Андреа Жапп - Дыхание розы
Бенедетти раздраженно вздохнул и спросил:
– Как ты думаешь, речь вновь идет о вмешательстве одного из них?
– Эта мысль приходила мне в голову.
– Но почему всем моим шпионам еще не удалось их вычислить? Я начинаю думать, что они пользуются божественным покровительством.
– Я в этом сомневаюсь, ваше преосвященство. Бог на вашей стороне. А поскольку это так, наши враги поднаторели в подземной войне. Мы вытеснили их в пещеры, расщелины, катакомбы. Их слабость стала силой. Они превратились в тени, и нам неизвестна их численность.
– Как ты думаешь, Леоне понял, что на самом деле вдохновителями его тайных поисков были совершенно другие люди?
– Меня это очень удивило бы.
Прелат почувствовал горечь и срывающимся голосом сказал:
– Манускрипты, похищенные этим негодяем Юмо из папской библиотеки… Собранные сведения позволяют мне предполагать, что Юмо продал их Франческо де Леоне. Ты нашел их?
– Еще нет, но я неустанно ищу.
– Надо же! Я предпочел бы, чтобы ты искал, находя.
– Все указывает на аббатство Клэре.
– Но как Леоне связан с этим женским аббатством? – удивился камерленго.
– Через Элевсию де Бофор, аббатису. Она была назначена Бенедиктом XI, и я спрашиваю себя, нет ли между ней и рыцарем связей, о которых нам ничего не известно.
– Выясни и найди как можно скорее этот трактат Валломброзо, без которого мы не можем уточнить даты рождения, а также трактат по некромантии… В том положении, в каком мы находимся… даже строптивая помощница может оказаться нам полезной.
– Но вы же не намерены… ну, прибегнуть к этому зверству?
– Зверству, говоришь? Какую вину ты за собой чувствуешь с тех пор, как мне служишь?
Призрак притих.
– А женщина? – продолжал камерленго.
Призрак снял капюшон. Его лицо озарила довольная улыбка.
– Теперь, ваше преосвященство, осталось не так долго ждать, и мне не хотелось бы оказаться на месте этого ничтожества.
– Ее страдания не приносят мне облегчения. Страдания – это слишком ценная жертва, чтобы ее приносили попусту. Я хорошо это знаю, – прошептал прелат, прежде чем продолжить более уверенным тоном: – Аньес де Суарси должна умереть, причем как можно скорее. Тем не менее эту казнь необходимо представить так, чтобы она выглядела как заслуженный приговор. Мне совершенно не нужна мученица.
– Я немедля сообщу об этом ее палачу. Он будет разочарован. Страдания других опьяняют его как пряное вино.
– Ему щедро платят за послушание, – напомнил Бенедетти тоном, не допускающим возражений. – Я питаю отвращение к радости мучителей. Потом он тоже должен умереть. Мы больше не нуждаемся в нем, а его образ жизни настолько омерзителен, что вызывает у меня отвращение.
– Все будет сделано так, как вы желаете, ваше преосвященство.
Гонория охватило отчаяние, и он процедил сквозь зубы:
– Ты знаешь мою волю. Выполни ее. Я достаточно плачу тебе за эту службу! Мне не хотелось бы сердиться на тебя. А теперь ступай.
Угроза была столь очевидной, что человек надел капюшон и удалился.
Камерленго подождал несколько минут, затем вызвал камергера, яростно дернув за позументный шнурок.
– Пришла она наконец?
– Нет, ваше преосвященство, еще нет.
На лице Бенедетти отразилось разочарование. Он прошептал, словно разговаривая сам с собой:
– Но что может ее задерживать? Как только она придет, сразу же сообщите мне.
– Слушаюсь.
Лувр, Париж,
ноябрь 1304 года
Одна из крупных заячьих гончих короля Филиппа следила за ним угрожающим взглядом. Гийом де Ногаре ждал в рабочих покоях монарха, стараясь не делать никаких движений из страха, что белая сука с черной головой расценит его жест как угрозу. Все знали, что челюсти этих животных, сомкнувшись, могли сразу убить свою добычу. Ногаре понимал их пользу, но, разумеется, не в тех случаях, когда дамы делали самых прелестных из этих четвероногих своими спутниками и доходили до того, что одевали их в вышитые манто[61] зимой, чтобы те не простудились. Для мсье де Ногаре единственными Божьими созданиями были мужчины и в меньшей степени женщины. Все остальное всемогущий Господь дал для того, чтобы этим пользовались, не применяя насилие и не допуская плохого обращения.
В конце темного коридора, в который вглядывался советник, появился высокий стройный силуэт Филиппа Красивого. Гийом де Ногаре встал. Тут же послышалось отнюдь не приветливое рычание суки, которая подошла к советнику и принялась недружелюбно обнюхивать полу его накидки.
– Лежать, – шепотом приказал он.
Собака зарычала еще громче. Но как только в комнату вошел ее хозяин, она бросилась ему навстречу, а потом села между ним и человеком, запах которого ей не нравился.
– Дельме, моя драгоценная Дельме, – успокоил ее Филипп, наклонившись, чтобы погладить собаку. – Ложись, моя красавица. Знаете ли вы, мой славный Ногаре, что из всех собак она самая быстрая и одной хваткой ломает позвоночник зайцам?
– Действительно, милое животное, – согласился советник таким малоубедительным тоном, что Филипп улыбнулся.
– Порой я спрашиваю себя, что вас привлекает или развлекает, когда речь не идет о государстве и законе?
– Ничего, сир, если это не касается ваших дел.
– А как обстоят дела, если речь заходит о Папе? Бенедикт XI, вернее, его преждевременная смерть поставила меня в весьма неловкое положение.
Эта реплика не смутила Ногаре. Тем не менее если кто и попал в неловкое положение из-за преждевременной кончины понтифика, так это был он. План, который он намеревался разработать и который должен был дать Филиппу Красивому святого отца, заботящегося о духовном царстве, а не о политических делах Франции, не был готов. Гийом де Ногаре терпеть не мог действовать в спешке, однако будущее избрание не оставляло ему выбора. Он объяснил:
– По моей просьбе Гийом де Плезиан прощупал Рено де Шерлье, кардинала Труа, и Бертрана де Го*, архиепископа Бордо. Это наши самые многообещающие кандидаты.
– И?
– Я, несомненно, не удивлю вас, сир, доложив вам, что они оба – я цитирую – «кровно заинтересованы в том, чтобы служить нашей святой матери Церкви».
– Действительно, вы не удивили меня, Ногаре. Папская тиара таит в себе множество преимуществ, и я полагаю, что они продадут их нам. За какую цену они согласны править христианским миром?
– У них, и у того, и у другого, отменный аппетит… Преимущества, титулы для их семей, различные подарки и обязательства с вашей стороны.
– Какие обязательства?
– Что духовное царство будет признано их апанажем и что вы перестанете интересоваться управлением французской Церкви.
