Ольга Крючкова - Возвращение капитана мародеров
Оставленные ими лошади мирно паслись, пощипывая пожухлую осеннюю траву. Беглецы пристегнули седельные сумки к седлам, вскочили на лошадей и умчались в направлении Валенсии-де-Алькантары, оставив своих преследователей ни с чем.
Глава 5
Первую остановку в пути Алехандро и Родриго сделали, когда солнце стояло уже высоко. Минувшая ночь выдалась бурной, и беглецам, увы, так и не удалось отдохнуть в доме донны Изабеллы, как они на то рассчитывали. Поэтому усталость брала свое, и Алехандро вновь осадил коня первым.
– Все, друг, привал. Больше не могу, изнемогаю уже от этой нескончаемой скачки, – сказал он и, не дожидаясь возражений Бахеса, спешился. – Думаю, здесь, вдали от основного тракта, место для отдыха вполне безопасное…
Родриго не противился. Спешившись, он огляделся. Узкая тропа петляла среди камней, теряясь далеко вдали на простирающейся окрест горной возвышенности.
– Хорошо здесь, – мечтательно заметил Родриго, разминая затекшие ноги. – Ты прав, немного поспать не помешает. Только вот перекусить бы еще чего-нибудь…
– Увы, перекусить вряд ли удастся, – вздохнул Алехандро. – Сам помнишь, сколь спешно нам пришлось покинуть Талаверу. Не до провизии было…
– Не кори себя. Слава Богу, что сами выбрались целыми и невредимыми. Лучше уж жевать траву, чем болтаться на дыбе в подвале доминиканского монастыря.
Алехандро снял с лошади седельную сумку.
– Надо бы напоить лошадей. Поищи пока источник, – распорядился он.
Бахес, обнажив на всякий случай меч, отправился обследовать окрестности, а когда вернулся, застал Алехандро в монашеском облачении из дорогой отбеленной шерсти. На груди бывшего альгвазила поблескивал покрытый красной финифтью золотой орденский знак с изображением меча крестообразной формы.
Родриго удивленно вскинул брови:
– Святые угодники! Алехандро! Что за маскарад?!
– С этой минуты, друг мой, я принадлежу к духовно-рыцарскому ордену Сантьяго-де-Компостела,[82] – Алехандро вскинул голову, распрямил плечи и с гордым видом поправил красную ленту с висящим на ней орденским знаком. – А зовут меня отныне братом Игнасио. Думаю, в новом статусе я смогу следовать в Валенсию-де-Алькантару без особых опасений. Кстати, на сей счет у меня имеется даже верительная грамота…
Бахес от волнения сглотнул.
– А как же я? – растерянно спросил он.
Алехандро довольно ухмыльнулся. Затем нагнулся и извлек из седельной сумки похожую рясу:
– Вот, примерь… Только орденский знак у меня, к сожалению, всего один…
Родриго расхохотался:
– Так ты именно это припас в Талавере?!
– Не только, – загадочно улыбнулся Алехандро, теперь уже брат Игнасио, и в подтверждение своих слов достал из седельной сумки увесистый мешочек с золотом. – Как думаешь, брат Антонио, хватит нам этого на безбедную жизнь, скажем, где-нибудь в королевстве Леон? – лукаво подмигнул он другу.
В ответ Бахес благодарно похлопал его по плечу, после чего охотно облачился в новые одежды.
– А что будем делать с оружием? Мы же теперь вроде как монахи? – спросил он.
Алехандро откинул просторные рукава своего одеяния, и Родриго разглядел под ними наручи с прикрепленными к ним метательными ножами.
– Члены ордена имеют право носить басселард, – пояснил де Антекера. – А вот от арбалетов придется избавиться…
Родриго удовлетворенно кивнул и тотчас нацепил поверх рясы пояс с ножнами для басселарда.
– А теперь можно напоить лошадей и немного вздремнуть, – заключил он.
* * *День уже клонился к вечеру, когда выспавшиеся и отдохнувшие новоиспеченные братья-монахи снова тронулись в путь. Брат Игнасио пребывал в задумчивости: его очень беспокоила судьба матери. «От фанатичного отца Доминго, – размышлял он, покачиваясь в седле в такт поступи лошади, – можно ожидать всего… Что, если он приказал бросить матушку в пыточный подвал доминиканского монастыря?! А ведь она уже стара и слаба… Она не выдержит даже регламентированных пыток!..»
Сумерки изрядно сгустились, от вод Тахо повеяло ночной прохладой.
– Пожалуй, нам уже можно свернуть к основному тракту, – предложил очнувшийся от тягостных дум брат Игнасио. – В таком виде нас все равно никто не узнает…
– Хорошо бы еще поскорее наткнуться на постоялый двор, – охотно поддержал идею брат Антонио. – С каким бы удовольствием отведал я сейчас жаркого с тушеными овощами! А уж вина выпил бы точно не меньше асумбры![83] Да и поспать в нормальных условиях не отказался бы. Пусть хоть на соломенном тюфяке, но все равно это лучше, чем на голой земле…
Всадники дружно свернули на главную дорогу и вскоре действительно уловили запах жареного мяса и ощутили в воздухе легкий дымок.
– Наша мечта сбылась! – радостно воскликнул брат Антонио и, в предвкушении долгожданного сытного ужина, залился счастливым смехом.
Въехав в широкие деревянные ворота постоялого двора, братья-монахи с первого же взгляда определили, что почти все места у коновязи уже заняты. Даже возле хозяйственных построек притулилась какая-то одинокая повозка, под которой, укрывшись одеялом, расположился на ночь чей-то, скорее всего, слуга.
Друзьям пришлось привязать своих лошадей к стоящей в углу двора старой телеге, всполошив при этом дремлющих в ней кур. Седельную сумку бывший альгвазил благоразумно захватил с собой, ведь в ней хранились заветный мешочек с золотом и его прежняя одежда.
– Идем, Антонио, – тихо сказал он. – И не забывай, прошу, моего нового имени.
– Постараюсь, брат Игнасио, – с улыбкой вторил ему Родриго Бахес.
Стоило друзьям войти в таверну, как к ним тотчас подскочила хозяйка заведения: окинув новых гостей опытным взором, она сразу определила в них не бродячих монахов, торгующих индульгенциями, а птиц более высокого полета. Женщина уважительно поклонилась.
– Что вам угодно, сеньоры? – безошибочно обратилась она к монаху с золотым орденом, ибо любому простолюдину было известно, что сей знак является атрибутом весьма почитаемого в Кастилии ордена Сантьяго-де-Компостела и что носить его могут только высокопоставленные члены ордена благородного происхождения.
– На обильный сытный ужин, пару асумбр вина и приличную комнату для ночлега мы в вашей таверне можем рассчитывать? – вопросом на вопрос ответил брат Игнасио.
– Разумеется, сеньор! – засуетилась хозяйка, приглашая монахов к самому чистому и добротному столу.
Едва друзья расположились на массивных деревянных стульях, как в таверну вошли три стражника. Смерив подозрительным взглядом всех припозднившихся посетителей таверны и едва слышно перебросившись парой фраз, они направились прямиком к столу «монахов».
