Сергей Горбатых - Исполнитель
16 марта Александр и Быков, позавтракав, поднялись из столовой на улицу и хотели было направиться в штаб‑квартиру компартии. Как вдруг со стороны порта послышался вой серен. Они остановились. Быков, задрав голову, стал смотреть в чистое и солнечное небо.
– Бу‑м‑м‑м‑! Бу‑м‑м‑м! – под ногами у Мальцева задрожала земля. Верхний этаж здания, расположенного в следующем квартале стал на глазах разваливаться и сыпаться на землю, поднимая тучи пыли.
– Бу‑м‑м‑м! – раздалось сзади.
В спину Александра что‑то больно ударило. От страха и неожиданности он упал на тротуар, инстинктивно закрыв голову руками.
– Бум‑м‑м‑м! – раздалось совсем рядом. Мальцеву показалось, что земля под сейчас расколется, и он куда‑то провалится.
В паху у Александра стало горячо‑горячо, точно же так, когда он первый раз прыгнул с парашютной вышки.
– Обоссался! – догадался он, – да и хрен с ним! Живым бы остаться!
– Вставай, Мальцев! За мной! – громко закричал Быков и, схватив его за руку, поднял с земли и потащил за собой в подвал столовой.
Здесь в углах, прижавшись к стенам, сидели несколько женщин и два старых ополченца. У всех от ужаса были серые лица. Мальцев осмотрел себя. Впереди на брюках явственно виднелось большое мокрое пятно. Его сразу же увидел и Иван Терентьевич.
– Сынок, да ты не переживай! В первый раз со всеми это происходит. Бывает и хуже! Ты не стесняйся! – шептал он Александру на ухо, гладя его по спине.
– Бум‑м‑м! – донеслось с улицы.
– Сволочи! Гады! – вдруг заорал по‑русски Быков, подскакивая со скамьи и грозя своим огромным кулачищем кому‑то вверх, – мирное население бомбите! Детей да стариков убиваете! Нет, сволочи, нас не запугаешь!
С этого дня жилые кварталы Барселоны стали систематически подвергаться массированным бомбардировкам немецкой, итальянской и франкистской авиации. Особенно страдали районы Грасия, Побла Ноу, Побле Сек, Сан Андреу. Барселонский порт был почти полностью разрушен. Жители каталанской столицы стали оборудовать бомбоубежища.
Заканчивался март. Быков, как всегда после обеда, сидел за столом и молча потягивал вино. Напротив него удобно расположился Александр и читал книгу. В дверь кто‑то тихонько постучал.
– Кто бы это мог быть? – подумал Мальцев и ответил:
– Открыто, входите!
Через мгновение в комнате стоял офицер республиканской армии в тщательно отутюженной форме. Невысокого роста, тёмные густые волосы, загорелое лицо, чуточку курносый… Своими глазами василькового цвета он презрительно посмотрел на Быкова и произнёс… по‑русски:
– Тебя, Быков, в Испанию зачем послали? Вином упиваться?
Александр, ничего не понимая, уставился в Ивана Терентьевича. Того как будто‑бы подменили. Увидев гостя, он подскочил из‑за стола и дрожащими руками пытался застегнуть пуговицы своего кителя. Губы у Быкова стали мелко‑мелко трястись. Лицо побледнело.
– Здрав‑в‑вия жел‑лаю, тов‑ва‑рищ Нек‑кр‑красов! – наконец удалось прошептать ему.
– Меня, здесь, зовут товарищ Серхио! – представился офицер и обратился к Александру:
– А Вы кто такой? Почему не встали?
– Переводчик Мальцев!
– Ты чем сейчас занимаешься, Мальцев?
– Изучаю каталанский язык, товарищ Серхио!
– Молодец! Хвалю! Выйди, Мальцев, во двор! Подыши свежим воздухом! – приказал Серхио.
– Есть! – ответил Александр и вышел в крошечный дворик. Туда выходило большой окно их комнаты, поэтому он услышал весь разговор просходящий в комнате.
– Ты, что Быков, под трибунал захотел? Ты чего, крыса, здесь вино жрёшь вместо того, чтобы выполнять задание по оказанию помощи испанским вооружённым силам Республики!
– Никак нет, товарищ Некрасов! – испуганным голосом, заикаясь, стал оправдываться Иван Терентьевич, – мы до обеда в штабе находимся, а потом время свободное… Вот и решил стаканчик пропустить…
– Кто же это такой этот товарищ Серхио, если такой смельчак, как Быков, герой гражданской войны от страха готов в штаны наложить? – подумал Александр, невольно слушая этот разговор.
– Приведи себя впорядок! Быстро! Ты мне нужен! – приказал Серхио Ивану Терентьевичу.
– Зачем? – жалобно спросил Быков.
– Расстреляю!
– За что?
– За пьянство и преступную халатность к своим обязанностям. Я должен был это сделать ещё тогда, в восемнадцатом году, на Кубани. Помнишь?
– Так точно, тов‑то‑товарищ Некрасов!
– Раз помнишь, выходи на улицу. Там у входа в дом стоит легковой автомобиль с водителем. Садись и жди меня. Я хочу два слова сказать твоему переводчику.
– Есть, товарищ Серхио! – ответил Быков и вышел из комнаты.
– Мальцев, ко мне! – услышал Александр.
– Так, слушай меня, юноша. С сегодняшнего вечера начинаешь заниматься испаским языком с Быковым. Он должен иметь базовые знания. Быкову я прикажу, чтобы он был твоим прилежным учеником. Также, я запрещаю ему употреблять любые спиртные напитки. Ты будешь за этим следить. При следующем моём появлении у вас, здесь, мне доложишь.
– Я не буду следить за Иваном Терентьевичем! – возмутился Александр.
– Что‑о‑о‑?! Ты, мальчишка вообще кто такой? Ты – простой пе‑ре‑вод‑чик НКВД! Я же принадлежу к старшему комсоставу НКВД! Все мои приказания для тебя являются за‑ко‑ном! – некромко, тщательно выговаривая каждое слово, сказал Некрасов и потом посмотрел на Мальцева. Глаза его недавно имевшие васильковый цвет, стали вдруг белыми, без зрачков, как у человека с помутившимся рассудком.
Александра охватил страх. Он не мог оторвать своего взгляда от этих безумных, наполненных ненавистью и злобой глаз.
– Я тебя, щенок, по стене размажу! Ты меня понял?
– Так то‑то‑точно! – Мальцев тоже стал заикаться как и Быков.
– А ещё помни, что ты сотрудник НКВД! В штабе не просто сиди и мух считай, а слушай кто о чём говорит. Как оценивают помощь Советского Союза? Как отзываются о нашей внешней политике? Что планируют? Устанавливай тесные контакты с нужными людьми из штаба, имеющими доступ к полезной информации! В следующий раз я тебе, переводчик, объясню всё подробно. Сейчас же мне некогда.
И Некрасов исчез так же неожиданно, как и появился.
Алесандр не помнил сколько прошло времени. Он сидел на стуле в какой‑то прострации, смотря в книгу, но не видя при этом ни одного слова.
– Саша! Саша! Что с тобой? Очнись! – толкал его в плечо Быков, – что случилось?
– Ничего! – пробормотал Мальцев, – который уже час, Иван Терентьевич?
– Уже семь часов.
– Ого, – подумал Александр, – прошло почти три часа! Мне же показалось, что одна минута.
