Константин Гурьев - Архив Шамбала
О: Ты уже говорил это.
С: Боюсь, нас «разводят».
О: Не сходи с ума. Кто «разводит»?
С: Будь на связи. Я — на линии, контролируем мобилу Корсакова. Что там у вас?
О: Сейчас узнаю. (После паузы.) Ничего не понимаю. Он снова исчез. Ребята прочесали тот переход, Корсакова нигде нет.
С: Ты уверен, что по телефону разговаривал Корсаков? Что молчишь?
О: Ну не знаю уже… Тут темно, а он в шапочке и шарфом лицо замотал… Ну, а кто еще-то?!
С: Идиоты, он уже повернул на Лесную и телефон активизирован, он разговаривает с кем-то. Я поднимаю людей, и вы — мигом туда!!!
22. Москва. Четверг
В привокзальном буфете царил аромат стряпни! Да и ассортимент был соответствующий: пирожки, ватрушки, расстегаи и тому подобное, упорно сопротивляющееся неугомонному давлению «Макдональдсов» и диет, атакующих современного россиянина.
Корсаков поглощал уже третий пирожок с печенью, запивая сладким чаем, и ощущал, как примитивное наслаждение приходит в душу через пищевод и желудок. Ах, блаженство! Казалось, осуществляется вековая мечта занятого человека, скованного какой-никакой, а дисциплиной: поглощать вкусную пищу без меры не «просто так», а именно «на ночь глядя»!!!
Как все было бы великолепно, если бы за этим же столиком не стоял рядом с Корсаковым Льгов.
— Показывая, как вы едите, Игорь, можно деньги заколачивать, — улыбнулся он.
— Вы — плагиатор, — прочавкал Корсаков в ответ. — Вы украли идею у Жюля Верна. Один из его персонажей именно об этом говорит другому.
И, чтобы завершить дискуссию, сразу же отправил в рот остатки расстегая.
— Ну, хорошо, ешьте без зрителей, — сдался Льгов.
Корсаков наконец вытер салфеткой губы.
— Один такой зритель, как вы, способен полностью отбить аппетит, — отомстил он, покидая буфет.
В зале ожидания они присели, и только теперь Льгов начал расспрашивать Корсакова о том, что произошло за последний час. Услышанным он остался доволен. На вопрос Игоря «зачем такие сложности» ответил туманно:
— Есть резоны. Теперь вот что. Скажите, вам известен человек по фамилии Маслов?
— Глеб?
— Значит, знаком. Давно?
— Примерно полгода, а что?
— Пока — ничего, надо проверить, — все так же «темнил» Льгов.
— Вы сейчас отправитесь вот сюда, — продолжил он, протягивая Корсакову билет на электричку. — Слушайте меня внимательно. Станция, куда вы едете, очень удобна для нашего дела.
— Для какого дела? — не выдержал Игорь. — Не пора ли мне хоть что-то узнать?
— Не пора, — успокоил Льгов. — Точнее говоря, тут и тайн-то никаких нет. Вы едете на встречу с человекам, который расскажет много больше, чем я. Мне был известен только Росохватский, так сказать, в его обыденном виде, а ваш предстоящий знакомый занимался его делами научными, прикладными. Понимаете разницу?
Разницу Корсаков понимал.
— Что теперь? — спросил он.
— Итак, по порядку, — предложил Льгов. — Станция расположена далековато от самого поселка, а автобусы подходят ровно к прибытию электричек и уходят сразу же, как только пассажиры усядутся в автобусы.
— А мне-то что?
— Устали, Игорь? — пристыдил Льгов и продолжил. — Наш резон в том, что, если кто-то и следит за вами, он вынужден будет проявиться.
— Как?
— Потерпите — объясняю. Чтобы успеть к автобусам с вашей электрички, в полночь, люди стараются выходить из средних вагонов. Так ближе к автобусам, — пояснял Льгов.
— Ну, а мне что от этого?
— Вы сядете в пятый или шестой вагон. После Яхромы и Дмитрова в вагонах останется мало народу. Последний перегон перед вашей станцией длится семь минут, запомните. Поэтому, как только электричка тронется, смотрите на часы. Через четыре с половиной минуты вы встаете и начинаете переходить во второй вагон.
— Зачем?
— Затем, — терпеливо продолжал Льгов, — что нормальные пассажиры, как я только объяснил, будут сосредотачиваться в средних вагонах. И человека, который, подобно вам, будет переходить из середины в начало состава, вы легко увидите, понятно?
Корсаков кивнул. Ему нравилось, что из внешне несвязных советов Льгова буквально на глазах возникает стройная и целесообразная конструкция.
— Как только электричка остановится, выходите на платформу, разворачивайтесь и идите в обратную сторону, к автобусам, ясно?
Корсаков кивнул.
— Как только закроются двери электрички, вы должны быть у самой головы состава и перебежать пути, как говорится, перед близко идущим поездом. Как только окажетесь по другую сторону электрички, бегом к строениям — просто, встаньте за ними. Померзнете там минут десять, чтобы никого из нормальных людей уже не осталось.
— А ненормальные?
— Ну, я вам легкой жизни не обещал, — развел руками Льгов. — Далее. После этого снова пересекаете пути и идете по дороге, вдаль от остановки автобусов. Там будет развилка, повернете направо, ну, а потом уже шагайте, не сворачивая. Идти минут сорок по свежему лесному воздуху. Когда войдете в поселок…
Далее последовал подробный рассказ: как найти того, кто нужен.
— Зовут его Иван Богданович, а фамилия — Гуцул.
— «Западенник»?
— Предки его родом из Галиции, а сам и родился, и вырос в Сибири. Правда, говорит с украинским акцентом, хотя в стране предков не бывал, — уточнил Льгов, вытянув вперед раскрытую ладонь с карманными часами:
— Передайте от меня. Если будет сомневаться — отдадите вот это. Он поймет, расскажет все, что знает.
— А вы?
— Что?
— Вы сами расскажете то, что знаете?
— О чем?
— О ком. О Баире Гомбоеве.
Вместо ответа Льгов поднялся, потянул за рукав Корсакова. Когда вышли на перрон, заговорил:
— Видимо, придется. Хотя я и сам часто сомневаюсь: сон это или реальность. В апреле девяносто третьего…
…Льгов не был дома почти двое суток и очень хотел спать. Наскоро умывшись, он вышел в комнату и подошел к окну, чтобы хоть на минуту ритуально полюбоваться панорамой ночного Питера. Но насладиться созерцанием и размышлениями не успел.
Сзади щелкнул выключатель и загорелась лампочка, висевшая под самым потолком. Льгов обернулся и увидел невысокого, сухощавого человека — скорее молодого, хотя лицо его было плохо различимо из-под длинного козырька кепки и шарфа, закрывающего пол-лица.
— Здравствуйте, уважаемый Владимир Евгеньевич.
Голос у незваного гостя был спокойный, вежливый.
— Вы не могли бы опустить портьеру?
— Кто вы такой и как сюда попали? — спросил Льгов, не успевший испугаться.
Собственно, а чего ему бояться? Воровать у него нечего. Свою последнюю истинную ценность — энциклопедию Брокгауза и Эфрона дореволюционного издания — он продал две недели назад какому-то «новому русскому», который обустраивал свой кабинет в квартире на Васильевском, разыскивая «книги типа как старинные, понял».
