Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть I
Посреди залы между увитыми цветами колоннами бил высокий фонтан.
По одну сторону залы возле окон неподвижно, как статуи, стояли два казака, крепостные князя, на серебряных подставках они держали гербы князя, украшенные золотом и драгоценными камнями.
По другую сторону залы, подле эстрады, были устроены белые шелковые палатки, в них возле столиков с яствами и прохладительными напитками стояли лакеи, которым дворецкий тихо отдавал приказания.
В зале имелись двери, за которыми глазам изумленных гостей представала то очаровательная голубая комната, то роскошная гостиная, обитая красным бархатом и уставленная такою же мебелью. На стенах этих мягко освещенных комнат в золотых рамах висели портреты членов императорской и княжеской фамилий.
Мягкие оттоманки и кресла манили к отдыху и беседе тех, кто желал на несколько минут отказаться от строгого этикета залы.
Мало-помалу съезжались приглашенные, роскошные палаты русского посла наполнялись. Князь приветливо встречал входящих, а княжна Ольга беседовала с супругами и дочерьми высоких гостей и особенно мило приветствовала принцессу Шарлотту, явившуюся в сопровождении матери.
Шарлотта была в голубом шелковом платье, подобранном белыми розами. Ее темные волосы украшал венок, выполненный итальянской мозаикой. Бриллиантовый крест сверкал миллионами огней на ее прекрасной груди.
Между тем как она отвечала на любезности молодой княжны, глаза ее искали кого-то среди блестящего собрания. Видно, не найдя, кого искала, она снова обратила взгляд на хозяйку дома.
Дворецкий, по приказанию своего господина, подал знак капелле, и раздались звуки гимна.
Гости образовали широкий полукруг, и посланник российского императора с дочерью вышли на лестницу, чтобы встретить августейших гостей. Когда Ольга, низко поклонившись королеве и услышав от нее ласковые слова, подняла взгляд на короля и его свиту, мороз пробежал но ее коже при виде высокого, спокойно смотревшего на нее графа Монте-Веро.
Королева, в малиновом бархатном платье с длинным шлейфом, передала своей придворной даме, графине Монно, горностаевую мантию и, взяв юную княжну за руку, вместе с нею, сопровождаемая королем, князем и графом Эбергардом, под звуки народного гимна вошла в залу.
После приветствий граф Монте-Веро, поздоровавшись с кавалером де Вилларанка, оглядывал блестящее собрание.
Эбергард, как и князь Долгорукий, был в черном фраке и белом жилете, на груди его сверкал его бриллиантовый орден; на нем не было ни перстней, ни золотого шитья, как у большинства присутствующих, но все равно он был самым красивым и заметным из собравшихся здесь мужчин.
Принцесса Шарлотта в другом конце залы беседовала с каким-то незнакомым господином, которого граф Монте-Веро уже встречал однажды при дворе. Он понравился ему своим непринужденным обращением; это был художник Конрад Вильденбрук, единственный представитель среднего сословия среди гостей, но он имел такие изысканные манеры и разговаривал с таким достоинством и светским тактом, что, казалось, от рождения принадлежал к высшему обществу.
Король, любивший искусство, особенно покровительствовал художнику Вильденбруку, который, несмотря на свою молодость, создал уже множество прекрасных произведений, и с удовольствием отмечал, что живописца принимали во всех аристократических салонах столицы. Смелость и решительность во взоре юного художника, его высокий лоб, черная вьющаяся шевелюра, окладистая борода, правильные черты прекрасного лица и сильная, превосходно сложенная фигура делали его недюжинным красавцем.
Конрад Вильденбрук рассказывал принцессе о своих путешествиях и, когда заговорил о том, что Несколько времени назад, делая зарисовки прекраснейших мест в разных концах света, посетил Бразилию и познакомился там с Монте-Веро, Шарлотта любезно попросила стоявшего подле нее молодого банкира Армана подозвать графа Эбергарда.
С изысканной вежливостью молодой богач поклонился очаровательной принцессе и прошел сквозь толпу гостей к графу Монте-Веро, с которым недавно познакомился при решении кое-каких денежных дел и который произвел на него сильное впечатление не только своими несметными богатствами, превосходившими его собственные, но и различного рода великими предприятиями и старанием служить человечеству.
— Господин граф,— с почтительным поклоном обратился к Эбергарду Юстус Арман, улыбка на его слегка побледневшем лице выдавала странность полученного им поручения,— я очень рад, что нашелся случай подойти к вам. Позвольте признаться, что я, узнав о ваших великодушных усилиях и благотворительных предприятиях, часто ловлю себя на мысли, что хотел бы быть полезным вам и походить на вас.
— Вы слишком высокого обо мне мнения, господин Арман, поверьте, это не более чем опыты, совершаемые с добрым намерением, но позвольте, если вы уж выразили желание, воспользоваться вашими услугами.
Повелевайте мною, я буду счастлив, если попаду в число ваших последователей. Однако в настоящий момент я имею к вам поручение. Ее высочество принцесса Шарлотта желает, чтобы вы приняли участие в ее беседе с господином Вильденбруком.
— Весьма благодарен вам, господин Арман. Поспешу к принцессе. Надеюсь вскоре снова увидеть вас.
— Весь к вашим услугам, господин граф!
Тем временем Конрад Вильденбрук с воодушевлением описывал внимательно слушавшей его принцессе громадную и богатую колонию Монте-Веро.
— Это, бесспорно, прекраснейший уголок земли, ваше высочество. Я остановился, как при входе в рай, когда, после продолжительной скачки по степям и диким лесам, в сопровождении моего любезного проводника, господина Фон Вельса, вдруг достиг горной цепи, откуда открывался дивный вид на обширные долины и луга, отличающиеся богатейшей растительностью. Это поистине благодатная страна. И все это создано, принцесса, заботливыми руками графа.
— Как далеко находится Монте-Веро от Рио-де-Жанейро?
— В трех днях пути. Мне рассказывали, что земли эти, прежде чем граф с таким удивительным терпением и умением занялся их обработкой, были пустынны, непроходимые леса чередовались здесь с поросшими травой степными пространствами, где не было ни одной человеческой души. А теперь! Повсюду плантации сахарного тростника, на которых работают черные и белые, и не под грозным кнутом грубых надсмотрщиков, а под надзором немцев-инспекторов, которые получают такое щедрое вознаграждение за свои труда, что лица всех светятся довольством. Здесь же можно увидеть поля, засеянные рожью, ячменем, пшеницей и рисом, а также плантации с табаком и хлопчатником. Под сенью высоких пальм скрывается селение с церковью и школой. Повсюду там царит мир и порядок, и вам кажется, что вы перенеслись в самую благословенную часть нашего отечества, пока кедры и бананы, огромные вьющиеся растения, пальмы и роскошные финиковые и апельсиновые деревья не напомнят вам, что вы находитесь на далеком юге.
