Александр Дюма - Три мушкетёра
— Входили вы к ним вместе с нею?
— Ни разу. Я ждал ее у входа.
— А как она объясняла свое желание заходить одной?
— Никак не объясняла. Говорила, чтобы я подождал, — я и ждал.
— Вы очень покладистый муж, любезный мой господин Бонасье! — сказал кардинал.
«Он называет меня „любезным господином Бонасье“, — подумал галантерейщик. — Дела, черт возьми, идут хорошо!»
— Могли бы вы узнать двери, куда она входила?
— Да.
— Помните ли вы номера?
— Да.
— Назовите их.
— Номер двадцать пять по улице Вожирар и номер семьдесят пять по улице Лагарп.
— Хорошо, — сказал кардинал. И, взяв со стола серебряный колокольчик, он позвонил.
Вошел тот же офицер.
— Сходите за Рошфором, — вполголоса приказал Ришелье, — пусть он тотчас придет, если только вернулся.
— Граф здесь, — сказал офицер. — Он настоятельно просит ваше преосвященство принять его.
— Пусть он зайдет! — воскликнул кардинал. — Пусть зайдет!
Офицер выбежал из комнаты с той быстротой, с которой все слуги кардинала обычно старались исполнять его приказания.
— Ах, «ваше преосвященство»! — прошептал Бонасье, в ужасе выпучив глаза.
Не прошло и пяти секунд после ухода офицера, как дверь распахнулась и вошел новый посетитель.
— Это он! — вскричал Бонасье.
— Кто — он? — спросил кардинал.
— Он, похититель моей жены!
Кардинал снова позвонил. Вошел офицер.
— Отведите этого человека и сдайте солдатам, которые его привезли.
Пусть он подождет, пока я снова вызову его.
— Нет, ваша светлость, нет, это не он! — завопил Бонасье. — Я ошибся!
Ее похитил другой, совсем не похожий на этого! Этот господин — честный человек!
— Уведите этого болвана! — сказал кардинал.
Офицер взял Бонасье за локоть и вывел в переднюю, где его ожидали караульные.
Человек, только что вошедший к кардиналу, проводил Бонасье нетерпеливым взглядом и, как только дверь затворилась за ним, быстро подошел к Ришелье.
— Они виделись, — произнес он.
— Кто? — спросил кардинал.
— Она и он.
— Королева и герцог? — воскликнул Ришелье.
— Да.
— Где же?
— В Лувре.
— Вы уверены?
— Совершенно уверен.
— Кто вам сказал?
— Госпожа де Ланнуа, которая, как вы знаете, всецело продана вашему преосвященству.
— Почему она не сообщила об этом раньше?
— То ли случайно, то ли из недоверия, но королева приказала госпоже де Сюржи остаться ночевать у нее в спальне и затем не отпускала ее весь день.
— Так… Мы потерпели поражение. Постараемся отыграться.
— Я все силы приложу, чтобы помочь вашей светлости. Будьте в этом уверены.
— Как все это произошло?
— В половине первого ночи королева сидела со своими придворными дамами…
— Где именно?
— В своей спальне…
— Так…
— …как вдруг ей передали платок, посланный кастеляншей…
— Дальше!
— Королева сразу обнаружила сильное волнение и, несмотря на то что была нарумянена, заметно побледнела…
— Дальше! Дальше!
— Поднявшись, она произнесла изменившимся голосом: «Подождите меня десять минут, я скоро вернусь», затем открыла дверь и вышла.
— Почему госпожа де Ланнуа не сообщила вам немедленно обо всем?
— У нее не было еще полной уверенности. К тому же королева ведь приказала: «Подождите меня». И она не решилась ослушаться.
— Сколько времени королева отсутствовала?
— Три четверти часа.
— Никто из придворных дам не сопровождал ее?
— Одна только донья Эстефания.
— Затем королева вернулась?
— Да, но лишь для того, чтобы взять ларчик розового дерева, украшенный ее монограммой, с которым она и удалилась.
— А когда она вернулась, ларчик был при ней?
— Нет.
— Знает ли госпожа де Ланнуа, что находилось в ларце?
— Да. Алмазные подвески, подаренные королеве его величеством.
— И вернулась она без этого ларца?
— Да.
— Госпожа да Ланнуа полагает, следовательно, что королева отдала ларец герцогу Бекингэму?
— Она в этом убеждена.
— Почему?
— Днем госпожа де Ланнуа как камер-фрейлина королевы всюду искала ларец, сделала вид, что обеспокоена его исчезновением, и в конце концов спросила королеву, не знает ли она, куда он исчез.
— И тогда королева?..
— Королева, густо покраснев, сказала, что накануне сломала один из подвесков и отправила его в починку к ювелиру.
— Нужно зайти к королевскому ювелиру и узнать, правда это или нет.
— Я уже был там.
— Ну и что же? Что сказал ювелир?
— Ювелир ни о чем не слыхал.
— Прекрасно, Рошфор! Не все еще потеряно, и кто знает, кто знает… все, может быть, к лучшему.
— Я ни на мгновение не сомневаюсь, что гений вашего преосвященства…
— …исправит ошибки своего шпиона, не так ли?
— Я как раз это самое и собирался сказать, если бы ваше преосвященство позволили мне договорить до конца.
— А теперь… известно ли вам, где скрывались герцогиня де Шеврез и герцог Бекингэм?
— Нет, ваша светлость. Мои шпионы не могли сообщить никаких точных сведений на этот счет.
— А я знаю.
— Вы, ваша светлость?
— Да. Во всяком случае, догадываюсь.
— Желает ли ваше преосвященство, чтобы я приказал арестовать обоих?
— Поздно. Они, должно быть, успели уехать.
— Можно, во всяком случае, удостовериться…
— Возьмите с собой десять моих гвардейцев и обыщите оба дома.
— Слушаюсь, ваше преосвященство.
Рошфор поспешно вышел.
Оставшись один, кардинал после минутного раздумья позвонил в третий раз.
В дверях появился все тот же офицер.
— Введите арестованного! — сказал кардинал.
Господина Бонасье снова ввели в кабинет. Офицер по знаку кардинала удалился.
— Вы обманули меня, — строго произнес кардинал.
— Я? — вскричал Бонасье. — Чтобы я обманул ваше высокопреосвященство!..
— Ваша жена, отправляясь на улицу Вожирар и на улицу Лагарп, заходила вовсе не к торговцам полотном.
— К кому же она ходила, боже правый?
— Она ходила к герцогине де Шеврез и к герцогу Бекингэму.
— Да… — произнес Бонасье, углубляясь в воспоминания, — да, кажется, ваше высокопреосвященство правы. Я несколько раз говорил жене: странно, что торговцы полотном живут в таких домах — в домах без вывесок. И каждый раз жена моя принималась хохотать. Ах, ваша светлость, — продолжал Бонасье, бросаясь к ногам его высокопреосвященства, — вы и в самом деле кардинал, великий кардинал, гений, перед которым преклоняются все!
Сколь ни ничтожно было торжество над таким жалким созданием, как Бонасье, кардинал все же один миг наслаждался им.
