Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии - Роуч Леви

Весной 1153 года большая арабская коалиция, которую поддерживал Рожер, потерпела разгромное поражение от Альмохадов при Сетифе (в современном Алжире). В ответ Рожер послал флот под командованием Филиппа Махдийского, чтобы захватить порт Бон (современная Аннаба) – в надежде создать буферную зону. Долгосрочные перспективы нового африканского государства теперь выглядели мрачно. Его судьба решилась в начале 1154 года со смертью Рожера. Последующие годы, пока наследник Рожера Вильгельм I Злой, пытался утвердиться, были весьма нестабильными. В первую очередь Вильгельм стремился обезопасить свои основные сицилийские и итальянские владения и, только добившись этого, позволил себе обратить внимание на ситуацию в Северной Африке.

Но к тому времени было уже слишком поздно. Местные правители стремились восстановить свою независимость, и во второй половине 1150-х годов произошло несколько крупных мятежей против сицилийско-нормандской власти. К тому же угроза со стороны Альмохадов не ослабевала. В конце концов именно это и стало решающим фактором. В 1159 году крупная армия Альмохадов выступила против прибрежных городов, на которых держалась нормандская власть в регионе. Первым сдался Тунис, за ним последовали Триполи, Сфакс и Гафса. Более упорное сопротивление оказала Махдия, где нормандцы укрылись за крепостными стенами. Узнав о ситуации, Вильгельм отправил на прорыв осады флот, только что вернувшийся из рейда на Ибицу, которая находилась под властью Альморавидов. И хотя прорыва не получилось, город продержался еще шесть месяцев {247}.

Некоторые люди при сицилийском дворе считали, что Вильгельм недостаточно постарался, чтобы удержать североафриканские владения, и доля правды в этом, возможно, есть {248}. Однако при постоянном давлении со стороны Альмохадов тратить время, деньги и силы на сохранение такого ненадежного плацдарма на Африканском континенте просто не имело смысла. Завоевания Рожера были делом случая, им способствовали слабость Зиридов и молчаливое согласие Фатимидов. Удерживать эти территории в противостоянии с грозным противником не стоило.

В этом отношении завоевание Рожера мало чем отличалось от многочисленных смен власти, которые происходили в Северной Африке после того, как в начале V века она впервые попала в руки вандалов. Правители могли быть разными, но структура правления – унаследованная от Римской и Византийской империй – оставалась прежней. Когда регионом завладели Альмохады, они смогли править им так же, как это происходило до них почти тысячелетие. Следовательно, можно спорить, насколько африканские владения Рожера были по своей сути нормандскими (или даже сицилийскими). Однако с самого начала ключевой чертой нормандского правления – будь то в Северной Африке или на севере Франции – была приспособляемость. Нормандцы сформировались в результате расселения и культурной ассимиляции – процессов, которые продолжали воздействовать на их широко рассеянную диаспору. После смерти Рожера II его владения в Италии были настолько же нормандскими, насколько и сицилийскими, калабрийскими и апулийскими. И все же связь с культурой родины сохранялась. Сообщается, что Рожер предпочитал французских и англо-нормандских придворных из-за их происхождения {249}. Сами за себя говорят и имена, отнюдь не итальянские, выбираемые Готвилями для своих сыновей: Роберт, Рожер и Вильгельм. Даже переняв местные обычаи, нормандцы не забывали свои корни.

