Генри Хаггард - Нада
Услыхав эти слова, Умслопогас вздрогнул, как ребенок при шелесте во мраке, и пристально взглянул на меня.
— Ты много знаешь! — сказал он.
— Уши короля велики, если рот его мал, вождь Булалио, — ответил я, — я же, будучи только ртом, говорю то, что слышали уши!
— Откуда тебе известно, что я жил с волками на горе Призраков? — спросил он.
— Глаза короля видят далеко, вождь Булалио. Вчера они видели большую и веселую охоту. Говорят, они видели мчащегося буйвола, а за ним бесчисленных воющих волков, а с волками двух людей, одетых в волчьи шкуры; те люди похожи на тебя, Булалио, и на того, кто с дубиной следует за тобой!
Умслопогас поднял свою Секиру, как бы готовясь разрубить меня пополам, потом опустил ее, пока Галази-Волк сверкал на меня широко открытыми глазами.
— Откуда ты знаешь, что когда-то меня называли Умслопогасом? Имя это я утратил давным-давно. Говори, Рот Дингаана, а то я убью тебя!
— Убивай, если хочешь, Умслопогас, — отвечал я, — но помни, что когда голова разбита, рот немеет. Разбивающий головы лишается мудрости!
— Отвечай! — повторил он.
— Не хочу! Кто ты, что я должен отвечать тебе? Я знаю правду, и мне достаточно этого. Теперь к делу!
Умслопогас заскрежетал зубами от ярости.
— Я не привык, чтобы мне перечили здесь, в моем собственном краале! — сказал он. — Но к делу! Говори, маленький Рот!
— Вот мое дело, маленький вождь. Когда еще жил ныне умерший Черный, ты послал ему вызов через человека по имени Мезило — таких слов он никогда не слыхал до этого, и они могли бы стать причиной твоей смерти, о глупец, надутый гордостью, но смерть раньше посетила Черного и удержала его руку. Теперь Дингаан, тень которого лежит на всей стране, тот король, которому я служу и который сидит на престоле Черного, говорит с тобой посредством меня, своего Рта. Он бы хотел знать: правда ли, что ты отказываешься признать его власть, платить ему дань воинами, девушками и скотом и помогать ему в войнах? Отвечай, маленький вождь, отвечай немногими ясными словами!
Умслопогас от гнева еле переводил дыхание и снова поднял свой большой топор.
— Счастье твое, Рот, — сказал он, — что я обещал тебе безопасное пребывание у меня, а то ты бы не ушел отсюда, с тобой бы я поступил, как с теми воинами, которые в давно прошедшие дни были посланы на поиски Умслопогаса. Но отвечу тебе немногими ясными словами. Взгляни на эти копья — это только четвертая часть всех моих воинов — вот мой ответ! Взгляни также на ту гору, гору Призраков и волков, неизведанную, непроходимую для всех, исключая меня и еще одного человека — вот мой ответ! Копья и гора войдут в союз, гора ощетинится копьями и пастями волков. Пусть Дингаан оттуда берет дань! Я сказал!
Я резко расхохотался, желая испытать сердце Умслопогаса, моего питомца.
— Дурак! — сказал я. — Мальчишка с разумом обезьяны, против каждого твоего копья Дингаан, которому я служу, может выслать сотню, а гору твою сровняют с долиной, на твоих же призраков и волков, смотри, я плюю! — И я плюнул на землю.
Умслопогас задрожал от бешенства, и огромный топор засверкал в его руке. Он повернулся к вождю, стоящему за ним, и сказал:
— Скажи, Галази-Волк, не убить ли нам этого человека и всех спутников его?
— Нет, — отвечал, улыбаясь, Волк, — не убивай их, ты ручался за их безопасность. Отпусти их обратно к их собачьему королю, чтобы он выслал своих щенков на сражение с нашими волками. Хороша будет битва!
