Сергей Бортников - Восточная миссия (сборник)
– Надо – значит, надо. Только куды? – несмело поинтересовался Андрей.
– На Волыни у мамы есть родная сестра – ваша тетя. Ганя ее зовут. Пробирайтесь к ней, пока не ударили морозы.
– