Сергей Степанов - Последний викинг. «Ярость норманнов»
– «Оже ли кто вынезь меч, а не ткнет, то три гривны положит».
– По закону Амлет обязан заплатить за обиду три гривны, а Рёнгвальд – одну. Значит, вира Амлета составляет две гривны, или одну марку серебром, – заключил ярл, а Сбыслав добавил: – Пусть запомнит русь: «аще ли кого ударят пястью или чашей или рогом, то платят двенадцать гривен. А перст отрубит – три гривны, а буде ус выдерет или бороду – двенадцать».
При этих словах берсерк вырвался из удерживавших его рук, разбросав в разные стороны сильных мужчин. На его губах появилась пена, глаза сверкали бешенством. Он крикнул:
– Я вызываю обидчика на поединок!
– Вот это решение достойного мужа! – одобрил Рёнгвальд. – Будет знатная потеха, ведь я давно желал помериться силами с берсерком.
– Я буду биться не с тобой, сын ярла. Я приглашаю на бой Харальда, сына Сигурда.
– При чем тут Харальд? Он ничем тебя не задел! – в один голос вскричали Рёнгвальд и Храни.
– Так и есть, – согласился берсерк. – Однако мне, потомку Скъёлдунгов, не пристало тратить удары на сына оркнейского ярла. Если уж драться, то с самым знатным из вас, а именно с Харальдом из рода Инглингов. Я убью его и заслужу великую славу.
– Не все к дождю, что носится в воздухе, – сказал Харальд. – Может статься, что твои угрозы окажутся пустыми раскатами грома, за коими не последует гроза. Сразимся сейчас, и пусть меч решит, кто из нас покроет себя славой.
Хмель слетел с Харальда. Он выпрямился во весь рост и вышел на середину палаты, держа в руках узорчатый меч. В сердце его не было страха, он жаждал схватки. Однако ярл Эйлиф охладил его пыл, приказав властным голосом:
– Вы все пьяны и еле держитесь на ногах. Драться будете завтра поутру, когда хмель слетит с вас. А сейчас продолжим наш пир и веселье.
На следующий день Харальд проснулся поздно. Он поднял голову и увидел, что рядом с ним сидит Храни Путешественник. Он вылез из кожаного мешка, в котором спал на палубе корабля, и спросил старого викинга:
– Храни, ты не прилег после пира?
– Мне по-стариковски не спится. К тому же меня одолевает мысль, почему берсерк непременно хочет сразиться с тобой. Разве ты оскорбил его, когда вы вышли из палат ярла?
– Кажется, нет. Я всего лишь выслушал повествование о его предках.
– Странно! Он стоял за твоей спиной, держа в руке нож. Мне показалось, что если бы я не окликнул его, то он вонзил бы нож в твою спину.
– Быть может, тебе почудилось и он собирался всего лишь перерезать шнур и снять штаны, чтобы помочиться.
– Возможно, возможно… – задумчиво протянул Храни. – Надо расспросить исландца, который был в плену у берсерка. Наверняка он многое узнал об этом человеке.
Однако исландец Халльдор, которого позвал Храни, поведал немного, ибо почти все время пребывания в плену провел связанным под досками палубы. Он просил не убивать берсерка, потому что сам хочет убить его, когда к нему вернутся силы, подорванные голодным пленом.
– Я сегодня дерусь с ним, – сказал Харальд.
– Будь осторожен! Берсерк не простой воин. Он человек Кнута Могучего. Говорят, конунг пользуется его услугами для особенных дел. Более мне нечего добавить.
Выслушав исландца, Храни Путешественник мрачно изрек:
– Все ясно! Кнут конунг прислал берсерка в Гардарику, чтобы убить Харальда. Наверное, вы в Сигтуне плохо держали язык за зубами и многочисленные лазутчики Кнута выведали, куда вы собираетесь плыть.
– Мы не скрывали своих намерений, дабы даны знали, что мы навсегда отправляемся в Гардарику.
– У конунга длинные руки. Он достанет тебя с берегов Темзы на этой… как ее Ла… дожке. Вчера берсерк чуть не всадил тебе нож в спину, а потом нарочно затеял ссору на пиру у ярла. Теперь следует решить, как тебе подготовиться для схватки с берсерком.
Они позвали Хрольва Гардского и разбудили Рёнгвальда, храпевшего на корме. Сын ярла, зевая во все горло, предложил:
– Харальд весьма возмужал за последний год. Но все же ему рано драться с берсерком. Я займу его место и убью Амлета.
– Нет, Рёнгвальд! Ты окажешь мне дурную услугу, если лишишь меня возможности биться с человеком, бросившим мне вызов, – отклонил предложение Харальд.
Они спросили исландца, случалось ли ему видеть берсерка в битве. Халльдор сказал:
– Амлет не слишком могуч, но стоит ему хлебнуть напиток троллей, как он превращается в дикого вепря. Напиток троллей готовят из мухоморов. Наложница берсерка настоящая колдунья из племени вендов. Она варит для него разное зелье: и вселяющее ярость, и несущее покой, от коего человек становится тихим и безмятежным. Однажды мы едва не погибли в бурю. Я лежал связанным и не мог подобраться к рулевому веслу, а берсерк сидел недвижимый и только смеялся, когда корабль захлестывали огромные волны. А еще вендка мажет каким-то зельем его оружие.
– Берсерки считаются неуязвимыми в бою и дерутся в одних рубахах или полуголыми, – сказал Храни. – Однако недаром говорят, что берсерка не берет железо, но останавливает дерево. Ты хочешь биться мечом.
– Конечно! – Харальд любовно погладил Усыпителя Жизни.
– Лучше возьми мою Ехидну, – Храни протянул тяжелую секиру. – Она не столь красива, как узорчатый клинок, зато ее толстым древком ты можешь остановить неистовство берсерка.
– Нет, Храни. Я вручаю свою жизнь своему мечу. Для нас обоих поединок будет хорошим испытанием.
Храни Путешественник тяжко вздохнул:
– Ты с детства был упрям, Харальд. Но даже Олав не сражался с берсерками в столь юном возрасте.
Поединок был назначен на берегу Ладожки. Берсерк привел всех своих людей и наложницу, что дало повод Рёнгвальду с презрением сказать, что дурачок и шагу не может ступить без бабы. Хрольв Гардский взял всех, кто был на его корабле. Ярл Эйлиф явился на место боя со своей дружиной. Было много словен, которые повторяли слова «Божий суд», «Божий суд». Дружинник Сбыслав объяснил Харальду:
– У нас есть древний обычай. Когда затевается тяжба и не ясно, чьи уста глаголют истину, тогда спор решает поединок. Господь сам выбирает правого и наказывает смертью виноватого.
Харальд подумал, что Христос должен встать на его сторону. Ведь он крещен, а брат его Олав погиб за христианскую веру. Что касается его противника, то еще при ярле Хаконе был принят закон, объявляющий берсерков вне закона и изгоняющий их из страны. Христос не будет защищать изгоя. Однако не утаим печальной правды – Харальд, помолившись Господу нашему Иисусу Христу, на всякий случай обратился с мольбой к мерзкому Тору, украдкой поцеловав лукавый амулет, который висел у него на шее. Лишь величайшим милосердием Господа можно объяснить то, что Харальд не был поражен громом за свое маловерие.
