Александр Дюма - Сан-Феличе. Книга первая
— Как бы не так! Видно, с королем не очень-то считаются. Когда я вручила судейскому прошение с надписью его величества, он мне сказал: «Хорошо, хорошо! Король торопится, но ему придется, как всем, подождать». А потому, если вы честный человек, верните мне моих индюшек или, по крайней мере, заплатите за них.
Король рассмеялся:
— При всем желании вернуть их вам мне не удастся, но заплатить я могу. Он выгреб из кармана все имевшиеся у него золотые монеты и подал их крестьянке.
— Что же касается судейского… Сегодня у нас двадцать пятое марта, так вот увидите: на первом же заседании в апреле ваша жалоба будет разобрана.
И действительно, когда несколько дней спустя докладчик суда пришел за жалованьем, ему сказали:
— Его величество распорядился выдать вам жалованье лишь после того, как будет разобрано дело, по поводу которого он оказал вам честь, обратившись к вам.
Как и предсказывал король, решение по делу было принято на первом же заседании.
В Неаполе ходило о короле множество рассказов такого рода. Мы удовольствуемся двумя-тремя из них.
Однажды, охотясь в лесу Персано в такой же одежде, как и его стража, он увидел женщину: прислонившись к дереву, она рыдала.
Он первый заговорил с нею, спросив, что произошло.
— Я вдова, у меня семеро детей; единственное мое богатство — небольшое поле, и вот оно потравлено королевскими доезжачими и псами. — Потом, вся сжавшись и зарыдав еще громче, она добавила: — Как тяжко быть подданными человека, который ради минутной потехи готов разорить целое семейство! Скажите на милость, зачем этот злодей уничтожил мои посевы?
— Ты совершенно права, моя милая, — отвечал Фердинанд, — а так как я служу у короля, то доложу ему о твоих жалобах, умолчав, разумеется, о бранных словах, которые ты к ним присовокупила.
— Говори ему что хочешь, — продолжала отчаявшаяся крестьянка, — от такого себялюбца я никакого добра не жду, а причинить мне зла больше, чем уже причинили, нельзя.
— Но ты все-таки покажи мне свое поле: хочу посмотреть, в самом ли деле оно так разорено, как ты говоришь.
Вдова повела его на поле. Урожай действительно был потравлен людьми, лошадьми и собаками, так что от него ничего не осталось.
Тогда король подозвал находившихся поблизости крестьян и попросил их по совести оценить убыток вдовы.
Они оценили его в двадцать дукатов.
Король порылся в карманах; в них оказалось шестьдесят дукатов.
— Вот вам двадцать дукатов за посредничество, — сказал он двоим крестьянам, — а остальные сорок отдадим пострадавшей Когда короли наносят ущерб, они должны возмещать его, по меньшей мере, вдвое, чем это пристало простым смертным.
В другой раз женщина, чей муж был приговорен к смертной казни, по совету адвоката пешком отправилась из Аверсы в Неаполь, чтобы похлопотать о помиловании осужденного. Подойти к королю было нетрудно, потому что он постоянно прогуливался то пешком, то на лошади по улице Толедо или вдоль набережной Кьяйа. На сей раз, к несчастью или, вернее, к счастью просительницы, короля не оказалось ни во дворце, ни на набережной Кьяйа, ни на улице Толедо. Он находился в Каподимонте: настало время перелета славок, а отец Фердинанда, блаженной охотничьей памяти король Карл III, построил этот замок, обошедшийся в двенадцать с лишним миллионов, с единственной целью: оказаться на пути этой мелкой дичи, столь ценимой чревоугодниками.
Бедная женщина изнемогала от усталости: она чуть ли не бегом прошла около пяти льё. Подойдя к воротам дворца и узнав, что король в Каподимонте, она попросила у начальника караула разрешения подождать его; начальник проникся к ней сочувствием: увидев ее слезы и узнав о причине, которая их вызвала, пожалел плачущую женщину и позволил ей остаться. Она села на ступеньку лестницы, по которой король должен был пройти во дворец, но, как ни была она озабочена своим горем, усталость взяла верх над тревогой, и, наперекор тщетным попыткам в течение нескольких часов побороть изнеможение, бедняжка закрыла глаза и уснула, прислонившись головой к стене.
Не проспала она и четверти часа, как король возвратился. Превосходный стрелок, в этот день он стрелял особенно метко и потому был в самом благодушном настроении, когда заметил ждавшую его женщину. Ее хотели разбудить, но король жестом приказал не беспокоить ее. Он подошел, посмотрел на спящую с любопытством и участием и, заметив прошение, торчавшее у нее из-за пазухи, осторожно вынул его, прочел и, потребовав перо и чернил, написал внизу: «Fortuna e duorme», что приблизительно соответствует нашей поговорке «Счастье приходит во сне», и подписался: «Фердинанд Б.»
Затем он приказал ни в коем случае не будить крестьянку, не допускать ее к нему, казнь же отсрочить, и засунул прошение на прежнее место.
Полчаса спустя просительница открыла глаза, спросила, не возвратился ли король, и узнала, что он прошел мимо нее, пока она спала.
Велико было ее отчаяние! Она упустила возможность, ради которой прошла такой долгий, такой утомительный путь. Она стала умолять начальника караула, чтобы ей позволили подождать, пока король опять выйдет из дворца; начальник ответил, что ему это решительно запретили. Крестьянка в отчаянии отправилась назад в Аверсу.
Вернувшись домой, она прежде всего пошла к адвокату, посоветовавшему ей воззвать к милосердию короля. Она рассказала, что с нею произошло и как она по собственной вине упустила благоприятный случай, который уже не повторится. У адвоката были при дворе друзья; он велел ей дать ему прошение, рассчитывая придумать средство, как вручить его королю.
Женщина протянула ему бумагу, он машинально развернул лист и, бросив на него взгляд, радостно вскрикнул. В данных обстоятельствах поговорка, приведенная и подписанная королем, была равносильна помилованию, и действительно, по настоянию адвоката, по смыслу королевской надписи, а главное, ввиду распоряжения, данного лично монархом, неделю спустя заключенный был выпущен на свободу.
В своих любовных приключениях король не отличался особой разборчивостью. Обычно он не обращал внимания ни на сословие, ни на образование женщины — была бы она только молода и хороша собою. Во всех лесах, где он развлекался охотою, у него были прелестные домики в четыре-пять комнат, обставленные весьма незатейливо, но чисто. Он заезжал сюда, чтобы позавтракать, пообедать или просто отдохнуть. В каждом из этих домиков была хозяйка, выбранная среди самых молоденьких и привлекательных девушек из соседних сел. На обязанности одного из слуг было заботиться о том, чтобы королю не попадались часто одни и те же лица. Однажды король сказал этому слуге:
