Жеральд Мессадье - Роза и лилия
Рождественскую мессу в дворцовой часовне, которую по такому случаю прибрали, к большому огорчению мышей и пауков, отслужил отец Мартино. Кроме прислуги и трех торговцев с соседних улиц на ней присутствовали Гийоме, Сидони и их мать, птичница. На выходе из часовни все получили подарки из рук барона де Бовуа.
Всю следующую неделю песни и крики добрых христиан, отмечавших Рождество Спасителя, доносились до Жанны сквозь навощенную бумагу окон. Теперь она редко выходила даже из комнаты. Разрешение от бремени близилось, и Жанна боялась, что первые боли застанут ее на лестнице. Повитуха королевской семьи, госпожа Пульхерия Граншемен, уже приходила к Жанне и осмотрела ее. Она тщательно обследовала комнату и дала распоряжения прислуге: постоянно держать наготове большой чан с теплой водой, кувшин и изрядное количество прокипяченного белья.
— Прокипяченного! — настойчиво повторила за ней Жанна.
19 марта 1451 года Жанна вскрикнула от первой схватки. Тут же послали за госпожой Пульхерией и Бартелеми, который находился во дворце Турнель. Они вскорости прибыли, промокнув под ледяным дождем с градом. Все было уже готово, и повитуха с помощницей прошли к Жанне, поставив у двери ее комнаты одного из слуг.
Жанна кричала. Она и не представляла себе, что будет так мучительно больно! Рождение новой жизни грозило ей смертью.
— Держитесь! Первые роды всегда самые тяжелые, — повторяла госпожа Пульхерия.
Схватки продолжались до четвертого часа пополудни. Наконец младенец появился на свет. Пуповину перерезали и завязали. Плач ребенка сменил стоны Жанны. Его помыли. Жанну тоже умыли и поднесли ей дитя. Она была потрясена: это живое существо вышло из ее утробы!
— Мальчик! И какой: добрых шесть ливров! Уж я-то знаю в них толк!
Она говорит о новорожденных как о товаре в лавке, мелькнуло в голове у Жанны, принявшей из рук Пульхерии красного запеленатого младенца. Жанна смотрела на него, не помня себя от счастья и еще какого-то непередаваемого чувства: смеси животной и небесной любви.
В комнату наконец впустили Бартелеми. Он поцеловал молодую мать в лоб. Жанна прижала его руку к лицу. Перед тем, как заснуть, она почувствовала, что у нее забирают младенца, а Бартелеми утирает пот с ее лба.
Слуги унесли замаранное белье. Взявшему ребенка на руки Бартелеми пришло в голову, что он, который родил живое существо, в то же самое время помогает появиться на свет орудию убийства — пушкам. В раздумье он передал ребенка кормилице.
20
Прощание с пушками
— Назовем его Франсуа?
Жанна потеряла дар речи.
— Так звали моего отца, — сказал Бартелеми.
Франсуа де Бовуа был окрещен отцом Эстрадом в возрасте семи дней в часовне особняка Барбет. На церемонии присутствовали все те же, что и на рождественской мессе, но кроме того, сам король впервые почтил присутствием ненавистный дом, где когда-то жила его безумная и коварная мать. Карл вручил Жанне серебряный кубок с выгравированным золотом именем мальчика.
— Выпьем из него за здоровье и долгую жизнь Франсуа, — сказал король, наполняя кубок церковным вином.
Он пригубил вино и передал кубок Жанне, та отпила и протянула его Бартелеми. Когда мальчика вытерли, король опустил в вино палец и провел им по его губам.
— Протирайте ему рот чесноком, — сказал Карл, — это прогоняет дурной дух.
Его величество соизволил присоединиться к приличествующей случаю трапезе. Он приветствовал всех приглашенных, не обойдя вниманием и птичницу. Та едва не лишилась чувств.
— Жанна, — сказал король, — мне нравится, что вы приглашаете простых людей, с которыми были знакомы раньше. Это подлинное благородство.
Никто не пропустил его слов мимо ушей.
Колыбель, подвешенную к двум дубовым столбам с вырезанными на концах головами ангелочков, поместили в комнате, примыкавшей к покоям супругов. Там же поставили кровать кормилицы. Молока Жанны хватало лишь на одно кормление из двух.
По традиции на выздоровление после родов отводилось сорок дней, но уже на семнадцатый Жанна, не выдержав, отправилась с Сидони в баню. После всех обычных процедур она попросила растереть ее водой с уксусом, потом водой с лавандой и розмарином, настой которых она принесла во флаконе из дома.
В эту ночь она опять стала Жанной Пэрриш, встретившей Бартелеми.
— На самом деле это ты моя кормилица, — прошептал он.
Ей нравилось, когда он смеялся в темноте. Это было совсем как в детстве.
Жанна не могла насытиться им. Можно сказать, она изменяла своему мужу с ним самим, ибо разве не говорил святой Бонавентура — она слышала это от отца Эстрада, — что получать наслаждение от плотских утех с мужем равносильно прелюбодеянию? К черту святого Бонавентуру! Какой мерой измеряется наслаждение? Почему только слишком сильное горе принято уважать? Или Иисус воплотился для того, чтобы мы развоплотились?
Бартелеми снова часто бывал в разъездах. Отец Мартино пришел уговаривать Жанну прийти на Пасху в храм Сен-Северен.
— Вы одна из досточтимых дщерей прихода, — сказал он. — С вашей стороны было бы разумно показаться в церкви на празднике Воскресения. Я могу исповедать вас прямо здесь. У вас все равно не было случая стать убийцей или воровкой. Я знаю, что вы не предаетесь чревоугодию, не желаете добра ближнего и не прелюбодействуете. Расскажите мне о других грехах.
— Я возжелала своего мужа.
— Вас оправдывает долгое воздержание во время беременности. Я отпускаю вам этот грех. Прочтите трижды «Pater Noster». В воскресенье жду вас в Сен-Северен. Чтобы подать пример, пожертвуйте больше одного соля.
Отец Мартино сказал Жанне, что король повелел пересмотреть процесс Жанны д'Арк. Папскому легату поручили добиться разрешения Рима, и кардинал д'Эстутвиль поддержал просьбу короля, хоть это и бросало тень на репутацию Церкви: все отлично знали, какое участие принимала она в рушанском процессе и как развратно жил оставшийся безнаказанным скандально известный епископ Кошон.
Когда настало воскресенье, Жанна поняла, что все захотят увидеть ребенка пирожницы. Она отправилась в церковь с кормилицей и тщательно запеленатым мальчиком, понимая, что следует примеру Агнессы Сорель. Зеваки ждали ее с особенным нетерпением, ибо возлюбленная короля родилась знатной, а Жанна была из простого народа, и это многократно увеличивало радость и даже гордость толпы.
Едва она показалась, прихожане тотчас окружили ее.
— Это королевская пирожница…
После мессы и причастия Жанна, разумеется, отправилась в свою лавку и отведала пирожок с сыром, запив его вином. Потянувшиеся за ней прихожане с удовольствием сделали то же самое.
