Жажда мести - Мирнев Владимир

– Ой, мальчики вы мои, как я рада, что увидела вас, – говорила она с плохо скрытым восторгом. – Я так соскучилась по прежней студенческой жизни, когда никаких забот. Сейчас только и гляди, что-то случится. Тут один есть парень. Урод. Так вот он все время организует групповой секс. Бизнес у него такой. Хорош, да?

– Ничего, – сказал Борис, глядя внимательно на нее. – Мы тут случайно. Гуляем.

– Так вот, мои мальчики, столько лет не виделись, как я рада, что вы пришли сюда. Такое захолустье. Прямо ужас. А ты, Володь, так и не женился? Из-за Самсоновой?

– Да. Возможно.

– Красивая она была женщина, я только сейчас поняла.

– Володя понимает толк в женщинах, – сказал Борис Горянский, прохаживаясь по комнате. – Давай сходим и купим винца?

– У меня все есть, – произнесла спокойно Козобкина и раскрыла холодильник.

Она вытащила оттуда бутылку болгарского коньяка, хлеба, сыру, колбасы.

– Мальчики, сейчас пир будет горой, не смейтесь надо мной, раньше я в рот не брала спиртного, а теперь беру.

– Не бери в голову, бери ниже, – засмеялся Борис своей пошлой шутке.

– Ты все шутишь, – сказала она, глядя на него несколько лукаво. – А вот я в тебя была влюблена, между прочим. Все шутишь, красивый, по-прежнему молодой. Володя молчаливый, как и раньше. Нет, мальчики, давайте примем, чтоб весело было нам. Я так соскучилась по всему прошлому, просто ужас. Никакого счастья в жизни. Абсолютно. Но время прошло. Предлагаю тост за наших принцев и принцесс, за нашу мечту.

Они выпили, и разговор стал катиться вольно и свободно, и она им рассказала заплетающимся языком о своей грустной жизни. Борис решил ее подбодрить.

– Встреча с тобой, Таня, считай, что встреча с нашей молодостью, – проговорил торжественно он.

– Все прежнее во мне живет, как сегодня, – отвечала она.

– Мы не меняемся, мы прежние, а то, что изменились немного, так то не мы изменились, а мир вокруг нас изменился, он меняется, а человек не меняется, как всегда было, – сказал Волгин и предложил за это тост.

Борис подвинул стул свой к Козобкиной и гладил ее по руке ласково заглядывая в глава. Она принялась рассказывать об одном студенте, который каждый раз пытается организовать групповой секс, приглашает девочек и мальчиков и берет с них, подлец, деньги.

– А как он это делает? – спросил язвительно Борис. – Это же возмутительно заниматься сексом в общежитии.

– В соседней аптеке работает одна красивая здоровая телка, такая, что любит выпить, так вот он ее приглашает. Она раздевается догола, демонстрирует движениями страсть, стриптиз называется.

– Надо же! – притворно воскликнул Борис.

– Не смейся. Мальчики, не грустите, давайте еще выпьем? Так вот, на чем я остановилась? Приглашает. Девица красивая, ляжки – во, бедра – во, сиси – во, маленькое лицо и длинные волосы. Она раздевается и ходит по комнате голая. Кто желает, может этому Трепкину дать десять рублей, он его пропустит в комнату. Мне доложили. Это шокирует молоденьких провинциалок, которые приехали учиться, а не видеть сцены гнусных любовных актов.

– Надо бы посмотреть, – покачал головой Борис. – Это интересно. А?

– Мальчики, не хамить, – засмеялась Козобкина.

Волгин засмеялся и вышел в коридор. Он поднялся на этаж, где продолжались танцы. Толпа студентов теснилась на площадке, слышался смех. Он остановился у перил, грустно взирая на студентов. Мерно лилась музыка, и так же мерно качались в толпе танцующие. Он не чувствовал себя старше студентов, влекло то же желание двигаться в танце, смотреть на лица, желать того же, мечтать о том же, о чем мечтают они. Но когда его пригласила на танец молоденькая, с косичками студентка, он отказался, сославшись на занятость. «А ведь, может быть, это новая какая-нибудь Надюлька, приехавшая своими косичками покорять столицу», – подумалось ему, и он прошелся по коридору, спустился на второй этаж.

