Morbus Dei. Зарождение - Бауэр Маттиас
На него накинулся Генрих.
– Но ты…
– Мы морили вас голодом. Будь наша воля, эти развалины давно стали бы вашей могилой! Но они были слишком трусливы, чтобы взять дело в свои руки. Они хотели, чтобы проклятые баварцы проделали за них всю грязную работу. – Каррер сплюнул. – Теперь я один из вас, и я не намерен ждать, пока женщины оправятся от ужаса и натравят на нас новую шайку солдат!
Он показал на убитого Ансельма.
– Он был таким же трусом, как и те люди, недостойным называться вашим предводителем. Настало время стереть эту деревню с лица земли!
Каррер обвел собравшихся свирепым взглядом, и казалось, он заглядывал им прямо в душу.
Обитатели развалин смотрели на мертвых крестьян и солдат.
Вспоминали бесконечные зимы.
Сколько раз они умирали с голоду и замерзали, а им представлялось, что от деревни до них долетает аромат мяса и супа. Аромат, сулящий тепло и уют. Жизнь.
И в это время под этими холодными сводами умирали их дети.
Генрих, а за ним и все остальные оторвались от трупа Ансельма и теперь смотрели на Каррера.
И кивали, один за другим.
– Другое дело. Тогда вперед, не теряйте времени! – Голос Каррера сотряс стены.
Словно в трансе мужчины брались за оружие.
Один за другим поднимались по винтовой лестнице наружу.
Каррер взялся за свой топор, подошел к телу капитана и обезглавил его одним ударом. После чего последовал за своими сородичами…
XL
Иоганн и Элизабет сидели за столом в доме Мартина Каррера. Элизабет уже перевязала ему голову и теперь занималась глубокими порезами на руках и туловище, тщательно промывала раны и перевязывала полосками белой материи.
Появился Мартин и тяжело опустился на скамью. Следом вбежал Вит и свернулся у него под ногами. Старик задумчиво посмотрел на шрамы на теле Иоганна.
– Без новых, как видно, не обойдется…
– Да, – коротко ответил Иоганн.
– Говорят, морщины на лице отражают жизнь человека. А в твоем случае, похоже, не лицо, а все тело. Я все думаю, какую историю они нам поведали бы…
– По большей части о лишениях и невзгодах. О поступках, хороших или не очень.
– И на чьей стороне был ты?
– Сложно сказать, – задумчиво ответил Иоганн. – Очень часто каждая из сторон была по-своему права. Но если убиваешь, чтобы предотвратить худшее зло, то правда на твоей стороне, так я считаю. Только вот…
Старик взглянул на него с любопытством.
– Пред Господом ты все равно остаешься убийцей.
– Должно быть, ты прав. Но и покаяться никогда не поздно.
– Или попробовать как-то загладить вину…
Старик кивнул.
– Я, по крайней мере, попытаюсь, – решительно произнес Иоганн.
– Значит, Господь простит тебя.
Элизабет закончила с обработкой ран. Лист потрогал повязки.
– Ни один лекарь не справился бы лучше.
Он тронул ее руку. Элизабет улыбнулась, но ее улыбка почти сразу померкла.
– Иоганн… Бихтер сражался с вами?
Иоганн покачал головой.
– Бой еще не начался, а священника и след простыл!
– Он вас предал.
Лист устало кивнул.
– Я знаю.
– Но я знаю, почему.
Элизабет приоткрыла сундук возле стола, достала пожелтевший листок и тяжелую книгу, положила их на стол. Иоганн провел рукой по тисненым буквам на переплете.
– Morbus Dei…
– Я нашла это в ризнице.
Лист посмотрел на нее с одобрением.
– Сначала прочти записку.
Иоганн стал читать вслух.
– …лишь те, которые страдают, на кого рушатся язвы и болезни, избраны служить Ему. И те, которые помогают им, попадут в Царство Господне…
Иоганн и Мартин Каррер в ужасе переглянулись.
– Это еще не всё, – Элизабет положила на стол письмо из ризницы. – Это прежний священник Якоб Кеттлер написал Бихтеру.
