Густав Эмар - Вождь окасов
– Ба! – сказал генерал, останавливая его за руку. – Зачем терять время на чтение этого вздора? Предоставьте все мне...
Сенатор, внутренне обрадовавшийся, что избавили его от обязанности довольно щекотливой, свернул бумагу и отошел назад. Генерал гордо подбоченился, оперся кончиком шпаги о землю и сказал голосом резким и громким, который слышен был на всей площади:
– Граждане и народ Вальдивийской провинции, сенат, соединившийся в конгрессе Сантьяго, принял единогласно следующие решения:
1. Различные провинции Чилийской республики отныне будут составлять независимые штаты, соединенные под названием Конфедерации Соединенных Штатов Южной Америки.
2. Доблестный и мужественный дон Панчо Бустаменте избран протектором чилийской конфедерации: граждане и народ! Кричите вместе со мной «Да здравствует протектор дон Панчо!»
Офицеры, столпившиеся вокруг генерала, и солдаты, расставленные на площади, закричали во все горло:
– Да здравствует протектор! Народ оставался безмолвен.
– Гм! – прошептал генерал. – Восторг не велик.
Вдруг из группы, собравшихся около фонтана, вышел человек и с решимостью подошел шагов на двадцать к солдатам. Этот человек был дон Тадео; лицо его было спокойно, походка тверда. Он поднял руку.
– Чего вы хотите? – закричал ему генерал.
– Я хочу опротестовать вашу декларацию, – неустрашимо отвечал вождь Мрачных Сердец.
– Говорите, я вас слушаю.
Дон Тадео поклонился, улыбаясь.
– Именем чилийского народа, – сказал он ясным и звучным голосом, – сенат Сантьяго, составленный из негодяев, подкупленных генералом Бустаменте, объявлен изменником республики!
– Что осмеливаетесь вы говорить, презренный? – вскричал генерал с гневом.
– Удержитесь от оскорблений и позвольте мне окончить мой протест, – холодно отвечал дон Тадео.
Невольно подчиняясь героическому мужеству человека, который один, без оружия, перед стройным рядом ружей, направленных на него, осмеливался говорить таким громким и твердым голосом, генерал молчал; побежденный тем влиянием, которое всегда производят великие характеры.
– Именем народа, – продолжал дон Тадео, спокойный и бесстрастный, – дон Панчо Бустаменте объявлен изменником республики и как изменник лишен своей власти. Да здравствует Чили!
– Да здравствует Чили! – вскричал весь народ, собравшийся на площади.
– О! Какая дерзость! – вскричал генерал. – Солдаты, схватите его.
Но быстрее мысли, дон Грегорио и Валентин бросились к дону Тадео и увлекли его в середину группы.
– Какой же вы храбрец! – вскричал Валентин, пожимая руку дону Тадео. – Я люблю вас!
Между тем генерал, взбешенный в высшей степени тем, что дон Тадео ускользнул от него, скомандовал солдатам стрелять: страшный залп раздался как громовый удар, несколько человек упало убитых и раненых.
– Да здравствует Чили! Долой протектора! – закричал народ.
Раздался другой залп, потом третий. Земля в минуту была усыпана мертвыми и умирающими.
Мрачные Сердца не рассеялись, а напротив приготовились выдержать начинающуюся борьбу и отвечать выстрелами на выстрелы войска.
– Гм! – печально прошептал генерал. – Я взялся за неприятное поручение.
Однако ж, как солдат по характеру одаренный в высшей степени тем бесстрастным повиновением, которое отличает всех военных, он приготовился или победить, или храбро умереть на своем посту.
ГЛАВА XXXI
Испанец и индеец
Не из боязни, как могут подумать, Бустаменте отлучился из Вальдивии в ту критическую минуту, когда один из его подчиненных с высоты ступеней ратуши так смело провозглашал его протектором перед остолбеневшей толпой. Бустаменте был один из тех искателей приключений, образцы которых часто встречаются в Америке; привыкшие ставить на карту свою жизнь, не боясь ничего на свете, эти люди жертвуют всем для того, чтобы достичь своих целей. Бустаменте надеялся, что с помощью войск, сосредоточенных им в этой отдаленной провинции, жители ее, захваченные врасплох, окажут лишь незначительное сопротивление. Он думал, что после этой первой победы, ему стоит только соединить свои войска с войском Антинагюэля, и тогда он легко овладеет провинцией Кончепчьйон, а оттуда явится в Сантьяго совершенно вовремя, чтобы предупредить всякое волнение со стороны жителей столицы и заставить их признать смену правительства, уже совершенную им в отдаленных провинциях республики.
В плане генерала не было недостатка в смелости и изобретательности; шансы на успех были велики. К несчастью для Бустаменте, Мрачные Сердца, осведомители которых находились всюду, узнали об этом плане и воспрепятствовали его осуществлению, воспользовавшись случаем, который враг их сам доставил им.
Мы видели, как началась борьба в Вальдивии между двумя партиями. Генерал, еще не знавший что случилось, был совершенно уверен в успехе. Оставшись один в своей палатке с Антинагюэлем, он опустил за собой закрывавший ее полог и пригласил токи садиться.
– Садитесь, вождь, – сказал он, – и поговорим.
– Я готов к услугам моего белого отца, – отвечал индеец, кланяясь.
Бустаменте внимательно рассматривал человека, находившегося перед ним, и старался прочесть на его лице различные чувства, волновавшие его; но черты индейца были неподвижны: на них не отражалось ничего.
– Будем говорить откровенно и честно, как друзья, – сказал Бустаменте.
Антинагюэль наклонил голову в знак согласия. Бустаменте продолжал:
– В эту минуту народ Вальдивии провозглашает меня протектором новой конфедерации, составленной из всех штатов.
– Хорошо! – сказал вождь, кротко качая головой. – Отец мой в этом уверен?
– Конечно; чилийцы утомились от постоянных волнений, возмущающих край; они принудили меня взять на себя тяжелую ношу; но я обязан служить моей стране и не обману надежды, которую мои соотечественники возлагают на меня.
Эти слова были произнесены тоном лицемерного самоотвержения, которое нисколько не обмануло индейца. Улыбка скользнула по губам вождя; Бустаменте сделал вид, что не заметил этого.
– Короче, – продолжал он, оставив доверительный тон, которым говорил до сих пор, и принимая тон сухой и отрывистый, – готовы ли вы выполнить ваши обещания?
– Почему бы нет? – отвечал арокан.
– Так вы пойдете со мною и будете содействовать успеху моего предприятия?
– Пусть отец мой приказывает, я буду повиноваться.
Эта сговорчивость вождя не понравилась Бустаменте.
– Кончим, – продолжал он с гневом, – я не имею времени бороться в хитрости с вами и следовать за вами во всех ваших индейских вывертах.
