Рудник «Веселый» (СИ) - Боброва Ирина

Дальше я слушать не стал — время поджимало. А так мог бы часами сидеть под дверью в детскую и млеть от счастья! Уже был внизу, обувался, когда со второго этажа донёсся возмущённый Аллочкин голос:

— Яшка! Ты опять?!! Яша!!! Немедленно вернись! — Я рассмеялся: ну правильно, Кирюшка не спит, можно и во весь голос на мужа заорать. — Яша! Лилия Валерьевна, — это уже едва не плача, — ну вот смотрите, опять!

Я поспешил в машину, чтобы не получить взбучки. Оглянувшись, увидел Аллу в окне гардеробной — оно выходило к гаражу. Жена показала мне кулак, я в ответ рассмеялся и послал ей воздушный поцелуй.

Месяц. Целый месяц счастья.

Эпилог

Месяц отпуска, совершенно нежданного, случился и только из-за того, что Ботанику сначала приспичило засеть в архивах, потом он делал какие-то расчёты, потом ему понадобились спутниковые снимки участка — короче, отчёт о поездке состоится только сегодня…

Сотовый взорвался барабанной дробью, когда уже подъезжали к особняку, в котором располагался концерн, ещё поворот — и мы увидим родную вывеску: «Концерн “Россия. Инвестиции. Проекты”, филиал в городе Барнауле».

— Сменил бы мелодию, — поморщился Петро. — Кто там?

— Селёдка. Напомнила, что Сорокин прибыл.

Селёдкой прозвали новую секретаршу шефа. Вообще-то, не только из-за фамилии, хотя и она сыграла непоследнюю роль: Посол, Татьяна Владимировна Посол. Увидев её, Костенков побледнел и, пробормотав: «Очень крепкий… гм… посол», сбежал в кабинет. Мне казалось, что Пал Палыч побаивается свою секретаршу, но не взять её на работу он не мог — Сорокин порекомендовал специалиста. Уже то, что Селёдка была на две головы выше шефа, не лезло ни в какие ворота, а стоило заглянуть в её глаза… Новая секретарша была сухой, плечистой, на костлявом лице никогда не появлялась улыбка, тонкие губы сжаты в ниточку, нос слегка вытянут, будто к чему-то постоянно принюхивается, белёсые бровки над круглыми рыбьими глазами сосредоточенно нахмурены. Она действительно была хорошим специалистом — деловитая, пунктуальная, сконцентрированная на работе. Парни из службы безопасности рассказывали, что за полгода, с тех пор как Аллочка ушла в декретный отпуск, от новой секретарши не удалось добиться ни одной эмоции — это вторая причина, по которой прозвище прочно приклеилось к даме. Возраст у секретарши серьёзный, к пятидесяти, но она будто выпрыгнула из другого века, ничего общего с современными пятидесятилетними шустрыми и моложавыми женщинами. Этой хотелось нацепить на нос пенсне или сунуть в руку лорнет, на голову нахлобучить шляпку — обязательно безвкусную, даже немного аляповатую, и отправить в классную комнату — там бы она очень органично смотрелась в роли гувернантки. Не знаю, чем руководствовался Сорокин, и кто она такая, но Пал Палыч Костенков при ней не то, что не смел повысить голос, он даже дышать боялся.

— Опаздываете. Семь минут сорок три секунды назад вы должны были быть в кабинете, — сухо констатировала секретарша, посмотрев на часы. — Подождите, — она кивнула на кресла в приёмной, — я сейчас оповещу о вашем прибытии.

— «Ку-ку» не забудь сказать, часовой механизм! — возмутился Ботаник, рывком открывая дверь. — Николай Николаевич, что за цербера вы нам подбросили?!

Я немного притормозил, хотел извиниться, но замер: Селёдка перебирала бумаги на столе и, думая, что её никто не видит, улыбалась!

— Полностью поддерживаю возмущение нашего учёного сотрудника, — тут же влез с замечанием Пал Палыч, чем вызвал приступ смеха у Сорокина.

Вошла Селёдка с разносом в руках, расставила на столе стаканы, минеральную воду, пепельницы, положила сигареты. Я хмыкнул: всё правильно, мне пачку «Кента», а перед Ник-Ником положила «Беломорканал», папиросы, и готов поспорить, что производитель — Бийская табачная фабрика: других Ник-Ник не признавал! Также он не признавал портсигары, с каким-то просто дворовым шиком стукая пачку о стол, чтобы достать папиросу.