— Уходи отсюда, Рот, — сказал Умслопогас, — уходи поскорей, пока с тобой не случилось беды! За оградой ты найдешь пищу, чтобы утолить свой голод. Поешь и уходи, если же завтра в полдень тебя найдут поблизости от этого крааля, ты и твои спутники останетесь там навеки, Рот Дингаана!
Я сделал вид, что ухожу, но, внезапно вернувшись, снова заговорил:
— В твоем послании к ныне умершему Черному ты говорил об одном человеке, — как его имя… — о каком-то Мбопе?
Умслопогас вздрогнул, как раненный копьем, и взглянул на меня:
— Мбопа! Что тебе за дело до Мбопы, о Рот со слепыми глазами? Мбопа умер, а я был его сыном!
— Да, — сказал я, — да, Мбопа умер, то есть Черный убил Мбопу. Но как же случилось, Булалио, что ты его сын?
— Мбопа умер, — повторил Умслопогас, — он умер со всем своим домом, его крааль сровняли с землею, и по этой причине я ненавижу Дингаана, брата Чаки; я лучше разделю участь Мбопы и дома Мбопы, чем заплачу королю хоть одним быком!
Я говорил с Умслопогасом измененным голосом, отец мой, но тут я заговорил своим голосом:
— Теперь ты говоришь от искреннего сердца, молодой человек, и я добрался до корня дела. Ты посылаешь вызов королю из-за этой мертвой собаки Мбопы?
Умслопогас узнал мой голос и дрожал уже не от гнева, а скорее от страха и удивления. Он, не отвечая, пристально смотрел на меня.
— Нет ли здесь поблизости хижины, вождь Булалио, враг короля Дингаана, где я, Рот Короля, могу поговорить с тобой наедине; я хочу заучить слово в слово твой ответ, чтобы не ошибиться, повторяя его. Не бойся оставаться наедине со мной в хижине, Убийца! Я стар и безоружен! А в твоей руке оружие, которого мне нужно опасаться! — И я указал на топор.
Умслопогас, дрожа всеми членами, отвечал:
— Следуй за мной, Рот, а ты, Галази, оставайся с этими людьми!
Я пошел за Умслопогасом, и вскоре мы очутились около большой хижины. Он указал на вход, я прополз в него, и он последовал за мной. Первое время казалось, что в хижине темно: солнце уже садилось, и помещение было полно мрака; я молчал, пока глаза наши не привыкли к темноте. Потом я откинул с лица плащ и взглянул в глаза Умслопогаса.
— Посмотри-ка на меня теперь, Булалио-Убийца, когда-то называемый Умслопогасом, посмотри и скажи, кто я?
Тогда он взглянул на меня, и лицо его дрогнуло.
— Или ты Мбопа, ставший стариком, умерший отец мой, или призрак Мбопы! — отвечал он вполголоса.
— Я Мбопа, твой отец, Умслопогас! — сказал я. — Долго же ты не узнавал меня, я же узнал тебя сразу!
Умслопогас громко вскрикнул и, уронив топор, кинулся ко мне на грудь и зарыдал. Я заплакал тоже.
— О отец мой, — сказал он, — я думал, что ты умер со всей нашей семьей, но ты снова пришел ко мне, а я в своем безумии хотел поднять на тебя Инкосикази. Какое счастье, что я жив, я не умер, потому что мне дана радость смотреть на твое лицо, которое я считал мертвым, но которое живо, хотя сильно изменилось, как бы от лет и горя!
— Тише, Умслопогас, сын мой! — сказал я. — Я тоже думал, что ты погиб в пасти льва, хотя, правду сказать, мне казалось невероятным, чтобы другой человек, кроме Умслопогаса, мог совершить те подвиги, которые совершал Булалио, вождь племени Секиры, да еще осмелившийся послать вызов самому Чаке. Но ни ты, ни я не умерли. Чака убил другого Мбопу, умертвил же Чаку я, а не он меня!
