Белая роза - Маке Огюст

— Нас никто не слышит. Я говорю совершенно открыто.

— Как такое может быть? — спросил пораженный Фрион. — Ваша светлость больше не причастна к английским делам? Вы безразличны к интересам Йорков? Вы даже готовы заявить, что…

— Что вы именуете Йорком некое лицо, которому это имя не принадлежит. Эта привычка свое отжила, и, находясь при моем дворе, вы должны о ней забыть. Фрион, не надо смотреть на меня такими изумленными глазами. Я повторяю, мы теперь ни с кем не связаны, говорю вам это со всей откровенностью. Заговор, который вы так ловко замыслили, обошелся мне очень дорого и в итоге провалился. Он скомпрометировал и меня, и все, что мне дорого. А вам он стоил свободы и почти стоил жизни. Я отказалась от него и то же самое советую сделать вам. От этого вы выиграете больше, чем я проиграла.

Глаза Фриона вспыхнули и тут же погасли. Ему показалось, что у него земля уходит из-под ног. Он стоял оцепеневший, онемевший, с раскрытым ртом, словно идиот.

— Из-за того, что вы придумали, — продолжала говорить герцогиня, — я могла меньше, чем за год потерять все мои деньги, мои владения, мое положение и, вполне возможно, герцогскую корону. Пусть каждый выходит из игры, как может, и да хранит его Бог.

— Как же так! — пробормотал растерянный Фрион. — Значит, ваша светлость согласна на арест этого благородного обездоленного принца?..

— Знаете, не утомляйте меня! — гневно воскликнула Маргарита. — Принц! Принц!.. Говорю вам, эта шутка устарела. Вы полагаете, что я, как была, так и осталась простофилей? Ведь это вы сфабриковали этого принца, сфабриковали благодаря моему золоту, нацепили на него пестрые лохмотья и еще оба подъедались на моей кухне! Он неплохо играл свою роль, подкачал только на поле битвы. Но ведь всё это именно вы вложили ему в уши в Турне, в моем охотничьем замке. Вам так дорог ваш ученик, он так возвысил нас обоих, что вы никак не поймете, что пора вернуть ему имя Уорбека, вернуть ему его еврейскую грязь и виселицу, которой он избежал лишь потому, что я ему благоволила.

— Святые небеса! — глухо произнес побледневший Фрион. — Один из нас потерял разум, мадам!

— Господин Фрион!

— И это говорит о принце Ричарде герцогиня Бургундская, сестра Эдуарда Четвертого! — не слыша герцогиню и конвульсивно дрожа, продолжал говорить Фрион.

— Герцогиня Бургундская так говорит о ничтожном самозванце. Я запрещаю произносить его имя при мне, Фрион! В противном случае вы будете объявлены его сообщником и разделите его участь.

— О! — закричал Фрион, в отчаянии стукнув себя по лбу. — Значит вы не получили моего письма! Я писал его вам в охотничьем доме, в который вы направили меня с этим молодым человеком.

— Письмо, в котором говорилось: "Я нашел сокровище, приготовьтесь к огромной радости"? Хороша же радость, велико сокровище! Как видите, я получила это письмо. Вы отправили его в день вашего похищения, не так ли?

— Я написал его, мадам, — возбужденно сказал Фрион, — в тот самый день, когда готовился преподать молодому человеку свой первый урок. Задав ему несколько вопросов, я понял, что он знает больше, чем его учитель. Когда я ему, словно попугаю, пытался втолковать факты прежней жизни и рассказать о несчастьях, постигших семью Йорков, я увидел, как засветилось его лицо, каким умным оно стало, как проснулись все его воспоминания. В тот день, когда я, по вашему приказу, собирался знакомить его с тем, какую роль должен играть принц, я понял, что под лохмотьями нищего скрывается король. В тот день я позабыл свою так называемую науку и не говорил, а слушал, не поучал, а восхищенно любовался. Я пал ниц перед неисповедимым Провидением, столкнувшим меня, жалкую пылинку, с самим сыном Эдуарда, которого Брекенбери спас и передал еврею Уорбеку, и который чудом оказался на вашем пути, словно цветок в Альпийских горах, куда вечером ступила нога вашей лошади!

— Ты говоришь, — воскликнула трепещущая герцогиня, — ты осмеливаешься утверждать, что вы не сговаривались с этим молодым человеком, когда затевали всю эту интригу?