Лист взял письмо и стал медленно читать:
– «Кайетан, поскольку скоро меня не станет и ты займешь мое место, пора тебе узнать правду. Впрочем, ты, наверное, и сам уже начал о чем-то догадываться. Я видел сомнение в твоих глазах, хоть ты и старался тщательно это скрывать.
У изгоев, как несправедливо окрестили их в деревне, не всегда рождались прокаженные дети. Время от времени на свет появлялись и здоровые. Некоторых уносили в другие монастыри, но твоя мать тайно принесла тебя ко мне и попросила, чтобы я оставил тебя в деревне.
Я пообещал воспитать тебя по канонам Божьим, хотя бы в уплату того злодеяния, которое жители причинили твоим сородичам.
Чтобы загладить вину за то, что они изгнали вас, и дать тебе возможность исполнить Его волю, чего мне сделать уже не под силу.
Поэтому я прошу тебя – стань для жителей добрым священником, несмотря на их грехи. И вместе с тем старайся помогать своим родичам и говори, пусть и неявно, от их имени.
Да простит нам Господь прегрешения наши.
И прошу тебя, как одного из них, – простите и вы нас.
Якоб Кеттлер. Год 1680 от Рождества Христова».
Некоторое время все хранили молчание.
– Бихтер – один из них… – произнесла затем Элизабет.
– Я и представить не мог такого, – потрясенно промолвил Мартин. – Люди, конечно, болтали всякое, когда Кеттлер появился с ребенком, но он сказал, что сестра из города отдала ему на воспитание своего сына.
Иоганн смотрел прямо перед собой.
– Здоровые дети…
Он раскрыл книгу и просмотрел зарисовки болезни. И чем ближе к последним страницам, тем безобразнее становились зараженные.
– Кто-то с самого начала вел записи об их недуге.
Иоганн кивнул. Он перевернул последнюю страницу и… Что-то было не так.
– Кажется, кто-то… – он присмотрелся, – вырезал последние страницы. Притом очень аккуратно, заметишь не сразу.
– Интересно, что там могло быть? – спросила Элизабет.
– Теперь это уже не имеет значения, – ответил ей дед.
Лист закрыл книгу. Старик был прав.
– Иоганн… я вот еще что спросить хотел… – Мартин чуть помедлил, словно не решался продолжать. – Ты видел Якоба?
Элизабет покраснела. По лицу ее несложно было понять, о чем она думает: «Он мой отец, а я даже не спросила про него».
Старик продолжал смотреть на него и ждал ответа.
Видел ли он Якоба Каррера…
Перепачканное кровью лицо, глаза, исполненные ненависти, пульсирующие черные сосуды. В одной руке топор, в другой – дубинка. И вот он неумолимо надвигается на капитана…
– Нет, – ответил Иоганн. – Его там не было.
Не всегда высшее благо заключалось в правде.
Элизабет вздохнула с облегчением. Но от Иоганна не укрылось сомнение в глазах старика.
Однако раздумывать над этим не было времени. Иоганн резко поднялся.
– Нужно собрать самое необходимое. На рассвете нам придется уходить. Всем.
– Брось, я уже слишком стар. Я буду только задерживать вас, – устало произнес Мартин. – Я лучше останусь здесь, с Витом, и дождусь, пока не угаснет огонь в печи…
– Мы тебя не оставим, дедушка. Либо пойдем все, либо никто не уйдет! – отрезала Элизабет.
Старик взглянул на внучку, увидел решимость в ее глазах.
– Хорошо, – сказал он негромко. – Хорошо.
Иоганн и Элизабет уже выходили, когда старик вновь их окликнул.
– Элизабет!
Они обернулись.
– Ты славная девушка. Я всегда буду гордиться тобой.
– Но, дедушка… – Элизабет растерялась.
– И тебе, Иоганн, спасибо. Береги мою Лизель, понял?
Лист кивнул.
– Обещаю.
Старик, казалось, испытал облегчение.
– Ну, вот и хорошо. Не теряйте времени.
Когда они ушли, Мартин опустил голову на ладони. Он сознавал, что Иоганн не стал говорить ему правду. И это означало только одно: Якоб еще вернется.
В деревню – к нему.
Наверное, я того и заслуживаю. Должно быть, я прилагал слишком мало усилий, чтобы образумить его. И вместо этого трусливо обходил в молитвах собственного сына и не раз желал ему смерти.
