Юлия Андреева - Последний рыцарь Тулузы
К вечеру находящийся в замке монах Харитон повенчал славного рыцаря Исильдора-Дени де Ломбриве и Диламею, урожденную Лордат.
О том, как протекала семейная жизнь четы де Ломбриве
Диламея не успела даже как следует прочувствовать свое счастье, как оказалась не только просватана, а и под венцом. Сэр Исильдор-Дени де Ломбриве гостил в замке всего месяц, после чего, погрузив в повозки приданое и усадив юную супругу на коня, вместе с оруженосцами, трубадуром и тремя служанками госпожи они двинулись в обратный путь.
Только в Тулузе Диламея смогла по-настоящему понять, что значит быть замужем за человеком, добывающим кусок хлеба воинским мастерством, а не получающим дани с крестьян.
Поначалу все было еще ничего, зимнее время муж часто бывал дома, заставляя оруженосцев по нескольку раз в день чистить его оружие, металлические пластины на воинском облачении да дорогой шлем, в дни походов служивший также миской, из которой ел рыцарь.
Частенько Исильдор-Дени де Ломбриве приказывал оруженосцам седлать коней, и тогда они вместе с прелестной Диламеей отправлялись скакать по полям или гуляли вдоль реки.
На первом турнире, состоявшемся в Каркассоне, Диламея сидела среди почетных гостей, с восторгом наблюдая за тем, как благородные рыцари преклоняли навстречу друг другу свои копья. Исильдор-Дени подробно объяснил ей заранее, чем знамениты эти рыцари, какое оружие и каких коней они предпочитают.
Вопреки ожиданию, Диламея оказалась талантливой ученицей, она запоминала все буквально слету, и вскоре уже могла и сама порассказать об излюбленном оружии и приемах того или иного рыцаря. Кроме отличной памяти и природной сообразительности Диламея де Ломбриве прекрасно разбиралась в гербах, так что за день до начала турнира из окна гостиницы, где они остановились с мужем, она успела разглядеть нескольких противников Исильдора-Дени и предупредила его об их приездах.
Желая помочь мужу, она слегка перегнула палку и позволила проезжавшим мимо рыцарям заметить себя и выказать знаки внимания.
Эти вежливые приветствия были замечены мужем, который отчитал ее за непристойное поведение и хотел уже не брать на турнир, но вовремя одумался. В противном случае как бы его юная жена могла составить представление о доблести своего мужа и тех почестях, которыми его будут осыпать?
Отправив Диламею на скамью для зрителей и приставив к ней слугу, Исильдор-Дени вдруг понял, что не может найти себе покоя, не видя прелестное личико женушки. Ожидая, когда герольд произнесет его имя, и потея под тяжелыми кожаными латами и раскалившейся на солнце кольчугой, он не отрываясь смотрел туда, где должна была сидеть она.
Думая о жене, он чуть было не пропустил вызов и тронулся с места, лишь когда оруженосец шлепнул его коня по заду. Но дальше было хуже. Его противником оказался английский рыцарь, имени которого он даже не расслышал и герба не разглядел.
Исильдор-Дени помотал головой, силясь отогнать рассеянное состояние и оправив шлем, понесся навстречу противнику. На какое-то мгновение он сделался прежним, слился воедино со своим конем, выставил вперед тяжелое копье. Удар! Оба копья оказались расколотыми почти до рукоятки, отдача была такой сильной, что он чуть не вывернул себе плечо.
Противники сменили копья, англичанин с гневом вытащил из-под мышки, самого уязвимого места, щепу. Его герольд замахал руками, требуя небольшой передышки, но рыцарь крикнул на него, вырвав из рук оруженосца новое копье и занимая позицию.
Второй заход, гонг – Исильдор-Дени пришпорил своего коня и, направив свое копье чуть выше обычного, заехал противнику в плечо, выбив его таким образом из седла. Публика разразилась радостными криками. Салютуя собранию, сэр де Ломбриве объехал почетный круг, наблюдая через щель в шлеме за выражением лица супруги. И тут его хорошему настроению наступил конец. Рядом с Диламеей стоял один из каркассонских придворных и о чем-то весело говорил с ней.
Оскорбленный до глубины души рыцарь решил поразить негодяя на месте, но вовремя остановился и вернулся на место.
Теперь напротив него стоял итальянский рыцарь, с которым он уже имел счастье биться три года назад под Парижем. Его звали Паула де Висконте, он был моложе Исильдор-Дени на десять лет, легче и отчаяннее. Поприветствовав итальянца, рыцарь принял у своего оруженосца копье и снова посмотрел в сторону Диламеи. В этот момент прозвучал гонг, и Исильдор-Дени, замешкавшись на старте, получил копьем по шлему, отчего был слегка оглушен.
Следующая сшибка оказалась роковой для обоих противников, так как они одновременно вылетели из седел, и итальянец повредил себе колено, а Исильдор-Дени второй раз ударил голову, и ему пришлось отправиться ни с чем.
При помощи оруженосцев он покинул поле боя и добрался до лазарета, куда прибежала встревоженная Диламея. В присутствии любимой Исильдор-Дени почувствовал себя лучше и даже, несмотря на уговоры оруженосцев и слезы жены, отправился на состязание мечников, где добился высшей награды.
Дома, когда оруженосцы помогли рыцарю снять кожаную броню и Диламея, промыв неглубокую рану на боку и приготовив для оруженосца Доминика, который умел штопать различные раны, иголку и шелковую нитку, хотела удалиться, муж задержал ее.
– Ты жена рыцаря, а значит, должна уметь все, – сказал он, смотря в ее небесно-голубые глаза, – С деланной учтивостью Исильдор-Дени предложил Диламее иголку.
Зная, как многие женщины боятся крови, рыцарь ожидал слез и мольбы, но Диламея храбро взяла в руки толстую иглу и, перекрестившись, принялась за дело.
Если бы такую сцену взялись описывать наши трубадуры, они, без сомнения, воспели бы силу и благородство обоих супругов, сказав, что их союз был прочным, чистым и возвышенным. А храбрость юной жены скрепила их брак настолько, что ничто и никто не сумел бы разлучить этих людей, любовь которых была столь совершенной и чистой, как основа всего прекрасного на этой земле и выше – святой Грааль.
Но на деле именно с этого дня сэр де Ломбриве начал ревновать юную Диламею, придираясь к ней по каждому ничтожному поводу и без оного. Ревнуя, он таскал ее за собой по всем городам, где проходили турниры, так как боялся, что в его отсутствие юная супруга увлечется кем-нибудь помоложе или ее похитят охочие до прекрасного пола богатые мерзавцы. Но и на турнирах он не мог не ревновать ее к рыцарям, очаровыванным прелестной донной.
С того дня его удача покатилась под крутую горку, и он получал больше ранений, нежели наград.
О том, как Диламея де Ломбриве была вынуждена взять командование в свои руки
