Бретонская колдунья - Галанина Юлия Евгеньевна
И заснула.
– Ой, пресвятая Анна, мне так тяжко!
Наконец-то освободившаяся Жаккетта выбралась в церковь и истово молила святую о помощи.
– Тебе, наверное, святая Агата, да святая Агнесса, уже все рассказали? Если нет, то послушай: мужики, да парни ко мне липнут, как мухи к навозу. Без святого заступничества житья мне не будет. Святая Агата сперва защищала, потом святая Агнесса… Тяжело им, бедным, было, сколько могли – держались, а все зря! Молю тебя, защити и огради, ведь ты бабушка Господа нашего, а, значит, часть его божественной силы и на тебе есть! С простыми-то парнями я, может, и сама бы как-нибудь разобралась, вон хлыст Ришар сделал, но с благородными без твоей помощи – никак! Я все понимаю, дел у тебя великое множество. Бретани покровительствуешь, герцогова дочка в твою честь названа, тоже догляд нужен… Но хоть одним глазком за мной присматривай?! Пожалуйста!..
– Ну чего ты стоишь, как вкопанная?! Пойдем!
– Да не пихайте Вы меня, госпожа Жанна, не колдуньин этот двор!
Стоя у чистенького домика, переругивались Жанна и Жаккетта.
Несколько дней прособиравшись с духом, Жанна решилась таки пойти за помощью к колдунье. Ближе к вечеру она надела плащ, взяла Жаккетту в качестве щита и тарана, и отправилась на соседнюю улицу.
Но там, указанный Филлиппой аккуратный дом, в качестве жилища для ведьмы Жаккетту не устроил. Уж теперь-то, с многочисленных рассказов Аньес, она доподлинно знала, как выглядят настоящие дома колдунов: страшные, ветхие, с совами на чердаке и змеями в подполе.
А тут все как у людей, даже получше, чем у некоторых.
Их спор прервала появившаяся на улице хозяйка дома.
– Вам чего? – нелюбезно спросила она.
– Это ты Мефрэ? – тоже не утрудила себя вежливостью Жаккетта. – Дело есть.
– Заходите.
Женщина повернулась и пошла во двор.
Жаккетта, критически осмотревшая ее неброское, но дорогое шерстяное платье, тонкое полотно чепца, полнощекое лицо, убежденно прошептала Жанне:
– Да нет, наврали… Какая она колдунья! У нас дома была одна: нос крючком, космы седые, зубов нет совсем. И ходила в лохмотьях. Сразу было видно – ведьма!
У идущей впереди женщины чуть дернулись лопатки.
Хозяйка провела их мимо дома в птичий дворик, где важно расхаживал красавец петух и суетились пестренькие курицы. Жестом указав девушкам на лавочку, она вернулась к прерванному делу: принялась раскидывать курам мелко рубленую травку.
– Ну что, девицы, вам от меня понадобилось? – чуть насмешливо спросила она.
– А ты точно та самая Мефрэ? – решила уточнить Жаккетта.
– Та самая… – спокойно подтвердила женщина.
– И бабка твоя Мефрэ? – не унималась Жаккетта.
– И мать, и бабка, и я Мефрэ!
В ответах хозяйки чувствовалось, что она забавляется страхом и недоверчивостью глупых посетительниц.
– Что там у вас? Парень стороной обходит или ребеночка сделал, да бросил?
– Ты можешь сделать так, чтобы пожилой мужчина, потерявший способность любить женщин, опять ее приобрел?
Неразличимая под плащом Жанна медленно роняла слова, неотрывно глядя в воду каменного корытца, из которого пили домашние птицы.
– Я тебе хорошо заплачу.
Женщина, не торопясь, бросила последнюю горсть травы курицам, аккуратно вытерла руки о фартук и, смерив взглядом фигуру Жанны, сказала:
– Да, госпожа графиня. Я могу сделать так, что герцог Барруа обретет утраченную способность любить молоденьких девушек. Но это будет дорого стоить!
Вот тут-то Жаккетта поняла, что перед ними настоящая колдунья! Да еще какая! Враз отгадала, кто они и для кого нужно зелье!
А поняв, решила сбежать от греха подальше и подождать госпожу на улице.
Но Жанна вцепилась ей в локоть и, как якорь, держала их на скамье.
– Я согласна…
Жанна откинула ненужный теперь капюшон.
Она тоже удивилась и испугалась, как быстро колдунья узнала ее, но отступать было поздно.
