Бернард Корнуэлл - Честь Шарпа
Боже, благослови мальчишку, подумал Шарп. Ангел перезарядил со скоростью, достойной стрелка, и еще один человек упал, и напуганная лошадь потащила его прочь с ногой, застрявшей в стремени, а Шарп отбил удар мушкета, отколов щепку от приклада, и нанес удар в горло противника, повернув лезвие, как только оно достигло цели, и кровь была теплой на его руках, когда он парировал удар справа, рубанул — и враг отступил. Они бежали!
Он вжал каблуки в бока лошади.
— Вперед! Вперед! Вперед!
Они слышали, как он скачет, они были напуганы, и один партизан натянул повод, его лошадь поскользнулась, заржала, и Шарп, наклонившись вбок, нанес колющий удар палашом в спину последнего еще не раненного партизана. Тот закричал, выгибая спину, и Шарп высвободил клинок.
Он натянул поводья.
Его нападение было таким внезапным и таким диким, каким и должно быть нападение, и враги отступили — все, кроме мертвецов. Шарп наклонился, схватил повод другой лошади, и погнал коней вверх по холм. Теперь следовало поторопиться.
— Ангел!
— Señor?
Шарп гнал лошадей галопом в гору.
— Ты — чудо! Чертовски замечательное чудо! — Он кричал это на английском языке. Он попробовал приблизительно перевести на испанский и был вознагражден, видя глупую ухмылку мальчишки, который вышел из-за камней. Шарп рассмеялся. — Ты хорош как настоящий стрелок!
— Лучше!
— Ты лучше! — Они оба смеялись. — Забирай лошадей!
Ангел бросил Шарпу его винтовку, и тот повесил ее на плече.
— Элен!
Она медленно выбралась из расселины в скалах. Она уставилась на партизан, которые лежали поверженные на дороге, их кровь смешивалась с дождем и стекала вниз по колее. Она перевела взгляд на Шарпа и улыбнулась.
— Я никогда не видела, как ты дерешься!
— Ты увидишь больше, если не поспешишь.
— Ты великолепен!
— Элен! Ради Бога! Поспеши! Что ты делаешь?
Она бежала мимо него.
— Я хочу один из тех плащей! Я промерзла до костей!
Она стаскивала меховой плащ с одного из мертвецов, ворча на тяжесть трупа. Шарп наклонился с седла, чтобы помочь ей. Он засмеялся, когда она завернулась в плащ, потому что было странно видеть такую изящную красоту, завернутую в такой грубый толстый мех.
El Matarife не было среди этих семи человек, значит, по-видимому, вожак партизан был у подножья горы. Он слышал выстрелы, но пройдет несколько минут, возможно, полчаса, прежде чем он узнает, что случилось. Тогда, однако, он поймет, что сделал Шарп и что его противник ускользнул от него. Шарп подсадил Элен в седло Карабина, зная, что каждая секунда на счету.
У Шарпа было теперь четыре лошади, и он повел их вверх, подальше от мертвецов, на плато.
— Куда мы поедем, Ричард?
— Спустимся вниз с другой стороны. Есть узкая дорога, козья тропа.
Он объехал вокруг плато, прежде чем идти в женский монастырь, уверенный, что должен быть другой путь, но опасаясь, что не найдет его.
— И что тогда?
— Будем скакать столько, сколько сможем! Мы на полдня опередим ублюдков, но они будут следовать за нами!
Он не сказал ей, что никто не может двигаться быстрее по этой стране, чем партизаны. Они будут преследовать их безжалостно, их месть будет ужасна, если он не поспешит.
Она смотрела, как он неловко стирает кровь с клинка вальтрапом захваченной лошади.
— Спасибо, Ричард!
— Ангела благодари! Он снял трех из них.
Ангел покраснел. Он смотрел на маркизу с собачьей преданностью. Шарп засмеялся и повел их вверх в гору и на юг, к далеким долинам.
Он чувствовал необыкновенный прилив жизненных сил. Он сделал это! Он пересек всю Испанию и отнял эту женщину у женского монастыря Поднебесье, он дрался с ее врагами и он доставит ее в безопасное место. Он найдет ответы на свои вопросы, он вернет себе свою прежнюю жизнь, но сначала, до всего этого, потому что сейчас это казалось ему самым важным, он узнает, изменилась ли она. Он смотрел на нее, думая, что ее красота затмевает все на земле и что когда она улыбается, кажется, будто она держит в своих руках все его счастье. Впервые за все эти месяцы он был доволен собой благодаря этой женщине.
Глава 13
Маркиза стонала с закрытыми глазами. Она повернула голову на подушке и приоткрыла губы, так что Шарп видел ее белые зубы. Очаг дымил. Дождь рисовал расплывчатые узоры на крошечном окне, сквозь которое, Шарп мог видеть свечу в доме напротив, огонь которой тускло мерцал через грязное стекло.
— О, Боже! О, Боже! О, Боже! — Она сделала паузу, ее голова в золотых волосах снова дернулась на подушке. — О, Боже!
Шарп засмеялся. Он налил ей вина и поставил около кровати. Над фитилем, тускло горевшим в железной плошке с маслом, поднималась струйка дыма.
— Вино для мадам.
— О, Боже.
Они скакали так долго, что одну лошадь пришлось бросить, и даже две хорошие английские лошади не могли пошевелиться от усталости, и бедра маркизы, не защищенные седлом, были натерты до сырого мяса. Она с трудом открыла глаза.
— Разве тебе не больно?
— Немного.
— Я не хочу видеть проклятых лошадей никогда больше. О, Христос! — Она почесала поясницу. — Проклятое место! Проклятая Испания! Проклятая погода! Что это?
Шарп поставил чугунный горшок на грубо сколоченный стол.
— Жир.
— Ради Бога, зачем?
— Для ран. Смажь их этим.
Она наморщила нос и почесалась снова. Она лежала на кровати — слишком усталая, чтобы пошевелиться, слишком усталая, чтобы заметить, как Шарп приказал развести огонь, приготовить пищу и принести вино.
Они приехали в этот город, крошечное местечко, стиснутое горами, где были церковь, рынок, гостиница, и мэр, который был потрясен тем, что британский офицер добрался до их городишки. Шарп, опасаясь El Matarife, предпочел бы ехать дальше, найти место в глубине страны, где они, возможно, укрылись бы на ночь, но понимал, что маркиза не выдержит больше. Пришлось рискнуть воспользоваться городской гостиницей и надеяться, что если El Matarife заберется так далеко, присутствие горожан помешает ему попытаться снова захватить маркизу. Сейчас неподходящее время, думал Шарп, говорить ей, что он планирует отъезд на раннее утро.
Она приподнялась, опершись на локоть, и хмуро разглядывала комнату.
— Я не думаю, что когда-либо останавливалась в столь ужасном месте.
— По мне так оно вполне удобное.
— Ты никогда не отличался возвышенным вкусом, Ричард. Только по части женщин. — Она шлепнулась назад. — Я предполагаю, что надеяться на ванну здесь бесполезно?