Закат нормандского королевства в Африке не был неизбежен. Да, препятствия для его устойчивого существования были, однако непреодолимым оказалось сочетание сразу трех факторов: натиска со стороны Альмохадов, сопротивления Фатимидов и внутренних проблем на Сицилии и в Италии, вызванных смертью Рожера. Если бы Рожер прожил дольше или Фатимиды продолжили быть более сговорчивыми, еще неизвестно, сколько бы продержалось нормандское правление. В этом случае влияние нормандцев в этом регионе, несомненно, оказалось бы куда заметнее. Взять хотя бы судьбу исламской Сицилии. Готвили брали здесь на службу мусульман, и это было проявлением прагматизма, а не осознанного мультикультурализма. Высокие должности предпочитали отдавать христианам, по возможности представителям латинской церкви. Результатом стал медленный, но неуклонный (и в совокупности значительный) отход населения от ислама (а также в какой-то степени от греческого православного обряда). Власть поощряла приезд лангобардских поселенцев с материка и обращение в христианство. В 1160-х годах религиозная толерантность уже начала уступать место принуждению, а в следующем столетии эти тенденции усилились. По мере того как христиане латинского толка укреплялись, они начинали проявлять нетерпимость, столь характерную для той эпохи. Давление на оставшиеся мусульманские анклавы усилилось, обычным явлением стали массовые убийства и изгнания {250}.

Возможно, в 1148 году все это ожидало и жителей Ифрикии. К счастью для них, сицилийско-нормандское правление оказалось мимолетным, оставшись всего лишь незначительным эпизодом в долгой истории нормандских завоеваний и колонизации. Однако фальстарты ничуть не менее интересны, чем успехи. И недолговечное африканское королевство Рожера напоминает нам о том, что влияние нормандцев на Европу, Африку и Азию могло быть еще весомее.

16

Северный Уэльс: волк в волчьей шкуре, 1068–1098

Отплывая в 1075 году из Дублина в Северный Уэльс, Гриффид ап Кинан сознательно шел на риск. Его сопровождала лишь горстка людей, выделенных родственниками его матери – могущественными викингами, правившими Дублином. При их поддержке он надеялся стать правителем Гвинеда. Надежда была не совсем уж тщетной – ведь отец Гриффида был принцем из королевского рода, вынужденно бежавшим в Ирландию в 1039 году, когда на трон взошел Гриффид ап Лливелин из соперничавшей династии. Теперь молодой Гриффид ап Кинан собирался отомстить за изгнание отца.

Ему благоприятствовала политическая ситуация в Северном Уэльсе. Он начал приготовления, узнав о смерти Белетэна ап Кэнвэна, единоутробного брата и преемника ап Лливелина. Однако время и расстояние были не на стороне молодого претендента на престол. Он спешил, но, прибыв через несколько месяцев на Англси, узнал, что на троне уже сидит двоюродный брат Белетэна – Трахайрн ап Карадог. Тогда Гриффид ап Кинан заручился поддержкой нескольких местных союзников, а затем отплыл на восток, в замок Рудлан в Северном Уэльсе, где обратился к властителю тех мест Роберту. Роберт Рудланский был двоюродным братом Гуго д'Авранша, нормандского графа Честера, и уже некоторое время занимался тем, что расширял свое влияние в Северном Уэльсе. Они с Гуго с радостью поддержали Гриффида ап Кинана, и с их помощью он сумел быстро расправиться с противниками. Так в конце концов Гриффид ап Кинан вернул себе трон предков {251}.

На первый взгляд эти события могут показаться не слишком примечательными. Один провинциальный валлийский правитель сменил другого в ходе очередного династического конфликта, которые в этом регионе происходили регулярно. Но если посмотреть повнимательнее, обнаруживаются некоторые особенности. Гриффид ап Кинан смог получить престол только при поддержке Роберта, но, едва утвердившись на троне, он немедленно выступил против своих нормандских покровителей. Нормандцы стали важной новой силой в валлийской политике.

К этому времени они уже несколько лет вторгались на территорию Гвинеда и его южных соседей. Разница между этими походами и событиями 1066 года состоит в том, что то были частные инициативы, предпринимавшиеся новыми лордами Валлийской марки (так назывались территории вдоль границы Англии и Уэльса). Вильгельм Завоеватель уже владел королевством и герцогством и не был особо заинтересован в том, чтобы подчинить себе более бедные регионы запада и севера Англии. Но для его баронов ситуация была иной: завоевание Англии разожгло их аппетиты, и останавливаться на границе они не собирались. Вильгельм, со своей стороны, был только рад поощрять их. Если влияние нормандцев можно было расширить без каких-либо затрат для короны, то выигрывали не только его приближенные, но и он сам.