— Есть ещё какие-то пожелания? Стенография? Видео- или аудиозапись?..

— Нет-нет, Татьяна Владимировна, всё в порядке.

Она вышла, а я с улыбкой смотрел на Пал Палыча — тот, пока секретарша находилась в кабинете, три раза затянул узел на галстуке и три раза ослабил его.

— Начнём с юридической подоплёки, — сказал Сорокин, когда мы все расселись за широким столом в кабинете Пал Палыча. — Яков Иванович, вот сейчас вы мне как человеку в вашем вопросе не очень сведущему объясните — есть ли какие-то подводные камни, препятствующие покупке. То, что рудник будет приобретён концерном, дело практически решённое, но, поскольку сделку придётся оформлять вам и документальное сопровождение сделки тоже на вас, я хочу сейчас услышать если не отчёт, то хотя бы ваше представление этого вопроса.

Ник-Ник был на взводе, обычно он говорит проще. Я видел, что ему не терпится как можно скорее проскочить скучную юридическую часть и перейти к самому, как он выражался, «вкусному». А вкусным для Сорокина был рассказ Петра, то, что он накопал, сидя в архивах. Специально попросил отложить совещание, пока не уточнит кое-какие моменты. И Сорокина просил прибыть лично, пообещав тому интересную тему, которая обещает если не переворот в науке, но новую главу в ней — как минимум. Николай Николаевич, оставив все дела, прилетел из Намибии. Я не стал затягивать, говорил чётко, не отходя от темы:

— Итак, вот перед вами два векселя, — я поднял оба векселя, показал их присутствующим. — Один настоящий, выписанный АОЗТ «Рудник “Весёлый”» и подписанный его генеральным директором и единственным в ту пору владельцем, неким Кращенковым. Вексель, как видите, подлежит оплате по предъявлению. На векселе, как вы видите, стоит банковская гарантия. На банковском языке она называется авалем. Грубо говоря, под этот вексель какой-то банк выдал крупную сумму денег. Либо собирался выдать. В нашем случае деньги по векселю получены не были, однако обязательство банка проставлено. То есть если я сейчас пойду с этим векселем в банк, то получу сумму в триста миллионов рублей, заявленную в авале.

— А откуда ты знаешь, что вексель не был учтён? Может, по нему давно получили деньги? — Это поинтересовался Пал Палыч, экономист согласно первому диплому.

— Это я знаю точно, поскольку вексель все эти годы пролежал у меня дома, фактически едва ли не с момента проставления аваля. Попал он ко мне случайно, просто попросили на время пьянки придержать… гм… портмоне, чтобы человек — кстати, тот самый Кращенков, владелец рудника, не пропил всю наличность. Но теперь вернёмся ко второй бумаге. Второй вексель поддельный. Это хорошо сделанная ксерокопия. На бумаге с водяными знаками, всё как нужно, но ксерокопия. Любая экспертиза это подтвердит, и вексель будет опротестован как ничтожный. Фактически, когда был убит Кращенков — владелец рудника, и тут же сел в тюрьму инициатор преступления — Цапиков, Аркадий Львович, на руках у их сообщника, некоего Геннадия Фисенко, осталась ещё одна копия векселя, которую он и запустил в оборот, получив деньги в ИНКОМ-банке, ныне благополучно обанкротившемся. На этом мошенническая цепочка оборвалась. Фисенко уехал за границу, в Чехию, где и живёт до сих пор. Далее рудник, соответственно, должен был перейти в собственность банка, но ИНКОМ-банк, как я уже сказал, обанкротился. Дела на себя приняла ликвидационная комиссия, которая и продала рудник нашим московским друзьям. Что на данный момент мы имеем? А имеем мы вот с этой бумажкой полное право признать сделку ликвидационной комиссии ничтожной и получить рудник, не потратив ни копейки, кроме, естественно, судебных издержек. Но решение принимать вам, Николай Николаевич.

— А ты бы как поступил?

— Я?.. А вот так вот… — И я быстро порвал в клочки проклятый вексель. Пал Палыч даже привстал, вытянув вперёд руку, он несколько раз сжал и разжал пальцы, пытаясь поймать обрывки.

Сорокин усмехнулся, качнул головой к правому плечу.

— Красивый жест, — сказал он. — А что делать, по-прежнему не ясно.