Алексей Мусатов - Костры на сопках
Сунцов только усмехнулся.
Пелена туч сдвинулась к горизонту, небо прояснилась, проступили звезды. Кружиться в бухте было опасно, и Паркер скрепя сердце приказал плыть к стоянке эскадры.
И опять на пути шлюпки стал баркас. Сунцов первый заметил его и понял свою— ошибку: это был совсем не сторожевой, а обычный грузовой баркас.
Ветер спал, паруса обвисли, и судно еле двигалось к порту.
Паркер вспомнил строгий приказ Прайса и похолодел: Не возвращаться же с пустыми руками! Может быть, захватить в плен команду баркаса и доставить ее адмиралу?
Паркер направил шлюпку к русскому судну.
Сунцов понял, что задумал офицер, и хотел было крикнуть, чтобы люди с баркаса в плен не сдавались, но кляп прочно сидел во рту. Вооруженные английские матросы вскарабкались на баркас и окружили русских. Их было всего три человека. Они везли камень для батарей.
Через несколько минут команда баркаса, связанная по рукам, лежала на дне шлюпки. Гребцы погнали ее к эскадре.
Когда пленников с русского баркаса потащили по трапу на фрегат, Сунцов, изловчившись, вскочил, вытолкнул кляп изо рта и крикнул:
— Не поддавайтесь, братцы!.. Молчите, если что знаете!
В тот же миг боцманский кулак свалил матроса с ног.
Адмирал Прайс приказал всех захваченных русских немедленно доставить к нему.
Первым в каюту адмирала вошел маленький сухой старичок с острой, клинообразной бородкой. Старик снял шапку, поискал глазами икону и, не найдя ее, низко поклонился адмиралу.
— Спросите его, — сказал Прайс переводчику, — давно ли он из Петропавловска.
— Да уж третий день в пути.
— Про войну слышал?
— Как не слыхать! Все про войну толкуют.
— Силен ли гарнизон в Петропавловске?
— А кто его знает! Люди у нас не считаны, не меряны…
— Солдат много?
— Солдат не сосчитаешь: по шестеро в ряд идут.
— Сколько батарей в порту?
— Страсть как много навезли!
— Где стоят батареи?
— На земле, натурально…
Старик стоял в покорной позе, склонив голову, и только по ответам да по острому блеску глаз можно было заметить его настороженность. Вначале Прайсу показалось, что старик запуган, ошеломлен и что от него можно будет все узнать. И только после нескольких ответов адмирал стал улавливать затаенную хитрость и даже издевку.
— Если, старик, не будешь честно отвечать на вопросы — повешу, — сказал Прайс строго и внушительно.
— Сроду не врал, — всполошился старик. — Это нам ни к чему.
Прайс задал ему еще несколько вопросов — о количестве запасов в городе, о судах, стоящих на якоре в бухте, о расположении складов. На каждый вопрос адмирала старик отвечал словоохотливо, но, вслушавшись, можно было понять, что он говорит совершеннейшие пустяки, не имеющие никакого отношения к обороне города. Прайс наконец догадался, что старик морочит ему голову. Он вскочил с места и ударил старика по лицу:
— Все врешь, свинья!
Старик вытер рукавом куртки кровь с лица и кротко сказал:
— Знатно барин дерется, вроде наших. — И, став вдруг серьезным, сказал переводчику: — Зря разговор затеяли! Не стану я рассказывать про наши дела. Так и передай!
Старика увели. На его место пришел здоровяк с русой бородой. Этот тоже отвечал охотно, простодушно, даже с какой-то милой откровенностью. Но из его ответов нельзя было понять ничего существенного об обороне порта.
— Заработаешь большие деньги, — наклонился к нему Прайс. — Где стоят батареи?
И этот простодушный с виду человек с детскими светлыми глазами засмеялся и ответил:
— Совестью, ваше благородие, не торгую…
Третий совсем ничего не говорил, и нельзя было понять, то ли он не понимал обращенных к нему вопросов, то ли не хотел отвечать. Но глаза его выдавали: в них горела ненависть.
Не добивались никаких сведений, Прайс раздраженно сказал:
— Какие-то бешеные люди!
Неведомый русский порт был близок и одновременно очень далек, как и в то время, когда эскадра находилась по ту сторону Тихого океана.
Глава 10
Всю ночь в кают-компании адмирала Прайса горел свет. Шел военный совет эскадр. И Прайс и де-Пуант, так же как и другие командиры судов, старались быть вежливыми и предупредительными друг с другом, но глубоко скрытое раздражение и недовольство прорывались наружу — то во взгляде, то в еле приметном жесте.
Никакого сражения еще не было. Все убедились, что взять порт легко, как раньше предполагалось, не удастся. Было очевидно, что русские не только добровольно не уступят, не уйдут от побережья, но будут защищаться до последних возможностей.
Англичане и французы, очевидно, предполагали, что одно появление грозных кораблей у почти безоружного порта принесет им победу и лавры успеха. А оказалось, что надо воевать серьезно.
— Противник, как это ни жаль, обороняется… Он заставляет нас считаться с собой. Этого, конечно, можно было и ожидать, зная русских, — сказал французский адмирал.
Прайс отлично понимал, в чей огород брошен камешек. Ведь только вчера у них был разговор на эту тему!
— Французы, конечно, лучше всех других знают русских, знакомство ведь давнее.
Адмирал Прайс намекал на двенадцатый год, когда русские войска разгромили армию Наполеона.
Английские офицеры понимающе улыбались, французские сделали вид, словно они не поняли намека адмирала.
— Да, противника надо знать, — продолжал де-Пуант. — Это облегчает ведение операции. Русские без серьезного боя порт не отдадут. Они не перестанут обороняться даже в том случае, если будут вооружены только топорами. Нужна величайшая осмотрительность и осторожность. Русские хитры и, конечно, храбры, в этом им отказать нельзя…
Де-Пуант, сам любуясь собой, закругленными фразами говорил о необходимости держаться вместе, не распылять силы и главные усилия направить на то, чтобы уничтожить батареи, преграждающие путь в бухту.
— Самый близкий путь к победе лежит через внутреннюю гавань, — заключил де-Пуант.
Как ни был неприязненно настроек против французского адмирала Прайс, он не мог все же не согласиться с доводами рассудка и военной целесообразности.
— Мы здесь собрались не для того, чтобы изучать русский характер, а выработать план разгрома врага, — заговорил он. — Мы сильнее русских во много раз, лучше их вооружены, и я не вижу причин, которые могли бы нам помешать взять верх над русскими… План операции совершенно прост и ясен. На рассвете все суда выстраиваются в боевой порядок. Пароход “Вираго” берет фрегаты на буксир и доводит их до берега. Огнем своих пушек мы подавляем любую вражескую батарею и входим во внутреннюю гавань. А там мы уж предоставим русским выбирать: или сдаться на милость победителя, или оставить порт. Я полагаю, они выберут первое.
