Александр Сурков - Пираты сибирского золота
Первым загорелся дом для начальства. Ещё не видя врагов, Валерий Петрович пожалел книги, оставшиеся там без охраны, но тут две фигуры кинулись к складу. Он начал стрелять, но без практики ни в кого не попал. Нападавшие юркнули за угол барака, где засел Ермаков. Тот свой первый выстрел произвёл по фигуре, заглянувшей в окно первого этажа снаружи. Он стрелял вниз и попал сразу. В это время невдалеке за кустами два узкоглазых, сделав костерок, достали стрелы с паклей и вставив их в луки, подожгли.
Стрелы полетели в барак и к складу. Выпустив по три горящих стрелы, поджигатели поползли через кусты к домам. Ветер раздувал огонь ещё на двух крышах. Новиков решил покинуть здание и воевать на свежем воздухе. Он спрыгнул вовнутрь склада и, приоткрыв дверь, огляделся. Напротив горевшего барака спрятались трое. Двоих он достал из своего 44 калибра, а третий, отпрыгнув в сторону, спрятался за малым бугорком. В это время из барака выбежал человек в горящей одежде. Китаец изза бугорка выстрелил в него, и Ермакова пулей с близкого расстояния снесло к горящему бараку.
Горный инженер выстрелил. Враг, убивший аэронавта, осел на землю. Петрович побежал в сторону штабелей брёвен и залез внутрь.
Со всех сторон слышалась стрельба из винтовок, берданок, лаяли выстрелы из пистолетов.
Тремя огромными кострами горели дома приискового посёлка. Странная мысль возникла в мозгу Новикова. Дома горят, а людей, которые бы их тушили, не видно. Внутри склада взорвались бочки с керосином, развалив и разбросав кругом горящие брёвна и доски. Сквозь чёрный дым вокруг ничего уже видно не было. Беспорядочная стрельба стихла, только отдельные выстрелы то тут, то там ещё продолжались.
Если бы в тот момент можно было бы сверху охватить взглядом всю картину, то она гляделась бы как поле жестокого боя, случившегося в Бог знает какой далёкой Тмутаракани, в отдалённом от других мест сотнями вёрст мире, в суровой дальней тайге. Казаков, охранявших прииск, было меньше нападавших на них хунхузов, но они были служивые-бойцы, и случилось так, что в ходе схватки боевые навыки и сноровка сначала сравняли силы, а затем оставшиеся поубивали друг друга. Только два человека выжили и даже ранены не были. Один из них, старый хунхуз, что был при лошадях, не участвовал в бою, и горный инженер, в ходе схватки притаившийся в штабеле брёвен и немного повоевавший.
Находясь в разных местах, они ещё не знали, что всё уже кончилось. Только три больших костра от догоравших домов и склада недобро алели углями в упавшей на землю и тайгу с гор ночи. К утру место побоища привлекло зверьё и хищных птиц. Волки, росомахи, медведи сбегались на запах, десятки большекрылых птиц с загнутыми клювами плавали в воздухе над тихим пространством, где в последнем для них эпизоде этой жизни столкнулись две силы.
Валерий Петрович, заснувший в своём схороне, зябко поёживаясь, вылез из штабеля и огляделся. Над пепелищем былого прииска курились сизые дымки. Резкие крики соек, кедровок и клёкот орлов, вместе с шумом реки на фоне поднимавшегося над всем этим солнцем, усиливали общую настороженность нарождавшегося дня. Почему тихо? Где народ? Может быть, казаки, преследуя хунхузов, ещё не вышли из тайги?
Плеснув в лицо воды из ручейка и испив воды, инженер, держа взведённый револьвер с длинным стволом, обходил вчерашнее место боя. В странных позах, залитые кровью трупы попадались буквально через каждый десяток шагов по периметру поляны. Ни одного живого ни среди казаков, ни из разбойников не обнаружил. Застреленных и порубленных хунхузов было больше, чем мёртвых казаков. Ему стало страшно. В лесу заржала лошадь. Осторожно, прячась за деревьями, Новиков направился на звук. Вскоре отчётливо донеслось фырканье лошадей. На полянке пасся табун. У небольшого костерка неподвижно сидел старый китаец без оружия. Подойдя к нему, увидел, что тот плачет, а рядом, прикрытые синей тканью, лежат две недвижимые фигуры. Подняв глаза на человека с револьвером, тот не испугался, а тихо произнёс, коверкая русские слова:
— Моя сына, больший и малой, умирал два вместе.
— Кто вас привёл?
— Однако Чен Зун, брата Джао Косого, — ответил старик.
Первое имя ни о чём инженеру не говорило, но второе — имя известного главаря многих банд в этих краях, всё объясняло.
— Моя не стреляла, моя конюх, моя при лошадке, — вытирая глаза полой рубахи, проговорил китаец. — Давай, пей чай, ешь рис, твоё всё пропало.
Этот старик раньше Новикова обошёл побоище в поисках сыновей.
Несмотря на случившееся, кошмарное состояние души и мысли, разбегающиеся, как тараканы, во всех направлениях, Валерий Петрович вспомнил, что в последний раз он ел вчера утром. Заткнув свой длинноствольный револьвер 44 калибра за пояс сзади, присел и принял из рук старика чашку с рисом. Пользоваться китайскими палочками для еды он умел и очень быстро очистил посуду. Зелёный терпкий чай оказался также кстати.
— Теперь твоя берёт коня и уходит, — сказал конюх, — быстро, быстро. Человек бежит к Джао с полуночи, и скоро он ходить сюда, а тебя резать.
После этих слов дед застыл, как согбенный камень, замолчал. Из его глаз вновь полились слёзы.
Новиков выбрал лошадь с уздечкой, заседлал её и, попрощавшись с горюющим отцом убитых сыновей, уехал в сторону большой реки. По тропе к пристани, верстах в пятнадцати от «Троицы», он наткнулся на ужаснувшую его, нереальную картину гнусного варварства. Вдоль тропы, в ряд, лежали обезглавленные трупы. Не сразу понял, что это ушедшие из «Троицы» горнорабочие. Его затрясло от кошмара, пронзившего до самой последней точки.
Лошадь захрапела и шарахнулась — три волка отбежали в сторону и скрылись в кустах. Ему удалось её остановить и перевести на шаг только после значительных усилий минут через пятнадцать. Стало ясно, что все, кто был в посёлке, погибли. Он остался единственным свидетелем трагедии. До него стало доходить, что за местами, где идёт добыча богатого золота, ведётся страшная охота, и того, что было сделано для охраны, которая оказалась неэффективной, было слишком мало. Цена этого за гранью сумасшествия — жизнь десятков людей. Итог — он остался один, а там, где шла добыча, горы трупов.
Ещё через сутки голодный, почти больной, он вышел к большой реке, где была пристань и казачий кордон при ней. Беда, пронесшаяся над прииском и его тружениками, не миновала и здешних мест. Обгорелые сваи пристани без настила, сгоревшая сторожка уже его не поразили. Людей нигде не было видно. Хунхузы похозяйничали и здесь. Присев у воды на камне, Валерий Петрович горько задумался над своим положением. Один, без продуктов, возможности развести огонь, легко одетый,имея револьвер с десятком патронов и усталую лошадь, очутившись у Витима, Новиков не представлял, как выжить в сотнях вёрст от жилья. А добираться надо было в Бодайбо, находившееся почти в трёхстах верстах ниже по течению от места, где он сидел на камне.
