Дмитрий Полетаев - Форт Росс
Завалишин, вложив шпагу в ножны, сделал несколько шагов в сторону старейшин племени и замер в глубоком поклоне. Старейшины в свою очередь тоже, как по команде, сделали несколько шагов к отряду. Затем один из них, статный и еще довольно молодой мужчина, иссиня-черные волосы которого свободными волнами спадали на плечи, сделал еще несколько шагов вперед, остановился напротив Завалишина и медленно поднял правую руку ладонью к отряду.
Завалишин выпрямился и бросил быстрый взгляд на Нахимова. По колонне русских прошло легкое движение. Ординарец, выбравшись из строя, проворно подскочил к Завалишину и протянул ему какой-то ящичек. Завалишин открыл его и подошел к Вождю.
— Великий вождь народа Кашайа, позволь мне от имени твоего брата, Вождя Россов, твоих соседей, преподнести тебе в дар сей скромный подарок как знак нашей бесконечной преданности и любви!
Завалишин протянул Вождю ящичек, в котором на голубом бархате лежали два пистолета, отделанные серебром и искусной инкрустацией.
В глазах Вождя отразился неподдельный восторг. Монументально склонив голову в знак благодарности, он медленно взял ящичек в свои ладони и бережно передал его в руки воина, возникшего как из-под земли. Затем, повернувшись к своим, он подал знак, и из толпы встречающих вышла девушка, в которой Дима и Марго, незаметно снимавшие происходящее на камеру, сразу же узнали Песню Ручья. Девушка успела переодеться в длинное домотканое платье из хлопка. Платье было три раза перехвачено по ее стройной фигуре расшитыми поясками — под грудью, на талии и чуть выше колен. Прическа ее представляла собой целую икебану из перьев, цветов и нитей бисера. Оголенные руки, так же как и лицо, были покрыты цветной татуировкой. Выглядела девушка очень эффектно. На вытянутых руках она держала искусно расшитый бисером не то пояс, не то ленту.
Вождь, одобрительно кивнув Песне Ручья, взял ленту из ее рук и с поклоном протянул ее Завалишину.
Дмитрий наклонился к уху Марго и тихо спросил:
— Знаешь, что этот Гойко Митич презентует Завалишину?
Марго пожала плечами.
— Лента эта — самое дорогое, что есть у племени. Это как знамя! И если это «знамя» даруется вождю другого племени, то этим как бы подчеркивается неразрывная связь, союз двух племен, — шепотом объяснил Дмитрий.
Передав ленту Завалишину, Вождь, медленно и тщательно подбирая слова, заговорил по-русски:
— Великий Воин, пришедший оттуда, куда уходит солнце. Я знаю, что ты гость и друг моего брата, Великого Вождя Россов. Прими и ты от нас этот дар, который изготовила моя дочь, Песня Ручья, в соответствии со священными традициями наших предков. Дар наш, может, и не настолько богат, как твой, но он означает, что отныне и до скончания лун земля Кашайа — это твоя земля! А народ Кашайа — это твоя семья!
Вождь торжественно возложил пояс на протянутые руки Завалишина, и тот вновь склонился в глубоком поклоне. Было видно, что он взволнован. Повернувшись, Дмитрий Иринархович бережно передал пояс ординарцу. И под троекратное «ура!», которое мастерски исполнили гардемарины, лейтенант и Вождь обнялись и трижды расцеловались, уже по-русской традиции. В этот момент вновь зарокотали индейские барабаны. Как по команде, все пришло в движение, и поляна огласилась радостными криками. Русские и индейцы смешались в веселую толпу, которая сама собой начала потихоньку смещаться к середине поляны, к костру с жарящимся оленем.
— С официальной частью, надо полагать, покончено? — обернулась Марго к Дмитрию.
Но Дмитрий, затаив дыхание, следил за приближающимся Завалишиным. Тот шел рядом с Вождем, улыбаясь и что-то живо обсуждая. За ними шли Нахимов и Песня Ручья, тоже о чем-то оживленно переговариваясь. Дмитрий и Марго в волнении застыли на месте.
— Не могу поверить… — только и смог выдохнуть Дмитрий. — Сейчас мы будем говорить с Дмитрием Завалишиным!
В этот момент Песня Ручья, оставив наконец Нахимова, чинно просеменила к Завалишину и стала что-то быстро говорить ему, указывая жестами на ребят, стоявших в группе старейшин. Завалишин кивнул и ускорил шаг в их сторону. По пути офицеры почтительно раскланялись со старейшинами племени и вручили подарки — трубки, кисеты с табаком, перочинные ножи, зеркальца и прочие «богатства».
Наконец очередь дошла и до ребят. Дмитрий, в волнении набрав полную грудь воздуха, взял за руку Марго и выступил вперед.
Песня Ручья, счастливо улыбаясь, повернулась к Завалишину.
— Вот те, кто вместе со своим другом Фи-мá-кой помогли нам спастись! А храбрый Фи-мá-ка даже был ранен! Он… Что с тобой, белый брат?! — вдруг оборвала себя девушка.
Увидев Дмитрия, Завалишин замер на месте. Да так внезапно, что шедшие сзади Нахимов с ординарцем, налетев на него, чуть не рассыпали поднос с подарками.
Завалишин сильно побледнел. На лбу у него выступила испарина. Не отрывая широко раскрытых глаз от Дмитрия, он попытался промокнуть лоб перчаткой, но вместо этого вдруг широко перекрестился. При этом рука его слегка дрожала.
Дмитрий, открывший было рот с заготовленной фразой приветствия, так и остался стоять, опешив от реакции Завалишина. Он даже быстро обернулся — убедиться, что лейтенант не смотрит на что-то, происходящее у него за спиной. Но позади ничего не было, если не считать весело гудевшей деревни, занятой праздничными приготовлениями.
— Опять он… — обреченно-трагическим голосом проговорил Завалишин. — Говорил я тебе, Дмитрий, не пей — хуже будет! Не послушал ты…
Дмитрий от изумления открыл рот.
— Да я и не пил… — произнес он обалдело.
Его ответ и недоуменный вид, казалось, удивили Завалишина еще больше. Если раньше он смотрел на Дмитрия из-под полуопущенных век, как бы ожидая, что тот вот-вот исчезнет, то сейчас его глаза были широко открыты.
— Кто ты, откройся! Человек? — выдохнул наконец Завалишин.
Окружающие стояли, как пришибленные. Марго изумленно переводила взгляд с Дмитрия на Завалишина и обратно. Индейцы тоже удивленно переглядывались. Песня Ручья взволнованно посматривала то на отца, то на своих новых друзей. Нахимов, нахмурившись, положил руку на эфес своей шпаги. Ординарец застыл по стойке «смирно», втянув голову в плечи.
— Да я вот и сам хотел представиться, — пытаясь как-то понять, что происходит, медленно ответил Дмитрий. — Я и не думал, что вы знаете, как меня зовут…
— Как? — машинально повторил за ним Завалишин.
— Ну, Дмитрий… Вы же сейчас сами сказали…
— Это я — Дмитрий, демон! И именем тебе моим не завладеть! — подавшись вперед, крикнул Завалишин.
Вождь наконец перестал улыбаться. Нахимов сделал два шага вперед и встал рядом с Завалишиным. Рука его, уже в открытую, сжимала рукоять шпаги.