В торце коридора он увидел: мелькнула обнаженная девушка. «Стало быть, там в самом разгаре любовный факультатив», – подумалось ему, и он направился туда. В одну из комнат дверь была отворена. Горел свет, и трое ребят стояли у стола, что-то обсуждали. Он остановился, глядя на них. Парень в черном костюме и в бабочке, в котором Волгин определил именно того самого «урода», посмотрел на него и отвел взгляд. Один из ребят был только в трусах. Ребятам – лет по двадцать. Волгин шагнул к соседней двери и потянул ручку на себя. Дверь оказалась незапертой. Посреди комнаты стояла молодая женщина и прямо смотрела на дверь. Черные ее волосы спускались на белое полноватое тело. Он даже вздрогнул. Что-то ему в этом сочетании белизны и черноты показалось знакомым, и он подумал о Самсоновой. Но эта мысль улетела в мгновенье. Девушка молчала. Молчал и Волгин. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

Волгин и Горянский еще посидели немного с Козобкиной, поговорили. Затем отправились домой.

– Что такой грустный? – спросил Волгин, когда они стояли у метро, прощаясь.

– Ты прав, все не то. Аллочка мне жизнь испортила, вот и грусть. Послушай, ты однажды хорошо сказал: «Грусть – это порок сердца, а радость – продукт трезвого ума». Честное слово! Эта Козобкина мне надоела за пять минут! К черту!

– Знаешь, Боря, сегодня ты вел себя с Козобкиной очень пошленько. Противно.

– Не я ее, она меня взяла. Скок на колени, мол, вспомним прошлое, поверь, самому противно сейчас. Слава богу, я ее больше никогда не увижу.

Они условились завтра встретиться, чтобы сходить на вечер отдыха в Институт народного хозяйства имени Плеханова, отвлечься.

У входа в институт стоял патруль. В фойе гремела музыка; толпились студенты; проходы и лестничные площадки заполнены молодежью. Молоденькие девушки в коротких платьях, в джинсах, вели себя несколько развязно, но очень современно и свободно. Волгин не отказывался от предложений Бориса ходить на такие вечера: ему нравилось находиться среди шумной толпы, вдыхать плывущий аромат духов. Как правило, в холле проходили танцевальные студенческие мероприятия. Борис, раскачиваясь в такт музыке, пританцовывая, поднимался по лестнице в холл, покачивая плечами и скользя глазами по лицам. Выстроившись вдоль стен кругообразного небольшого зала, стояли группками девушки. Представители «Золотого легиона» уже были здесь, тоже изучали девушек. Вон над толпой плыла голова красавца Ленского, мелькнуло несколько суровое возмужавшее усатое лицо Мих-Миха. Как только загремела джазовая музыка и воздух заколебался от раскатистых ударов ударника, Борис пригласил первую попавшуюся невысокую, подвижную девушку, и они стали размахивать руками – туда-сюда, туда-сюда не глядя друг на друга.

И тут Волгин увидел Николая Дюнзе. Не его, а его пронзительные глаза. Он стоял возле колонны и наблюдал за Борисом. Было в его взгляде нечто жутковатое, как нож в сердце.

Волгин думал, как скорее предупредить Бориса об опасности. Неожиданно девушка, возле которой Борис исполнял в кругу танец, остановилась, у нее закружилась голова. Борис проводил ее к стульям и вернулся к Волгину.

– Смотри, тут Дюнзе, он тебя ищет, – проговорил взволнованно Волгин. Лицо Бориса побледнело, но он ничего не сказал. И на самом деле Дюнзе находился невдалеке, и он заметил его. Борис и Волгин бросились по коридору, ведущему из холла в вестибюль, но тут Дюнзе их догнал. Он бросил руку в карман, мгновенно вырвал оттуда финку и, держа ее за спиной, стал медленно приближаться к остановившемуся Борису, который все понял и ждал. Волгин понял, что драка неизбежна и боялся кровавой развязки. Дюнзе произносил проклятия шипящим шепотом; онемевшее его лицо было дико, глаза сверкали. Он подходил к Борису медленно, держа финку за спиной, в немом оцепенении. И вдруг он, точно пружина, кинулся вперед, и тут же получил от Бориса сильный удар ногой в живот. Дюнзе медленно присел, поднялся, затем снова присел, прислонившись к стене, слезы текли по его щекам.

Борис, ни слова не говоря, направился прочь из института. Волгин за ним.