– Задаток сейчас! Пойдемте!
Колдунья направилась прямо в курятник.
Удивленные девушки, приподняв юбки и осторожно обходя куринные подарки, последовали за ней.
В темном, усыпанном перьями и уляпанном пометом углу, куда по доброй воле, без нужды, ни один бы человек не сунулся, обнаружилась незаметная крохотная дверь.
Крутые ступеньки увели куда-то вглубь, не то в подвал, не то в землянку.
Подземная каморка уже больше походила на ведьмовское пристанище.
Пока Жанна выкладывала на грубо сколоченный стол золотые монеты, Жаккетта, с любопытством и страхом, озиралась. Кругом висели пучки сухих трав, какие-то причудливые коренья, плотно набитые мешки и корзины. Под одной корзиной нашлась и черная толстая кошка, позыркивавшая на посетительниц желтым глазом.
Приметив в углу новенькую метлу, Жаккетта так и ахнула в душе:
«Ну точно, на шабаш на ней голой летает!»
После осмотра стен ее взгляд, наконец, зацепился за стол и Жаккетте стало по-настоящему страшно: подсвечником свече служила скрюченная, высохшая человеческая рука, точнее, кисть руки. Обтянутые темной кожей кости цепко охватывали толстую восковую свечу, горевшую ярко и ровно.
Колдунья перехватила ее взгляд и, улыбаясь, пояснила:
– Это рука повешенного. Когда его повесили поближе к небу. я отрезала у него руку, плотно запеленала ее в кусок савана, чтобы кровь ушла, засолила и высушила. Теперь она мне верно служит. За своим зельем придете послезавтра.
… Выйдя за ворота, Жанна и Жаккетта, не сговариваясь, припустили так. что пятки засверкали. Но путь их лежал не к отелю: они торопились к ближайшей часовне.
– Ну а как же! Какая колдунья, да без мертвой руки?!
Аньес выслушала рассказ Жаккетты с видом учителя, принимающего урок у ученика.
– А еще у нее обязательно есть свеча, сделанная из жира, натопленного с удавленных, воска и северной травы. Она вставит эту свечу в мертвую руку, зажжет и все вокруг оцепенеют – делай, что хочешь! А еще она, наверное, оборачивается черной кошкой и бегает по ночам по соседским крышам. А может наоборот: подсовывает кому-нибудь заколдованную вещь или еду – и тот человек становится зверем, ну хоть той же курицей… Кто знает, может это люди заколдованные ей яйца несут? Ты уж там не трогай ничего, от греха подальше, вдруг тоже закудахтаешь! А что на шабаш летает – и разговору нет! Филлиппа говорит, что ее кума говорит, что соседка кумы сама видела: как-то ночью она шла из кабачка, а эта Мефрэ на метле куда-то неслась, голышом и простоволосая! А вокруг нее дьявол так и вился, так и вился!
Пузатая скляночка темного стекла стояла на столе, поблескивая в огоньке свечи выпуклым боком.
– Ложку снадобья подольешь в питье и твой герцог запрыгает козликом! – колдунья пересчитала принесенные монеты и опустила в свой кошель.
Она стянула двумя завязками его матерчатое горло, ограниченное посеребренным кольцом, довольно покачала увесистый мешочек в ладонях и повесила обратно на пояс.
– И постарайся его вашей бордосской кухней угостить – это ему тоже пылу прибавит. Вино, рыба, пряности…
– Дорогое у тебя ремесло, но опасное. Не боишься? – не удержалась, и спросила Жанна.
Ее возмущал тот снисходительный, чуть презрительный тон, с которым простая горожанка, пусть и колдунья, разговаривает с ней, придворной дамой.
«Тыкает, как равной, ведьма чертова!» Но Жанна нуждалась в услугах колдуньи куда больше, чем та в деньгах (если судить по округлости ее кошелька). Приходилось терпеть.
– Потому и дорогое, – усмехнулась Мефрэ. – Все мы под Богом ходим…
Набитый кошель приятно тяжелил ей бок и она немного разговорилась:
– Раньше, при одном из прежних герцогов, Артуре, тяжело таким, как я, было. Жгли пачками. Сейчас легче. Все хотят мандрагору иметь, да не одну. А к кому за ней идут? Ко мне. Хоть герцог, хоть виллан. И зелья приворотные – отворотные кто сварит? Мефрэ, опять же… Вот что, госпожа Жанна, если еще золотой дашь, скажу что-то интересное для тебя.
