Эрнест Капандю - Рыцарь курятника
Пейрони со своей спутницей спускались со ступеней крыльца в сад, когда лакей в темной ливрее почтительно подошел к ним.
– Что ты хочешь, Жервэ? – спросил знаменитый хирург.
– У меня для вас письмо, – отвечал лакей.
Доктор взял письмо и быстро пробежал его глазами.
– Кто тебе отдал эту бумагу?
– Всадник, проезжавший только что мимо замка.
– Он позвал тебя?
– Нет. Я был на большой аллее, у ворот. Всадник выехал из леса, он походил на офицера. Он остановился, увидев меня, и спросил, не лакей ли я Пейрони. Я отвечал: «Да». Тогда он достал из кармана бумагу и карандаш, написал что-то, не сходя с лошади, и отдал мне бумагу, приказав передать ее вам сейчас же.
– Очень хорошо.
Жервэ поклонился и ушел.
– Опять тайна, – сказала смеясь мадам де Госсе. – К счастью, я не ревнива, а то вырвала бы у вас из рук эту таинственную записку, чтобы узнать, что в ней содержится. Это любовное послание или вызов?
– Ни то ни другое.
– Что же это?
– Математическая задача.
– Какая задача?
– Посмотрите!
Пейрони подал ей бумагу.
– Ах, что за тарабарщина! – вскричала мадам де Госсе. – Но это, очевидно, писал колдун.
Действительно, мадам де Госсе ничего не смогла понять в бумаге, поданной лакеем доктору. Там была написана всего одна строчка:
А+С'В = Х-12/3
– Вы будете отвечать на эту интересную записку? – спросила мадам де Госсе после некоторого молчания.
– Не сейчас, я отвечу после, когда решу задачу.
Искренний друг
– Итак, вы счастливы? Совершенно счастливы?
– Зачем вы задаете мне этот вопрос, герцог?
– Потому что я искренне к вам привязан, мой милый
друг.
Этот разговор происходил на маленькой аллее парка Этиоль.
Антуанетта шла медленно, прикрываясь от солнца зонтиком из страусовых перьев. Глаза ее были задумчивы, и она казалась в сильном волнении. Ришелье, играя со своей табакеркой, слегка наклонив голову, смотрел на Антуанетту, говорил и шел рядом с ней с непринужденностью знатного вельможи, который при любых обстоятельствах умеет владеть собою.
– Когда я вижу вас такой прелестной, очаровательной, грациозной, – продолжал герцог, рисуясь, – мне кажется, что вы не знаете, зачем родились, оставаясь в этом положении.
– Что вы этим хотите сказать? – спросила Антуанетта, несколько колеблясь.
– Что вы могли бы занять совсем другое место в свете, а не то, в которое вас поставил случай.
– Но… чего же более я могу еще желать?
– Спросите свое сердце и ум, они ответят лучше меня.
– Они молчат.
Ришелье наклонился к Антуанетте.
– Моя царица красоты и грации, – сказал он фамильярным тоном покровителя, – неужели вы всегда будете скрытничать со мною? Ах! Еще недавно эта женщина – молодая, очаровательная, остроумная, восхитительная и обожаемая – открывала мне свое сердце. Бедная герцогиня де Шатору! Она единственная знает, был ли я ей верным другом.
Антуанетта, услыхав имя бывшей фаворитки короля, вздрогнула.
– Что вы хотите этим сказать, герцог? – прошептала
она.
– Я хочу вас спросить, моя красавица, помните ли вы тот день, когда были у обедни в Версальской капелле?
– Да, – отвечала Антуанетта, краснея.
– До этого вы ведь никогда не видели короля так близко, как в тот день?
– Это правда.
– Если вы видели короля, то и король вас видел.
– А!..
– По выходе из капеллы его величество обернулся и бросил на вас последний взгляд. Я заметил внимание к вам короля и, когда он бросил на вас этот последний взгляд, сказал ему: «Государь! Если герцогиня де Шеврез перехватит этот взгляд, у нее начнутся судороги в правой ноге». «Отчего бы это?» – спросил король. «Оттого что из-за дамы, на которую вы бросили этот взгляд, у герцогини де Шеврез чуть не была раздавлена нога». Король улыбнулся – он вспомнил. Вы поняли, о чем я хотел сказать? Когда вы пели у мадам де Вильмюр, герцогиня де Шеврез так восхитилась вашим талантом и вашей внешностью и описывала вас королю таким образом, что герцогиня де Шатору наступила ей на ногу каблуком, чтобы та замолчала. Король при этом воспоминании тихо покачал головой: «Если ее пение равняется ее красоте, то ее, должно быть, очень приятно слушать».
– Король действительно так сказал, герцог? – прошептала Антуанетта д'Этиоль.
– Да, он это сказал и даже именно так и подумал. Вы, наверное, заметили, что оба раза, когда его величество встречал вас на охоте в лесу Сенар, он улыбался вам.
– Не знаю, должна ли я верить…
– Зачем мне говорить вам неправду?
Антуанетта продолжала прогулку, все менее и менее скрывая волнение, овладевшее ею. Ришелье видел все, угадывал все и понимал все.
– Не наградите ли вы эту бедную Лебон, если ее предсказание осуществится? – спросил он вкрадчивым голосом.
Антуанетта д'Этиоль чуть не вскрикнула.
– Мадам Лебон?! – повторила она с удивлением. – Как! Вы знаете…
– Что она предсказала вам, когда вы были ребенком?[7] Конечно, знаю. Я ждал в соседней комнате, когда она допрашивала судьбу, и слышал все.
– О герцог!.. Молчите!.. Не говорите никому…
– Что Лебон вам предсказала, будто любовь короля сделает вас королевой Франции? Нет! Я ничего не скажу. Я предоставлю событиям идти своим чередом. Сегодня, – прибавил герцог, наклонившись к Антуанетте, – его величество охотится в лесу Сенар за кабаном – вам это известно. Креки будет распоряжаться охотой. Вот список аллей, по которым король будет проезжать.
Антуанетта д'Этиоль хотела раскрыть рот, но Ришелье приложил палец к губам.
– Прощайте, – сказал он. – Предоставляю вам время поразмыслить и решить самой. Я отыщу Креки – нам пора ехать!
Герцог любезно поцеловал руку Антуанетты и удалился.
Антуанетта осталась одна, растревоженная и взволнованная. В душе ее происходила борьба; безумные надежды мелькали в голове ее.
Давно уже странная мысль не оставляла ни днем, ни ночью эту прелестную, грациозную женщину. Живя среди роскоши по милости своего крестного отца Турншера, человека неисчерпаемой щедрости, Антуанетта поддалась лести, сыпавшейся на нее со всех сторон. Возбужденная похвалами и восторгами, поощряемая зеркалом, подтверждавшим все похвалы, Антуанетта создала себе мир вымыслов, настоящий мир из «Тысячи и одной ночи», где самые могущественные, самые храбрые и самые красивые принцы крови бросались к ее ногам и предлагали свою корону в обмен на один ее поцелуй.
Антуанетта стояла неподвижно возле изгороди из плюща с густой листвой, взволнованная этим океаном мыслей. Держа в руке бумагу, которую отдал ей Ришелье, она осторожно развернула ее и пробежала глазами.
