"Орлы Наполеона" - Домовец Александр

Сладко потянувшись, Марешаль пожаловался:

— Вообще заставили вы нас поволноваться. Мыто рассчитывали, что Луиза вас соблазнит. И тогда, в нужный момент… может быть, прямо в постели… она приведёт вас в бесчувствие. Удар по голове или сонный напиток из её рук, — ну, тут уже детали. Это был бы самый простой вариант. Но — не вышло. Вы оказались чересчур верным мужем, Серж. Ни открытые намёки, ни даже демонстрация её прелестного обнажённого тела — ничто на вас не подействовало. А время шло.

И тогда мы решили поступить иначе. Мадам Прежан принесла своё снадобье, вы съели его вместе с ужином и заснули мёртвым сном. А мы смогли беспрепятственно проникнуть в номер и связать вас, чтобы спокойно, без помех пообщаться до полуночи… Вот, собственно, и всё.

Сергей закрыл глаза. Дежавю [38] какое-то. Не раз приходилось ему быть на волосок от смерти — и всякий раз его удивляла потребность палача выговориться перед жертвой. То ли хочет похвастать умом и ловкостью, то ли сбрасывает болтливостью неизбежное нервное напряжение…

— А вы мужественный человек, Серж, — услышал голос Марешаля. — Держитесь спокойно, как ни в чем не бывало. Другой на вашем месте уже бился бы в истерике, пытался освободиться. Толку, разумеется, никакого, но ведь пытался бы…

— А я дёргаться вообще не люблю, — ответил Сергей, не открывая глаз. — Это вы, я вижу, все время дёргались — комедию ломали, в друзья набивались, заботу проявляли, в постель тащили… Клоуны.

Всплеснув руками, Марешаль восхищённо оглянулся на сообщников.

— Он ещё над нами смеётся! Нет, вы положительно очень смелый человек.

— А вы дураки, — сказал Сергей. — Или предатели. Ну, прикончите вы меня. Ну, рассвирепеет император и похерит союз с Францией. Вас же Германия потом без нашей помощи схарчит и косточки выплюнет. Вы этого добиваетесь?

— Пусть вас это не беспокоит, — окрысился Марешаль. Похоже, реплика Белозёрова его зацепила. — С Германией мы как-нибудь договоримся. Европейцы европейцев поймут. А договариваться с Россией — это как с медведем дружить. Опасным грязным медведем… Это говорю вам я, внук генерала Гурго!

Сергей открыл глаза и с интересом посмотрел на Марешаля.

— Какого Гурго? Того самого?

— Представьте себе. Дед умер ещё до моего рождения, но в семье его чтили как святого и меня воспитали на его примере.

— Хороший вырос внучок… А как же трудное детство в парижских трущобах? Папа плотник, мама прачка?

Марешаль расхохотался — от души.

— Вы, русские, народ сентиментальный и доверчивый. Расскажи трогательную историю, у вас уже и глаза… как это по-вашему… на мокром месте. А от жалости до дружбы недалеко… Мне же надо было с вами как-то подружиться, чёрт возьми.

— А как же сават?

— Чтобы научиться савату, жить в рабочем квартале не обязательно. Он вполне популярен и среди наших аристократов. Любят же в Англии лорды боксировать…

С этими словами француз в очередной раз взглянул на часы и поднялся. Пригладил волосы. Расправил плечи.

— Дамы и господа, внимание! — произнёс с волнением в голосе. — Пятое мая наступило.

Сообщники встали вслед за Марешалем и почтительно склонили головы. В комнате повисло торжественное молчание.

— Ну, наступило, и что? — настороженно спросил Сергей.

— Надо бы знать историю лучше, Серж, — назидательно сказал Марешаль. — Именно в этот день семьдесят лет назад на острове Святой Елены умер великий император.

Сергей поразился.

— Вот как? И вы, значит, специально тянули время, чтобы…

— Ну, конечно! Просто убить вас мы могли в любой момент. А казнь русского в день смерти Наполеона — это сакральное жертвоприношение. — Марешаль торжественно указал пальцем вверх. Так решил глава орденского капитула [39].

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Раскат грома, совпавший со словами Марешаля, прозвучал символически.

Сакральное жертвоприношение? В конце девятнадцатого века? Вконец ополоумели… И блеск в глазах у француза ненормальный, возбуждённый, истеричный какой-то…

— А ведь вы язычник, Марешаль, — убеждённо сказал Сергей. — Воздвигли своему императору алтарь и кропите кровью. И пляшете вокруг.

— А хоть бы и так, — произнёс Марешаль, неприятно скалясь. — Вам-то что за дело?

— Мне никакого. А вот для вас эти пляски плохо кончатся. Я человек не последний, моего убийцу будут искать на всю катушку.

Марешаль слегка поаплодировал.

— Браво, Серж! В точку. Власти сил не пожалеют. Только искать убийцу не надо. Он уже и так назначен. Это местный апаш [40] Анри Деко. Помните Анри, да? Вся деревня знает, что вы его славно отделали. Разве такой может не отомстить? Мсье Арно подтвердит, что этот парень вечером ошивался вокруг гостиницы с дружками. Ну-с, ночью, естественно, потихоньку влез в окно и перерезал вам горло, уж простите… А потом сбежал из деревни.

— На дно Луары?

— И опять-таки браво! Два часа назад наш друг Лавилье о нём уже… м-м… позаботился. Мсье Арно пригласил парня в гостиницу якобы на разговор, а встретил его Жак… Пока лежит в подвале. После вас займёмся и телом… В общем, пусть ищут. И потом, — закончил доверительно, — орден в силах направить следствие в нужное русло. Даже если убит любимец русского императора. Искать будем упорно, долго, но… Как вы думаете, обрадует ли Александра результат в виде отсутствия результата?

Засмеялся издевательски. Оборвал смех. Провёл рукой по лицу.

— Ну, вот, кажется, ваше любопытство я удовлетворил, — произнёс тоном человека, исполнившего долг. — Теперь пора и к делу… Ваш выход, Жак.

Палач встал и поклонился с достоинством.

— Прощайте, мсье Белозёров, — сказала Луиза дрогнувшим голосом и поднесла к глазам кружевной платочек. То ли утереть слезу, то ли закрыться от зрелища казни.

Лавилье шагнул к постели, на ходу откидывая полу пиджака, под которой скрывались ножны с клинком.

— К делу, так к делу, — согласился Сергей. И вдруг гаркнул, что было сил: — Семён, Борис! Ко мне!

Секундой позже дверь комнаты распахнулась настежь. Отталкивая друг друга, в номер ворвались Фалалеев, Долгов, сержант Мартен и его двое жандармов. Все, кроме Фалалеева, были вооружены револьверами. Последней в комнату проскользнула бледная, задыхающаяся Жанна.

"Орлы Наполеона" были мгновенно взяты на мушку.

— Руки вверх! свирепо распорядился Мартен. — Вы все арестованы за покушение на убийство мсье Белозёрова! А кроме того — за убийство художника Звездилова, жандарма Пифо и крестьянина Анри Деко.

— Но как же… — начал опешивший Марешаль.

— Отпираться даже не пытайтесь! Мы всё слышали собственными ушами.

Фалалеев кинулся к Сергею и припасённым перочинным ножом начал резать верёвки, стянувшие запястья и лодыжки художника.

Но не успел — крепкая рука Лавилье одним движением отшвырнула его в сторону. Палач с кинжалом склонился над Сергеем, намереваясь, несмотря ни на что, совершить казнь.

Ах, с каким наслаждением Сергей, изогнувшись на постели, связанными ногами пнул негодяя в грудь! Можно сказать, от всей души. Удар был настолько сильный, что Лавилье отлетел к стене, врезался в неё головой и сполз на пол, бессмысленно глядя перед собою. А Сергей уже срывал с себя надрезанные верёвки.

— Всем стать лицом к стене! — пролаял взбешённый Мартен. — Ещё кто-нибудь дёрнется, стреляем без предупреждения! Вы мне, сволочи, за Пифо ответите, — все до одного!

И, подкрепляя слова, выстрелил в потолок.

Ошеломлённые "орлы Наполеона" повернулись лицом к стене. По команде сержанта жандармы располосовали простыни на верёвки и принялись вязать задержанных. Мадам Арно и Луиза дали себя скрутить безропотно. Вдова Прежан стала вырываться, но, получив рукоятью револьвера по шее, обмякла.