ильхана, Юань своих эмоций никак не проявлял.
- Что-то я тебя не пойму. - Сказал ему как-то вечером Ильхан. - Тебе что, совсем не хочется разбогатеть?
Юань ответил не сразу, глядя куда-то в сторону.
- Ну, почему… наверное, хотелось бы. А, впрочем, - нет, не знаю. Разве тебе мало гор, леса, реки? И чем плоха наша с тобой жизнь? – Идем, куда хочется, делаем то, что взбредет в голову. Каменья же дорогие тебе столько хлопот принесут. И врагов заодно, и завистников.
- Плевать я хотел на них. - Решительно заявил Ильхан. - Это тебя монастырь испортил. Вы там один орех лесной сжуете за день – и довольны. А есть совсем другая жизнь. И я знал её когда-то.
- Не буду спорить. - Примирительно ответил Юань. - Во дворцах я, действительно, не жил.
Спор прекратился сам собой, и скоро друзья уже спали спокойно и безмятежно, как только и можно было спать в их молодом возрасте.
ЮАНЬ
Скитаясь два года с Юанем по Великой китайской равнине, Ильхан не просто привязался к своему спутнику. В самой глубине души азиат боготворил китайца.
Непонравившегося им чем-то Ильхана смертным боем били несколько здоровенных подвыпивших солдат. Юань пожалел красивого юношу-ровесника, разбил несколько носов и увел Ильхана с собой. С тех пор они не расставались.
Ильхан неплохо говорил на языке хань-жэнь, обладал веселым, дружелюбным нравом и способностью легко переносить все невзгоды и испытания бродячей жизни. Единственным его недостатком была страсть к женскому полу, что выражалось в посещении всех злачных мест, которых в больших городах того времени было предостаточно. Юань в свою очередь служил юноше надежной защитой. Странствующий монах и его слуга-азиат ни у кого не вызывали особого желания их обижать. Впрочем, как Читатель уже имел возможность убедиться, обидеть Юаня было непросто.