— Я говорю, что был совершенно прав, когда сообщил вам об обнаруженном сокровище и великой радости. Я говорю, что так же верю в легитимность Ричарда, как верую в Бога. Я говорю, что невозможно было обмануться, услышав этот выговор, увидев эту схожесть и этот взгляд, вдохнув этот запах величия и невинности. Я говорю, что направил к вам герцога Ричарда, мадам.

— Ты лгал тогда и лжешь сейчас, — прошептала герцогиня. Вся она покрылась синюшной бледностью и непроизвольно склонила голову.

— Если осмелитесь, то скажите это самому Брекенбери, — ответил ей вышедший из себя Фрион. — Посмотрим, что он вам ответит.

— Брекенбери — это призрак, как и все остальное! Призрак! Призрак!

— Вы были бы правы, если бы я не обнаружил его, полумертвого от отчаяния и безумия, в соседней со мной камере, где он оказался, так и не раскрыв своего имени и не сознавшись в своем преступлении. Вы были бы правы, если бы я не обнаружил следы всей этой истории, и если бы Бог, пожелавший спасти свое самое совершенное и самое обездоленное создание, не направил бы меня к вам с абсолютно бесспорными доказательствами.

— Ты видел Брекенбери? Он существует?.. — прошептала Маргарита.

— Он здесь, на постоялом дворе Уоперса, у меня под рукой. Прикажите привести его, мадам. Велите ему рассказать, как он унес окровавленного маленького Ричарда, завернув его в свой плащ, как он прятал его на берегу Женевского озера, как, оберегая его от Ричарда III и от еще более опасного Генриха VII, он передал его еврею Уорбеку, а тот подменил им зарезанного сына своей неверной жены. Услышьте всю эту историю, мадам, из уст Брекенбери и загляните ему в глаза, когда станете утверждать, что Ричарда Йоркского, вашего племянника, вашего короля, укрывшегося в Боули, зовут Уорбек, и вы собираетесь отправить его на виселицу Генриха VII.

У Фриона перехватило горло, и он замолчал. Потрясенная Маргарита заламывала руки и не могла выговорить ни слова. Фриону, который еще ничего не знал о происшедших событиях, даже стало жаль ее. Он решил, что это лишь нервная реакция человека, узнавшего, какой опасности ему удалось избежать.

— Не отчаивайтесь, — мягко сказал он. — Ваше состояние после стольких испытаний мне понятно, но теперь уже все позади. Ваша светлость не знала, что всё благородство ее души и все жертвы были отданы истинному наследнику Эдуарда. Вы ведь думали, что служите самозванцу, авантюристу. Надо признать, что вы, ваша светлость, вели себя героически, выполняя в течение столь длительного времени роль покровительницы по отношению к человеку, которого считали самозванцем и евреем. Но теперь-то нам остается только торжествовать и радоваться. Ведь защищаете вы свою родную кровь. Мы возобновим борьбу, продолжим наше богоугодное дело. Еще ничего не потеряно. Успокойтесь, мадам, я обещаю вам, что не пройдет и недели, как король Ричард будет в ваших объятиях.

Несчастная герцогиня испустила глухой крик. Она рухнула на колени на свою скамейку для молитв и дрожащими руками стала рвать на себе волосы, в которых, несмотря на возраст и пережитые трагедии, было не так много седины.

— Ричард! Сын мой! — произнесла она и зашлась от рыданий.

— Да что вы, мадам! — стал успокаивать ее Фрион, опускаясь рядом с ней на колени. — Я клянусь вам, что спасу его.

— А я говорю тебе, что он уже мертв! — возразила Маргарита.

— Понимаю, вы хотите сказать, что Генрих VII нарушит неприкосновенность Боули и захватит принца. Но в этом случае его просто переведут в другую тюрьму. Никто не осмелится покуситься на жизнь принца крови, мадам, пока вся Англия следит за его судьбой, и вы, правящая герцогиня и дочь Йорков, заявляете, что он ваш племянник. О, до тех пор, пока вы признаете Ричарда законным принцем, вы можете за него не беспокоиться.

Герцогиня обратила к Фриону свое покрытое потом чело и схватила его руку своей холодной, как мрамор, рукой.

— Так знайте, — прошептала она, собрав последние силы, — что именно сегодня я своей рукой написала, что Ричард Йоркский — это мошенник и его настоящая фамилия Уорбек. Это заявление, а по существу — проклятие, посланник Генриха VII уже, возможно, передал своему хозяину.