Вячеслав Бондаренко - День «Б»
Подходя к нужному дому, Джим Кэббот волновался. Вот, значит, как выглядит явка белорусских националистов!.. Обычный серый дом с цифрой «1913» на фронтоне. Смотрится вполне по-европейски. Да и снегов с медведями Джим пока что в Минске не видел, как ни пытался… Наоборот, жара стояла такая, какая в Англии редко случается.
Лестница на третий этаж была замусорена бумагой, обрывками веревки, битым стеклом. На площадке второго этажа дверь была распахнута настежь, и двое мужичков в майках, кряхтя, выносили на нее пианино. Из двери квартиры их напутствовал плачущий голос:
— Осторожнее, прошу вас! Это же семейная ценность! Не дай бог еще достанется большевикам…
Звонок в нужной двери оказался пронзительным. Неизвестный мужчина в сером костюме, пароль, отзыв… Коридор… И лица ребят, которых он уже не ожидал увидеть.
Разведчики встретили Джима по-разному — кто радостными воплями, кто молчаливыми объятиями. Все наперебой расспрашивали, где он был ранен, как уцелел. И, усаживаясь в мягкое кресло, Кэббот вдруг почувствовал, как отпускает его дикое напряжение всех последних безумных дней. К собственному стыду, он заплакал…
* * *По окраинной улице Минска с рассеянным видом вышагивали два рослых, подтянутых обер-лейтенанта вермахта. У полуразрушенного бомбой каменного дома они на мгновение замешкались, потом решительно толкнули дверь и вошли в то, что осталось от подъезда.
Через десять минут в тот же подъезд вошел еще один немецкий офицер, еще через двенадцать минут — еще двое. Все они спустились в подвал. Теперь вся группа разведчиков была в сборе.
— Докладывайте, — приказал Соколов.
— Согласно приказу проводил наблюдение за подъездом дома-явки, — начал Николай Четкин. — Из подъезда дважды появлялся человек, по внешности совпадавший с Латушкой. Один раз выходил на десять минут, второй — на полчаса. Однажды зашел парень в штатском, с рукой на перевязи, видимо, раненый, и больше не появлялся. Искомые «немцы» вышли около полудня. Разделялись на группы и ходили по городу. Я следил за теми, которые бродили по центру. В составе их группы был и мой «друг», спасший меня в ресторанчике… Они осматривали здание генерального комиссариата, вокзала, центрального почтамта. Особое внимание уделяли, как я понял, входам и выходам. У комиссариата их остановила охрана, проверила документы. Откозыряла и отпустила.
— Я отслеживал маршруты Латушки, — сказал Плескачевский. — Один раз он ходил в частную лавочку, торгующую всякой мелочевкой, другой — спускался на Немигу, в район гетто.
— Я наблюдал за второй группой англичан, — спокойно произнес Рихтер. — Они явно изучали Дом правительства. Делали это скрытно, зайдя в магазин в доме напротив. Потом сидели в привокзальной пивной. У вокзала были остановлены и проверены патрулем, который никаких претензий к ним не высказал.
— А моя группа, — подхватил Крутиков, — шлялась вокруг здания НКВД на Советской, затем направилась к Дому Красной Армии. А потом зачем-то не меньше двадцати минут бродила вокруг ничем не примечательного двухэтажного дома на Революционной. Дом как дом, по виду жилой. Немцы никакого внимания на это не обращали. У них головы сейчас не о том болят, по-моему…
— Жилой дом на Революционной? — недоуменно переспросил Соколов. — Может, там штаб, арсенал или местное военное казначейство?
— Не думаю, — помотал головой Крутиков, — такие объекты фрицы хорошо охраняют, да и вывеска висела бы. А там особой охраны я что-то не приметил. Ну, стояла пара солдат, и всё… Так что — загадка.
— Разрешите, товарищ капитан? — нерешительно спросил Плескачевский.
— Давай, Костя, — поощрительно кивнул Соколов.
— Не знаю, о каком доме идет речь, — так же нерешительно заговорил лейтенант, — Революционная улица довольно длинная, но на ней с 1938 года размещался Дом Радио. Республиканская радиостанция имени Совнаркома БССР…
— А ты откуда знаешь? — подозрительно поинтересовался Крутиков.
— Так я же минчанин! — улыбнулся Плескачевский. — Мы до войны на Садовой улице жили.
— А сейчас в твоем доме что? — спросил Рихтер.
— Ничего, — вздохнул лейтенант, — там вся улица еще в июне 1941-го под бомбами сгорела… Просто пустырь. Я сходил посмотрел — немцы там место под огороды расчистили…
— Погоди, — нетерпеливо прервал воспоминания Соколов, — ты хочешь сказать, что англичане бродили вокруг радиоузла?
— Не знаю, — виновато пожал плечами лейтенант, — я ж не знаю, как тот дом, которым они интересовались, выглядит.
— Да обыкновенно выглядит, — махнул рукой Крутиков, — двухэтажный, каменный, желтый. Расположен в одном квартале от Немиги…
— Ну точно! — обрадовался лейтенант. — Дом Радио и есть!
— Ага, ага… — задумчиво протянул капитан. — Дом Радио… Это уже горячо. Даже, я бы сказал, обжигает!..
— Чего там обжигает? — недовольно спросил Крутиков. — Немцы небось раскурочили и вывезли в Германию все оборудование этой радиостанции и сделали это еще года три назад…
— Верно, — поддакнул Рихтер, — я даже слышал, что белорусское радио теперь вещает с территории РСФСР.
— И что? — неожиданно вступил в разговор Чёткин. — Вывезли-то, может, и вывезли, но один передатчик у них в Минске точно остался! Пропаганду-то им надо вести среди людей?..
— Какую пропаганду? — усмехнулся Крутиков. — Приемники-то еще в начале войны отобрали!
— Ну, Минск, положим, немцы уже 28 июня захватили, — не уступил Чёткин, — тут у многих приемники и остаться могли. А кроме того, есть же приемники у самих немцев! У генералов их, у старших офицеров… Не в тишине же они живут?.. Вот на них радио и вещает. Новости там всякие геббельсовские передает и прочий бред…
— Осталось выяснить, с чего бы радиоузел заинтересовал англичан, — подвел итоги Соколов. — Давайте поставим себя на место националистов. Они планируют достаточно серьезный акт — провозглашение независимости страны. Как лучше всего в сложившейся ситуации заявить о себе?
— Конечно, посредством радио! — с энтузиазмом воскликнул Плескачевский. — Одновременно тебя услышат все, вся страна!..
— Сомневаюсь, — снова скривил губы Крутиков. — Местный передатчик, если он и сохранился, наверняка «берет» только Минск, ну, максимум область. И все. А сообщить о независимости только Минску и области — это, простите, выглядит глуповато.
— Во-первых, это не так-то и глуповато, — твердо возразил Соколов, — в нашей стране, как мы хорошо знаем, власть принадлежит тому, кто взял ее в столице и громко об этом заявил. А во-вторых, вам, старший лейтенант Крутиков, я поручаю выяснить мощность местного радиопередатчика. Вот такое боевое задание…
