Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1
— Я не ожидал такой милости, ваше сиятельство.
— Вы можете быть уверены в том, что обязанность ваша будет не очень трудной.
— Не знаю, чем я заслужил такую милость, — произнес Мануил Кортино, тронутый великодушием герцога, — вот мы опять устроены, Долорес!
— Так вы согласны?
— Я от души рад, ваше сиятельство, и благодарю Пресвятую Деву за то, что она привела нас сюда.
— В таком случае, поезжайте со мной, так как до Медина еще далеко, а вы утомлены.
— Как, ваше сиятельство, вы хотите поехать в одном экипаже вместе с бедным смотрителем замка и его дочерью? — с удивлением спросил Мануил Кортино.
— А почему же нет, старик? Я тут везде в окрестностях, как дома, и поэтому могу делать все, что захочу! Почему же бы мне не поселить вас и вашу прекрасную дочь в моем замке? Вы можете гордиться своей Долорес, почтенный старик, такой девушки вы нигде не найдете! Да, да, не опускай своих глаз, Долорес, ты поистине можешь гордиться своей красотой.
Хозяин гостиницы, стоявший на почтительном расстоянии, с возрастающим удивлением наблюдал, как гордый, богатый герцог, потомок старинного знатного рода Испании, садился в один экипаж со стариком и девушкой. «Ага, — пробормотал он про себя, как бы разъяснив себе все дело, — красота сеньориты прельстила его».
Герцог разместился внутри кареты, между тем как Мануил Кортино с дочерью заняли места на заднем сиденье изящного экипажа. Лакей сел к кучеру на козлы, и в следующую минуту четверка андалузских лошадей с легкостью понесла экипаж по проселочной дороге.
Поселяне и работники, мимо которых мчался экипаж, кланялись герцогу чуть не до земли, как владетельному князю. Экипаж несся по цветущим полям и лугам, где всюду кипела жаркая работа. Он миновал несколько деревень, чистенькие хижины которых производили довольно приятное впечатление, и вот, наконец, вдали стал виден замок герцога, громадное серое здание, немного похожее на крепость, так как оно стояло на горе и имело несколько башен со множеством амбразур на крышах. У подножья горы помещались конюшни и хозяйственные постройки, а немного поодаль находились жилища работников, старостой которых был назначен Мануил Кортино.
Великолепная аллея из пышных каштановых деревьев вела с проселочной дороги прямо к замку герцога. Между деревьями были расставлены старинные статуи из камня, а в конце аллеи помещалось изображение Богоматери под крышей, с которой спускались гирлянды из великолепных душистых роз. Долорес и ее отец были поражены окружавшей их роскошью.
При въезде в тенистый парк стоял смотритель замка Медина, отставной воин, и, как потом оказалось, старый товарищ Кортино. Лицо последнего светилось улыбкой удовольствия; он стал тщательно приглаживать свои седые усы, чтобы не представлять собой очевидного контраста в сравнении со смотрителем замка, тщательно выбритым и одетым в богатую ливрею. У широких ворот, украшенных сверху вазами с плющом, были поставлены две громадные бронзовые фигуры, изображавшие рыцарей в полном вооружении.
Экипаж, ехавший по шуршащему песку мимо пышных кустов и пруда с роскошным фонтаном посередине, стал приближаться к старинному серому замку. На портале стояли лакеи, к которым присоединился и старый смотритель замка, имевший честь первым поклониться своему повелителю при въезде его в парк. Взгляды всех с удивлением были устремлены на странных гостей его сиятельства.
— Я привез с собой сельского старосту для имения Медина, — произнес герцог, обращаясь к своему смотрителю, который, узнав Кортино, довольно улыбнулся, — пусть управляющий позже отведет его в предназначенное для него жилье и представит его работникам, а сейчас нужно принять старика и его дочь в замке! Но ты, как я вижу, уже знаком с новым старостой, — спросил герцог, — это меня радует. Герцогство в таком случае будет наслаждаться миром и спокойствием.
Дело в том, что между смотрителем и старостой происходили постоянные ссоры, последствия которых часто отражались даже на герцоге, и поэтому-то он с истинным удовольствием видел, как братски обнялись оба старика при неожиданном свидании.
В то время как герцог отправился в свои покои, Оливенко, смотритель замка Медина, повел отца и дочь в свои комнаты, чтобы накормить их после дальней дороги. Свидание старых товарищей было поистине трогательным, и прекрасная Долорес безмерно радовалась счастью своего отца.
Старый Кортино рассказал своему другу Оливенко, каким образом он лишился места, и заверил его тем, что он будет вполне доволен своим новым положением.
— Мы будем жить в ладу, — сказал смотритель замка Медина, протягивая руку своему старому сослуживцу, — и если у тебя появятся какие-либо затруднения, скажи мне, и мы постараемся вместе устроить все к лучшему! Но какая же у тебя красивая сеньорита! Признаюсь, и во мне, уже доживающем свой век старике, такая красота возбуждает охоту к жизни!
— Ты, как я вижу, остался холостым?
— Пора любви для меня миновала, а теперь, когда поседели волосы, мне кажется, что уже поздно и думать о женитьбе, — сказал Оливенко, — ты поступил умнее меня! Иногда мне делается ужасно скучно в своей квартире, но ничего не поделаешь! Приходится поневоле сидеть одному, как его сиятельству, господину герцогу. Но я надеюсь, что ты станешь все-таки изредка навещать меня, так как работы у тебя немного и она не особенно будет затруднять тебя.
В это время лакей внес на серебряном подносе вино и богатую закуску для Кортино и его прекрасной дочери, и смотритель усердно угощал их, расхваливая гостеприимство герцога.
— Его сиятельство прекрасный, благородный человек, — продолжал Оливенко, между тем как отец и дочь утоляли голод, — покойный герцог постоянно был угрюм и ничем не доволен, этот же щедрый и добрый! Только одно мне не нравится в нем, — тихо прибавил доверчивый старик, — но какой же человек без недостатков — герцог очень любит молодых красивых девушек! Поэтому береги свою Долорес! Ты удивляешься, Мануил, но я желаю вам обоим добра. Обещай же мне никогда, даже в крайнем случае, не выдавать твоего друга и старого сослуживца. Герцог такой добрый человек, каких мало, но в своей страсти он неузнаваем! Именно поэтому я иногда благодарю небо за то, что не имею жены и дочерей! Но вот и управляющий, — вдруг прибавил Оливенко, заметив за окном приближавшегося человека лет тридцати пяти, державшего в руках длинный хлыст. — Смотри же, Мануил, старайся угождать этому Эндемо, так как он правая рука герцога.
— Как он дурен собой! — невольно проговорила Долорес, выглядывая из окна.
Эндемо, управляющий, показался в дверях и несколько минут пристально смотрел на старого Кортино и его дочь. У него были рыжие жесткие волосы, неприятно проницательные глаза и густая рыжеватая борода. При входе в комнату он не снял даже своей остроконечной шляпы, между тем как Оливенко почтительно поклонился ему.