Крис Хамфрис - Узы крови
Пять человек сидели за столом. Последние месяцы они питались жидкой ячневой кашей, которую приправляли солониной, пережившей зиму. Они глотали слюну, но ни один из них не осмеливался начать трапезу. Они смирно сидели, опустив руки на колени и глядя на шестого. И этот шестой что-то рассказывал.
Анна говорила о своих видениях в потустороннем мире. Говорила просто, не останавливаясь на подробностях, но и не преуменьшая значение сказанного. Она начала с закрытыми глазами, мысленно вернувшись в те места, но по мере развития повествования поняла, что ей необходимо видеть. Видение являлось частью ее пути. Ей нужно было смотреть в глаза слушателей, чтобы знать, понимают ли они. Но только один человек, только тот, в ком она нуждалась больше всех, встретился с ней взглядом, и сила этого взгляда заставила ее запнуться. Она закончила рассказ простыми словами:
— Это все, что я видела, с первого момента до последнего. А теперь помогите мне.
Они ждали. Все знали, к кому обращена просьба. Ему придется ответить. Он тоже знал это. И наконец он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Другого истолкования нет?
— Я не вижу другого истолкования, отец. Шестипалая рука, если она останется непогребенной, станет источником великих бедствий.
Послышался громкий вздох.
— Я не провидица, но даже я знаю другое толкование. — Болезненная бледность Бекк особенно отчетливо была заметна при свете свечей. — Может быть, земля станет только лучше, очистившись от скверны. Буря вырвет из земли мертвые деревья, чтобы здоровые стали еще сильней. Больное тело выздоравливает после пускания крови, — даже если ты и не веришь в это, дочка, весь мир пользуется этим средством.
— Да, не верю. Но, мама, важно то, что ты чувствуешь: за этим видением скрывается нечто важное. Скажи, я когда-нибудь ошибалась? — Не получив ответа, она продолжала: — Когда я увидела, что будет неурожай, мы стали экономно расходовать наши запасы и спасли самих себя и многих других. Когда чума была еще далеко от нас, я заставила всех уйти в горы. А когда Джанни болел, у меня были заранее выращены травы, благодаря которым он выжил.
— Значит, твое видение ограничено! — В голосе Бекк послышалась горечь. — Зачем было спасать того, который принесет такое зло? Для нас было бы лучше, если бы он тогда умер.
— Нет. Потому что тогда эта история еще не была написана. Она составлена из всего, что случилось потом. Каждый выбирает свою дорогу.
— А дорога Джанни? Ты лишаешь его права выбирать свой путь?
— Нет. — В отличие от матери Анна говорила спокойно. — Но я знаю, что должна остановить его на моем пути.
— Ты? Девчонка в восемнадцать лет?
— Дочь женщины, которая в восемнадцать лет спасла своего отца от камеры колдуна, а своего мужа — от палача! Дочь женщины, которая вышла замуж вопреки запрету отца. Дочь мужчины, который следовал своему пути до самой смерти и, избежав гибели, вернулся в мир живых. — Анна улыбнулась. — И ты хочешь, чтобы я отреклась от своей родословной?
Эрик грохнул по столу кулаком и сказал:
— Хорошо сказано, Анна.
Он всегда немного боялся Анну, его настораживала ее уверенность, пугали всевидящие глаза. Но он всегда восхищался отвагой этой девушки.
Бекк продолжала так, словно ее никто не прерывал: — Я заставлю тебя подчиниться нам. Я запрещаю тебе подвергать себя опасности в деле, давно уже похороненном, в деле, которое не имеет к тебе никакого отношения. Твой отец запрещает тебе. Если он не поднимет за это свой меч, то и ты откажешься. А все мы хорошо знаем: меч Жана Ромбо давно спит в своих ножнах.
Слова были сказаны, слова, которых никто не хотел слышать. И Бекк тоже хотелось, чтобы они никогда не были произнесены. Не только из-за их жестокости — они прозвучали как возмездие за сказанное Жаном на бастионах Сиены, — но и потому, что в них заключался скрытый вызов. Хакон и Фуггер смущенно заерзали на стульях. Эрик отвернулся, стал помешивать угли в очаге. Жан покраснел, у него выступил пот на лбу.
— Это так, отец? — Тихий голос Анны подействовал на отца точно удар. — После всего, что я рассказала, ты позволишь своему мечу спать?
И ему опять пришлось посмотреть на нее.
— Если я запрещу тебе ехать, ты послушаешь меня?
Секунду она колебалась.
— Я никогда не шла против твоей воли. Но я не могу отречься от своего предназначения. Меня воспитали люди, которые никогда не предавали свой долг.
— Тогда, кажется, у меня нет выбора. — Голос Жана окреп, ему даже удалось унять дрожь в руке и взять меч, лежащий на краю стола. — Пора проснуться, старина.
Сразу стало шумно. Трое мужчин выдохнули разом, как один человек. Хакон вскочил, хлопнул друга по спине. Эрик воспользовался моментом, схватил кролика и стал быстро обгладывать кость. Анна закрыла глаза, улыбнулась. Они не сразу осознали, что снова заговорила Бекк.
— Значит, ты опять сделал выбор. Прежде всего — твой долг, а семья — на втором месте. Эта королева, которую ты едва знал, из-за которой ты едва не лишился жизни, для тебя важнее. Ты не только выгнал сына из дома, но и преследуешь его своей враждебностью.
— Бекк…
— Меня зовут Ребекка бэт Абрахам. Меня предупреждали о том, что будет, если я выйду замуж за чужака. Отец умолял меня вспомнить о наших традициях, но моя любовь к тебе ослепила меня. Какое-то время мы с тобой были счастливы — недолго… — Ее голос дрогнул, они видели, как она старается совладать с волнением. — Неважно. Теперь я наказана за мои грехи.
Бекк направилась к двери. Каждый шаг причинял ей боль.
— Мама, куда ты?
— Здесь есть люди моего племени. Я знаю некоторых из них, но всегда делала вид, что не замечаю их. Может быть, настало время искупить вину.
Анна оказалась рядом с ней, взяла Бекк за руку.
— Ты не можешь…
— Не могу? — Бекк в гневе обернулась. — Ты пытаешься командовать мной? Ты доказала уже, что в состоянии ослушаться родителей, но, полагаю, даже ты не смеешь ими командовать. Пусти!
Анна повиновалась, и Бекк с усилием открыла дверь. На пороге она остановилась, оглянулась.
— Мне не нужен дар Анны, чтобы увидеть будущее, Жан Ромбо. Оно читается так ясно, словно рука Бога начертала на небе письмена. Если ты попытаешься перечить Джанни, твой сын убьет тебя, — и я не буду ждать известий здесь. Не буду…
Ее голос дрогнул, и она ушла, оставив свое зловещее предсказание витать в воздухе. Первым очнулся Фуггер.
— Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось. Анна собрала вещи матери, ничего не видя из-за слез.
Плащ, остатки лекарств, немного еды — все было уложено в мешок, и Фуггер ушел. Закрыв за ним дверь, Анна вернулась.
— Отец… — начала было она, но Жан поднял руку. Молча и быстро он поднялся и шаркающей походкой направился к кровати.
