Понсон Террайль - Тайны Парижа
– Может быть, – пробормотал Гонтран.
Он взглянул на Маргариту, и глаза его сказали: «Я лгу… я хочу подготовить все для нашего бегства».
Де Пон нашел проектируемую поездку Гонтрана вполне естественной и сел за стол очень веселый; он начал говорить о близкой свадьбе Маргариты.
– Ах да, дядя, – лицемерно спросил д'Асти, – значит, свадьба решена окончательно?
– Конечно, – ответил де Пон, – даже сам король не мог бы ничего изменить.
– Вот как!
– Племянник, – строго сказал барон, – когда человек, подобный мне, даст слово, то даже Бог не помешает ему сдержать его.
Гонтран и Маргарита переглянулись, как бы говоря: «Дольше нельзя колебаться».
Шевалье рассчитывал именно на такой ответ барона, чтобы победить нерешительность Маргариты.
Де Пон поспешно позавтракал. На нем уже был надет охотничий костюм.
– Ты поедешь? – спросил он шевалье.
– С удовольствием, дядя.
– Сегодня погода прекрасная. Поедем с нами, маркиз, дорога в Фолейн идет на пол-лье та же самая, что и в Монгори.
Сказав это, Пон поцеловал свою дочь в лоб.
– А ты, значит, останешься одна? – спросил он ее.
– Я поеду навестить тетю, – отвечала Маргарита. Гонтран уличил время, когда шевалье и барон выходили из столовой, и, подойдя к молодой девушке, шепнул ей:
– Сегодня вечером в десять часов… в конце парка… я все устрою…
Маргарита побледнела, но утвердительно кивнула головой. Гонтран отправился с шевалье и бароном.
Час спустя три всадника доехали до перекрестка, где они должны были расстаться. Де Пон и его племянник поехали налево, а Гонтран направо и скоро исчез в лесной чаще. Но, проехав с четверть лье, маркиз вдруг повернул обратно, пришпорил лошадь и, проехав немного по берегу Ионны, переправился через нее вброд, затем поскакал по дороге в Кламеси, куда приехал в полдень. Он направился к той самой гостинице, где при проезде достал лошадь и проводника. План Гонтрана еще не был окончательно составлен, но он решил пока найти резвых лошадей и почтовую карету.
У входа в гостиницу Гонтран де Ласи заметил сидящего на скамейке лакея, поразившего его своими манерами парижанина; на лице у лакея, одетого по-дорожному, было как будто написано: меня можно нанять и купить; невдалеке от него стояла карета, запряженная парою отличных лошадей.
– Это ваша карета? – спросил Гонтран.
Лакей поклонился маркизу, как человек, понимающий с полуслова.
– Не совсем. Но это все равно. Гонтран вопросительно взглянул на лакея.
– Сударь, – сказал последний, – я камердинер одной дамы, которая возвращается в свое поместье, отстоящее в пяти лье отсюда, и мне приказано отвезти дорожную карету в Париж к завтрашнему вечеру…
«Завтра вечером, – подумал Гонтран, – это поздно, но не беда!»
Затем, обратившись к лакею, он спросил:
– Хотите вы заработать пятьдесят луидоров?
– Черт возьми! А что прикажете сделать? – спросил лакей.
– Во-первых, завтра вечером, когда начнет смеркаться, вы будете ждать меня с каретой в указанном мною месте.
– Хорошо, а что дальше?
– Затем, – продолжал Гонтран, – вы отвезете нас в Париж как можно скорее.
Лакей улыбнулся, поняв, в чем дело.
В это время, в нижнем этаже гостиницы, в одном из тщательно завешанных окон, откинулась занавеска, и любопытные глаза, глаза женщины, устремились на Гонтрана де Ласи в то время, когда он передавал повод своей лошади лакею. Занавеска опустилась. Гонтран вошел в гостиницу и начал расспрашивать хозяина о путешественнице, возвращающейся в свое поместье.
– Это очень красивая женщина, одетая во все черное, – ответил ему тот. – Откуда она едет, я не знаю, потому что она не захотела сказать мне своего имени; она не показывается со вчерашнего вечера, с самого своего приезда, и сама убирает комнату.
– И вы не знаете, как ее зовут?
– Нет, сударь, но, – добавил трактирщик, подмигивая, – мне кажется, что эта женщина уехала от мужа.
«Впрочем, какое мне дело?» – подумал де Ласи.
Во время своего пребывания в замке де Пон Гонтран иногда прогуливался по лесу, расположенному по другому берегу Ионны, по направлению к Кламеси; он вспомнил, что на опушке леса однажды видел хижину дровосека, на пороге которой стояли мужчина и старая женщина с грудным ребенком на руках; оба они были в лохмотьях. Заметив Гонтрана и бывшего в то время с ним барона, они стали просить милостыню. Де Пон бросил сто су в шляпу мужчине и с отвращением отвернулся.
– Эти люди не заслуживают сострадания, – сказал он Гонтрану. – Это негодяи: мужчина вышел из тюрьмы, а женщина, после того как приобрела худую славу на весь округ, вышла наконец замуж за этого мерзавца. Они часто приходят в замок за подаянием, но не задумаются поджечь его, если им кто-нибудь предложит за это сто су.
Гонтран теперь вспомнил это, а также и то, что в двухстах шагах от хижины проходит дорога из замка Пон в Кламеси. Приняв какое-то решение, маркиз снова подошел к лакею и сказал ему:
– Завтра вечером мы поедем по дороге, ведущей из Кламеси в Пон. Ты остановишься на опушке леса, в двухстах метрах от хижины дровосека, прозванной хижиной каторжника.
– Хорошо, – ответил лакей, – понял, все будет исполнено.
Маркизу больше нечего было делать в Кламеси; он сел на лошадь и поехал. До замка Пон было пять лье.
Когда Гонтран вдевал ногу в стремя, занавески в окне первого этажа раздвинулись, и та же женская головка показалась в нем и многозначительно переглянулась с лакеем. Маркиз де Ласи пустился галопом и через два часа был уже на опушке больших Морванских лесов. Когда он въезжал в лес, до ушей его долетело странное, однообразное пение; присмотревшись, он заметил вдалеке мелькавшую между деревьев фигуру и узнал в ней Нику «невинного» (как все его называли), возвращавшегося в Шатель-Сенсоар, напевая свою любимую песенку. Безумный, услышав позади себя конский топот, остановился, чтобы пропустить всадника.
– Эге! – вскричал он, заливаясь хохотом. – Это принц, – и, сняв шляпу, протянул ее Гонтрану.
Гонтран бросил ему экю и продолжал путь. Безумный тоже пошел своей дорогой, но затем, подчиняясь необъяснимому любопытству, ускорил шаг и бросился догонять маркиза, чтобы узнать, куда он едет. Гонтран направился к хижине каторжника. Любопытство Нику усилилось, и он, перестав петь и скакать подобно обезьяне, принялся следить за маркизом, скользя между деревьями и притаиваясь всякий раз, когда всадник останавливался или оборачивался. Маркиз остановился перед дверью хижины; сумасшедший спрятался за кусты и улегся на землю, улыбаясь безумною улыбкой.
Услышав конский топот, дровосек и его жена, ужинавшие в это время, поспешили выйти из хижины; заметив Гонтрана, они почтительно приветствовали его.
