Наталья Павлищева - Ярослав Мудрый
– Христом прикидываешься?!
Пнул что было силы в самое больное место, плюнул и пошел вон.
Свет поблек в очах Моисея.
Сколько так пролежал, не помнил, очнулся в каморке, где один из работников прикладывал ему к пострадавшему месту какие-то примочки. Увидев, что бедолага открыл глаза, наклонился ближе:
– Живой? Слава богу, уж и не думали, что в себя придешь. Кровищи столько было, что словно вовсе без нее остался. Лежи тихо, теперь уж будешь жить, коли глаза открыл.
Болеслав при случае рассказал Предславе о странном русе, который не пожелал блудить с красоткой, предпочтя смерть. Та ахнула:
– Где он?
По описанию парня она поняла, что это тот самый отрок, что сообщил ей о гибели Бориса. Но разыскать и спасти парня уже не успела. Сначала умер Болеслав, а потом в Польше начался бунт, да такой, что пани Эльжбета не успела и скрыться, обиженных ею оказалось так много, что красавица была попросту убита. Ее рабы неожиданно получили свободу! Вместе со всеми и строптивый Моисей, стараниями друзей пришедший в себя.
Когда Предславе все же удалось разыскать следы бывшего отрока своего брата, тот уже мерил шагами дорогу до Киева, где стал монахом нового Печерского монастыря, а позже был причислен к лику святых.
Если кого одолевает блуд, можно помолиться Моисею Угрину, говорят, помогает.
А в это время на Руси одно за другим следовали свои события, иногда весьма неожиданные…
Новгород
В город принесли вести одну другой странней. Причем гонцы рассказывали не князю, сидевшему, как сыч на суку, в своем Ракоме, а боярину Коснятину, от него толку больше.
Сначала примчался человек от Путши с известием, что Болеслав в Киеве, киевляне ворота открыли шире некуда, а в Десятинной короля и Святополка встречали обе княгини и все княжны. А еще, что польский король раздает княжескую сокровищницу, которую ему отдал Анастас!
Коснятина мало волновали и княжеская казна (не он собирал, не ему принадлежит) и даже горячая встреча короля и Святополка. Это хорошо, что там так все смурно, самое время Новгороду отделиться от Киева!
Честно говоря, боярину и возвращение князя было ни к чему. Он давно правил Новгородом, и князь попросту помеха. Но теперь Ярослав будет вынужден сидеть тихо и выполнять его, Коснятина, волю. Хватит, наломал дров сам, пора и умных людей послушать! Самому боярину Киев был не нужен, не платить бы туда дань да не трогали бы, так и в Новгороде жить неплохо, но он понимал, что либо Ярослав снова попробует идти на стольный град, либо Святополк на Ильмень. И непонятно, что хуже.
Но это дело будущего – успокоил себя Коснятин, пока Святополк ни на что не решится, слишком опасно для него. И Ярослав будет сидеть тихо. Бедолага этот хромой князь, с раннего детства не везет, хотя умен и крепок не в пример многим.
Даже пожалев племянника (все же отец самого Коснятина был дядей отцу Ярослава), боярин решил поговорить с неудачником.
Кажется, Ярослав даже не сразу поверил в то, что услышал:
– Киевляне не позволят Болеславу растащить казну, которую еще княгиня Ольга собирала!
Коснятин усмехнулся:
– Да ведь его встречали в Десятинной с великой честью!
– Кто? – вскинулся Ярослав.
– Анастас, обе княгини и все княжны. Говорят, хлеб-соль поднесли и быть заступником просили…
– Княгини и княжны?! Анна и… Предслава?!
– Да.
На мгновение Ярослав замер, потом медленно вскинул глаза на Коснятина:
– Не-ет…
– Да, князь, в Десятинной были и княгиня Анна, и княжна Предслава. Болеславу злато поднесли, вся казна теперь в его руках.
– М-м-м!.. – Кулаки Ярослава с силой опустились на стол. Костяшки пальцев побелели, из-за сжатых зубов резко обозначились скулы.
Коснятин едва заметно усмехнулся:
– Да тебе позвать ли гонца, что эту весть принес?
Князь не ответил ни да, ни нет, потому боярин вышел, а замен него в палату вошел дружинник. Низко поклонился, приветствуя, и стоял, ожидая, что его спросят.
Ярослав хмуро зыркнул на замершего парня, хрипло спросил:
– Ты из Киева?
– Да, князь.
– Болеслава в Десятинной встречали?
– Да, князь.
В другое время Ярослав уже фыркнул бы на дуралея, что твердит одно, словно других слов не знает, но сейчас даже не заметил.
– Княгиня тоже там была? И княжна?
– Все были. Хлеб-соль поднесли…
Боярин Коснятин не велел болтать лишнего, только сказать, что все женщины Ярослава были вместе с Анастасом в Десятинной, а на остальное ответствовать, что не знает. Но князь больше ничего спрашивать не стал. Он немного помолчал, вдыхая раздувающимися ноздрями, потом процедил сквозь зубы:
– Иди…
За дверью дружинника ждал Коснятин:
– Ну, что спросил?
– Только про то, были ли там княгиня с княжной…
– Ты лишнего не сболтнул?
– Не, не спрашивал князь.
– Иди. И языком не мели, не то вместе с ним и голову потерять можешь, в которой он находится.
Дружинник только вздохнул, понимая, что попал в какую-то нехорошую историю. Хотя то, что он сказал, было сущей правдой – польского короля действительно встречали хлебом-солью в Десятинной, и там действительно были и обе княгини, и все девять княжон от старшей до младшей. Только стоило ли говорить это князю, если ему и без того тошно?
Дружинник ушел, а Ярослав полдня сидел в палате, никого не зовя, оттуда доносились только тяжелые шаги, князь хромал сильнее обычного.
Так плохо ему еще никогда не бывало, а ведь знал тяжелые минуты. Когда новгородцы побили варягов, а тех следом побил сам князь и ночью привезли письмо от Предславы, что умер отец, казалось, хуже и быть не может! Все было против него – варяжская дружина побита, горожане в обиде, с женой разлад, отец умер и братья против… Но благодаря сообщению Предславы он смог вовремя опомниться.
От воспоминания о сестре и жене снова стало невыносимо больно. Почему они это сделали? Как могли приветствовать Болеслава и звать освободителем?! Неужто Предслава обиделась, что замуж за польского короля не отдал? Так ведь он известный распутник, поиграет и бросит! Неужто умница Предслава этого не понимает?!
А Анна? Обижена за гибель брата среди других новгородцев в Ракоме, разговаривала после той ночи только сквозь зубы. Но никакая обида не дает права встречать злейшего врага мужа как спасителя! Ярослав горько усмехнулся: выходит, польский король для нее и впрямь спаситель? Освободил от ненавистного мужа?
– Прошка!
Когда из палаты наконец раздался голос князя, гриди поразились его твердости.
Бросившийся на зов дружинник увидел совсем другого Ярослава. Никогда, даже в дни раздора с Новгородом и избиения новгородцев, он не был таким! Так выглядит человек, перенесший тяжелую болезнь или принявший какое-то очень тяжелое решение. Глаза ввалились, скулы заострились, губы крепко сжаты, отчего рот вытянулся в узкую полоску. Прошка почему-то вспомнил, что о таких узких, сжатых в случае гнева губах рассказывали про прабабку князя, княгиню Ольгу.
