Эдвард Бульвер-Литтон - Завоевание Англии
— Как?! — сурово воскликнул кимрский вождь. — И ты так думаешь?
— Не думаю, я убежден в этом… Вот почему, дорогой Мирдит, мы не должны ждать, пока он бросит против нас все силы английского королевства. Сейчас, пока жив Эдуард Исповедник, еще есть надежда; король тратит деньги на разные изображения и на своих монахов, но не очень-то щедр, когда разговор заходит о безопасности государства. Притом он вовсе не так недоволен мной, как показывает… Он, бедняжка, воображает, что если будет стравливать графов между собой, то станет сильнее. Пока Эдуард жив, руки у Гарольда связаны; поэтому, Мирдит, поезжай обратно к королю Гриффиту и скажи ему все, что я сейчас говорил. Скажи ему, что лучшее время для вооружения и возобновления войны будет время смут и волнений, которые настанут после смерти Этелинга, что если мы сумеем заманить Гарольда в валлийские ущелья, то найдем на него управу. Кто будет тогда английским королем?.. Род Седрика исчезнет, слава Годвина кончится со смертью Гарольда; Тостига ненавидят даже в его собственном графстве, Гурт слишком тих и кроток, а Леофвайн не склонен к честолюбивым замыслам… Кому же быть тогда английским королем, если не Альгару? А если освободится вся кимрская земля… Я возвращу Гриффиту гирфордское и ворчестерское графства. Поезжай же скорее, Мирдит, и не забудь того, что я тебе сказал.
— А клянешься ли ты, что, став королем, ты избавишь Кимрию от всех податей?
— Они будут вольны, как птицы в поднебесье… Я клянусь тебе в этом! Вспомни слова Гарольда, обращенные к кимрским вождям, когда он принимал присягу Гриффита на подданство.
— Помню! — ответил Мирдит, побагровев от гнева. Альгар продолжал:
— «Помните, — говорил Гарольд, — кимрские вожди, и ты, король Гриффит, помни, что если вы еще раз заставите английского короля, — грабежом и убийством — вступить в ваши пределы, то мы исполним свой долг. Дай Бог, чтобы ваш кимрский лев не тревожил нашего покоя, иначе нам придется подравнять ему когти.» Гарольд, как все спокойные и холодные люди, говорит меньше, чем думает! — добавил Альгар, — и, став королем, воспользуется случаем, чтобы пообрезать вам когти.
— Ладно! — ответил Мирдит со зловещей улыбкой. — А теперь я пойду к своим людям, которые дожидаются меня на постоялом дворе… Нам не следует часто показываться вместе!
— Да, отправляйся с миром!.. И не забудь моего поручения к Гриффиту.
— Не забуду! — торжественно сказал Мирдит, поворачиваясь идти к постоялому двору, где постоянно останавливались валлийцы. Хозяин его был такой же валлиец, а они очень часто приезжали в столицу из-за раздоров в своем отечестве.
Отряд вождя состоял из десяти человек знатного рода; они не пировали, к сожалению хозяина, а лежали в саду, находившемся за двором, равнодушные к удовольствиям лондонских обывателей, и слушали песню одного из товарищей о делах давно минувших. Вокруг них паслись их малорослые, косматые лошадки.
Мирдит подошел и, убедившись, что там нет посторонних, махнул рукой певцу, который тотчас умолк. Тогда Мирдит начал что-то говорить своим соотечественникам на кимрском языке; речь его была коротка, но сверкающие глаза и неистовая жестикуляция придавали ей силу. Его увлечение перешло ко всем слушателям; они вскочили на ноги и с гневными возгласами кинулись седлать своих маленьких лошадок. Между тем один, слушаясь Мирдита, вышел из сада и пошел к мосту, но немедленно вернулся, увидев на нем всадника, которого толпа приветствовала радостным возгласом: «Гарольд!»
В это время Гарольд, — а это был он, — отвечая ласковой улыбкой на приветствие народа, проехал мост и выехал на пустоши, тянувшиеся на протяжении кентской дороги. Он ехал медленно, погруженный в раздумье. Не успел он проехать и половины пути, как услышал позади частый, глухой топот неподкованных лошадей; он обернулся и увидел отряд конных валлийцев. По этой же дороге ехало в этот момент еще несколько человек, спешивших на праздник; эти люди, очевидно, смутили валлийцев: те свернули в сторону и поехали лесом, держась опушки.
Все это насторожило графа, хотя он и не предполагал, что лично у него есть враги. Несмотря на то, что благодаря строгости законов большие дороги в последние годы правления саксонских королей были гораздо безопаснее, чем во времена следующих столетий, когда саксонские таны сами становились предводителями разбойников, — тем не менее смуты, то и дело вспыхивавшие при Эдуарде, расплодили немало гуляющих на воле наемников, за которых, конечно, трудно было ручаться.
У Гарольда не было при себе никакого оружия, кроме меча, с которым саксонские дворяне почти никогда не расставались. Заметив, что дорога сильно опустела, он пришпорил коня и доехал почти до развалин храма, когда мимо его груди внезапно пролетел дротик, а следующий поразил коня, который рухнул на обочину.
Граф быстро вскочил, но перед ним уже сверкали десять мечей, так как валлийцы тоже спешились после падения его лошади. К его счастью, только двое из них захватили с собой дротики. Лишившись их, они схватились за мечи и бросились на графа.
Гарольд ловко владел оружием; правой рукой он удерживал натиск врагов, а левой мечом отражал удары. Он убил того, кто стоял к нему ближе всех, сильно ранил другого, но сам получил три раны и мог спастись, лишь пробившись сквозь неприятельское окружение. Граф схватил меч правой рукой, обернул левую в виде щита полой своего плаща и мужественно бросился на острые мечи.
Упал один из его врагов, пораженный в сердце, повалился другой, а у третьего Гарольд отнял меч. Граф громко звал на помощь и быстро бежал, останавливаясь, чтобы отражать удары; снова упал один враг, снова свежая кровь обагрила одежду Гарольда.
Почти в это мгновение послышался такой резкий, пронзительный, почти дикий крик, что все невольно вздрогнули. Не успели валлийцы возобновить атаку, как пред ними вдруг очутилась женщина.
— Уходи отсюда, Юдифь! Боже мой! Уходи отсюда! — крикнул граф, которому страх, впервые овладевший его бесстрашным сердцем, сразу возвратил утраченные силы. Оттащив Юдифь в сторону, он опять выступил против своих врагов.
— Умри! — проревел на кимрском языке самый свирепый воин, меч которого уже два раза ранил Гарольда.
С бешенством кинулся Мирдит на Гарольда, но в это же мгновение Юдифь заслонила своего жениха, не стесняя движений его правой руки.
При виде этого валлийцы остановились. Они, не останавливающиеся ни перед чем для блага своей родины, были все же потомками доблестных рыцарей и считали позором поднять руку на женщину.
То, что спасло от смерти Гарольда, спасло и Мирдита: подняв меч, он оставил незащищенной свою грудь, но Гарольд, несмотря на свой гнев и страх за жизнь Юдифи, не захотел воспользоваться его ошибкой.
