Генрих Майер - Дочь оружейника
Бандит переменил тон; он понял, что колдунья обманула его и вместо любовного зелья, дала напиток, который подкрепляет силы. Это неожиданное сопротивление бесило его и еще более раздражало. Надеясь остаться победителем слабого создания, он продолжал:
– Если вы даже разбудите вашу мать и служанку, это не поможет вам нисколько. Здесь одна дверь и только я могу отворить ее.
И он повернул два раза ключ и положил его в карман.
– Матушка! Сюда, спасите меня! – кричала девушка, но голос ее уже ослабевал.
– Полноте, успокойтесь, – говорил Перолио, глядя на нее пламенными глазами.
– Сжальтесь, мессир, умоляю вас! – проговорила Мария, падая перед ним на колени.
– Не бойся, меня, angelo mio, – сказал он, поднимая ее, – я тебя люблю… перестань плакать… хоть ты прекрасна и в слезах. Твои родные, жених, не будут ничего подозревать… Клянусь тебе, что никто не узнает о моем счастье.
– И вы не боитесь Бога, который все знает и видит?
Итальянец захохотал.
– Боже, спаси меня! – вскричала Мария и вырвавшись из рук бандита, подбежала к аналою и крепко обхватила его.
Мантилья ее осталась в руках Перолио, который, несмотря на мольбы и рыдания девушки, бросился к ней, чтобы оттащить ее от последнего убежища. Эта ужасная борьба была слишком неравна, чтобы продолжаться. Мария теряла силы и чувства, голос ее замирал… Только чудо могло спасти бедного ребенка.
– Наконец-то, – проговорил злодей, чувствуя, что Мария лишилась сил. Но в эту самую минуту раздался сильный удар в дверь и громкий голос закричал:
– Отпирай, или я выломаю дверь.
Перолио выпрямился над бесчувственной девушкой и окаменел от удивления; но в ту же минуту раздался другой удар и, после третьего дверь сорвалась с петель и с грохотом упала.
В комнату вбежал Вальтер, бледный, с подвязанной рукой. Перолио вскричал с ужасом:
– Вальтер жив!
– Да, палач, я жив! – кричал оружейник. – И это тебя удивляет, потому что ты поставил убийц на моем пути, но Бог спас меня, чтобы я мог спасти дочь или отомстить за нее… Где она? Говори, разбойник!
Вальтер не мог видеть дочери, потому что при первом ударе в дверь, Перолио схватил Марию на руки и, бросив на кровать, задернул занавес. Видя, что отец бросается на него с топором, бандит вынул кинжал и отдернув занавес, приставил его к груди Марии.
– Вот твоя дочь… она без чувств, но если ты сделаешь еще шаг – я убью ее. Брось свой топор и дай мне уйти.
– Подлец! – проговорил оружейник.
В эту минуту вошли Марта и служанка, и, видя жест Перолио, упали на колени.
– Брось топор! – повторил бандит, совершенно оправившийся от удивления. – Теперь борьба между нами не равна, но мы еще увидимся с тобой.
– Вальтер! Умоляю тебя! – шептала Марта.
Оружейник бросил топор, Перолио спрятал кинжал и пошел к двери. В эту минуту Мария открыла глаза, увидела мать и, забыв Перолио, с жаром обняла ее… Отец боялся взглянуть на дочь.
– Обними свою дочь, – сказала Марта, – и благодари Бога, что она осталась чиста и невинна.
С криком радости отец бросился к Марии.
Перолио, бывший у двери, обернулся посмотреть на эту счастливую группу и проговорил злобно:
– Радуйтесь сегодня, потому что вам не долго радоваться. Клянусь, что рано или поздно, а дочь ваша будет моей.
И он скрылся, как злой дух.
Теперь надобно объяснить, как спасся оружейник и как мог поспеть домой вовремя.
Вальтер был поражен двумя ударами кинжала и брошен в воду Фрокаром и другими бандитами, но в темноте злодеи не могли поразить верно и второпях не заметили, что жертва их дышала. Один удар попал в руку и, к счастью, не перерезал артерии, другой направлен был в грудь, но попал вскользь, не задев ни одного важного органа. Однако потеря крови лишила его чувства, и только в воде он очнулся, освободился от веревки и, так как плавал отлично, то, несмотря на слабость, мог держаться на воде и плыл по течению.
Выйдя на берег далеко от того места, где стоял кабак, Вальтер побежал по берегу, чтобы согреться и скоро нашел дорогу в абденгофское аббатство. Тут же на камне сидела женщина, разбирая какие-то травы, и Вальтер спросил ее:
– Это дорога в абденгофское аббатство?
– Есть и другая, – отвечала женщина, не глядя на оружейника, – только та дальше. Вам надобно в монастырь?
– Да, я тороплюсь.
– Напрасно… монахи спят и не отворят вам, – ответила она, разглядывая Вальтера при лунном свете.
– Отчего не отворят? Я не бродяга.
– Не знаю, только вы не похожи на порядочного человека, вы покрыты кровью.
– Эта кровь моя; разбойники схватили меня ночью с постели, ранили и бросили в Лек.
– Где это было? – спросила женщина с живостью.
– На той стороне реки, в кабаке, возле перевоза.
– И вы знаете этих бандитов?
– Нет.
– Так я знаю их и знаю вас… Вы амерсфортский оружейник, под вывеской «Золотого Шлема».
– Кто вам сказал это?
– Разбойники Черной Шайки, которым начальник приказал убить вас.
– Перолио! Возможно ли?
– Вчера я собирала травы в лесу и остановилась у перевоза отдохнуть. Несколько человек ждали в лесу и разговаривали на языке, которого никто не понимал, кроме меня. Я узнала в них разбойников Черной Шайки и услышала, что они сговариваются убить оружейника, чтобы он не вернулся домой.
– Но что за причина этого умысла? Перолио служит теперь моему господину, бурграфу.
– Кто может знать мысли этого человека? – проговорила женщина и хотела спросить Вальтера, нет ли у него красавицы жены или дочери, но обернувшись к нему, увидела, что он, бледный, прислонился к дереву и готов был упасть от слабости.
– Дайте мне руку, – сказала она, – и пойдемте ко мне. Я живу здесь близко и перевяжу ваши раны не хуже монастырского лекаря.
Читатель понял уже, что это была колдунья, которая на следующую ночь удивила Перолио и Видаля своими открытиями.
Она заботливо поддерживала раненого, провожая его в свое подземелье, и по дороге расспрашивала его о семействе.
Узнав, что дочь Вальтера невеста ван Шафлера, она вскричала:
– Ваша дочь будет счастлива с этим добрым, благородным человеком.
– Разве вы знаете и его? – спросил удивленный мастер.
– Да, он защитил меня от разбойников Черной Шайки и даже убил одного из них. Жаль, что не самого Перолио.
– Я помню это происшествие; Шафлер рассказывал мне, что избавил от смерти цыганку.
– Да, меня зовут здесь и цыганкой и колдуньей; говорят также, что я дочь сатаны, – прибавила она.
– Надеюсь, что это неправда, и что вы не имеете сношений с адом? – спросил Вальтер, который, как и все его современники, верили в колдовство.
– Сохрани меня Боже! – проговорила она, крестясь.
