Виталий Гладкий - Вайделот
Немного поколебавшись, юный вайделот решительно подошел к оленю и вырезал лучшие куски мяса. Нож и мешочек с кремнем висели у пояса, поэтому на поляне вскоре запылал костер, а над ним, на вертеле, жарился обед Скуманда. Он уже почти освободился от действия дурманящего напитка, но его состояние было пограничным – уже не оборотень, но еще и не человек. Пока жарилось мясо, юный вайделот время от времени посматривал на волков, которые и не собирались уходить; они словно чего-то ждали. Но чего именно? Этого Скуманд понять не мог. Удивительным было главное – он совершенно их не боялся. Его разбирало лишь любопытство.
Покончив с трапезой и потушив костер, Скуманд встал и принюхался. Все его чувства были обострены до предела, и он сразу же почуял запах влаги; ему сильно захотелось пить. Жажда вдруг вцепилась в него железными когтями, и он, не в силах противиться ее напору, бросился бежать, чтобы как можно быстрее добраться до воды. На бегу оглянувшись, юный вайделот увидел позади две белые тени – за ним мчались и северные волки. «Уж не думают ли звери, что я – дичь?» Эта нехорошая мысль лишь мелькнула в голове юноше и сразу же пропала – он мчался, как вихрь, и должен был добежать до воды быстрее, чем его смогут настичь волки.
Это было небольшое лесное озеро. Скуманд влетел в него, подняв тучу брызг, и жадно припал к воде, не выпуская из виду берег. Вскоре там появились волки и уселись с видом праздных зрителей, по-собачьи высунув языки. Утолив жажду, юный вайделот долго купался, смывая пот с разгоряченного телаи восстанавливая душевное равновесие, а затем, полностью освободившись от чар, переплыл озеро и побежал домой. Местность была ему хорошо известна, хотя он и удалился на значительное расстояние от селения, поэтому Скуманд не боялся заблудиться.
Однако общаться с волками поостерегся. Они догнали его и сопровождали до самой околицы; волки не показывались на глаза юному вайделоту, однако он чувствовал, что странные хищники неподалеку. Удивительно, но звери не высказывали по отношению к нему никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот, – Скуманду показалось, что они приняли его за своего.
Павила не находил себе места в ожидании возвращения Скуманда. Он мог бы не подвергать его такому опасному для здоровья и ума испытанию, но старый вайделот знал, что без этого юноше не постичь всю премудрость жреца бога Еро. Вайделот высокого посвящения должен был на собственном опыте узнать, что такое боевое безумие, как им управлять и как из него выйти. В дальнейшем этим знаниям не будет цены. Так же, как и боевому вайделоту. К сожалению, в племени дайнавов их уже практически не было, – все молодые и крепкие погибли, в основном сражаясь с тевтонцами и дикими племенами, а несколько немощных старцев погоды не делали.
Увидев Скуманда, который от неожиданно нахлынувшей на него усталости уже не бежал, и даже не шел, а плелся, пошатываясь, словно пьяный, старый жрец подскочил к нему, обнял за плечи и, поддерживая, подвел к ложу. Юноша рухнул на постель как подкошенный.
– Эй, не спать! – затормошил его старый вайделот. – Испей… – Он поднес Скуманду чашу с бодрящим напитком и тот выпил ее до дна. – Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил Павила.
– В голове шмели гудят… – ответил юноша. – И тело словно не мое.
– Прочитай молитву, славящую бога Еро! – приказал жрец.
Едва ворочая тяжелым языком, юный вайделот исполнил приказание (молитва была длинной), и Павила облегченно вздохнул: спасибо богам, с памятью, а значит, и с головой у Скуманда все в порядке.
– Хорошо, – молвил жрец. – А теперь отдыхай… – Он заботливо прикрыл юношу одеялом из барсучьих шкур и вышел наружу.
Там его дожидались Войшелк, Рыжий Лис и еще несколько охотников племени. Потеряй Скуманд рассудок, они должны были пойти по следам юного вайделота, убить его и принести тело в селение, чтобы похоронить со всеми подобающими жреца почестями. Конечно же юноша об этом не знал, но это была самая большая услуга и милость, которую только мог оказать ему наставник…
Несмотря на огромную усталость, Скуманд уснуть не мог. Он лежал с закрытыми глазами, и перед его мысленным взором проносился разноцветный калейдоскоп видений – практически вся его пока еще короткая жизнь. Откуда-то из потаенных глубин памяти вдруг появились и северные волки; ему почудилось, что он уже когда-то с ними встречался. Но мысли снова понеслись вскачь, и он оказался на берегу моря, в храме Прауримы, – как раз в тот момент, когда главная жрица Гиватта вручала ему оберег в виде волка с луной в пасти.
Ему вдруг стало жарко. Он только сейчас осознал, что от Гиватты исходила такая всеобъемлющая доброта, которую он не получал даже от своей кормилицы, Расы. А ведь Скуманд считал эту женщину, которая не отделяла его от своих детей, почти своей матерью. Почему Дайниди, как называл главную жрицу храма Павила, отнеслась к нему с такой теплотой и лаской? Ведь он знал от наставника, что вайделотки чураются мужчин и относятся к ним весьма прохладно. Это было загадкой…
А затем Скуманд мысленно перенесся в Самбию, в святилище Ромуве. Именно в нем происходила торжественная церемония его посвящения в вайделоты. Главное (и последнее)святилище всех прибалтийских племен находилось в роще, под открытым небом. Оно не имело стен, а в его центре находился огромный дуб толщиной более шести локтей и с такой густой кроной, что она не пропускала дождевые капли. Но самым удивительным было то, что дуб никогда не терял свою листву – он был вечнозеленым. Дуб окружали резные столбы с изображениями различных мелких божеств, на которые крепились широкие полотнища богато расшитой золотыми и серебряными нитями ткани. За эти занавеси могли заходить только криве-кривейто и старшие жрецы-вайделоты высшего посвящения.
Внутри дуба в отдельных дуплах стояли изваяния трех главных богов – Патоло, Перкуна и Потримпа. Перед державшим в руках стрелы идолом Перкуна, наряженным в желтые одежды, – с виду это был коренастый мужчина среднего возраста с грозным лицом красного цвета, черной вьющейся бородой и огненной короной на голове – в каменной чаше горел Вечный Знич, в котором сжигались жертвы. Для поддержания огня использовали только дубовые дрова, срубленные в Священной роще и сложенные около святого дуба в двенадцать отдельных куч, по одной на каждый месяц.
Символом юного Потримпа в зеленой одежде и венком из колосьев на голове была огромная змея, которая жила здесь же, в корзине, и питалась молоком. А под дуплом с идолом Патоло – он представлял собой пожилого бородача с лицом мертвеца в красном одеянии и с узкой повязкой вокруг головы, концы которой были связаны сзади, – лежали черепа человека, лошади и быка. Знич был перенесен в святилище Ромувы из храма в Арконе[35] после разграбления Рюгена крестоносцами и королем Дании Вальдемаром I Великим, правнуком великого киевского князя Владимира Мономаха и сыном киевской княжны Ингеборги Мстиславны.
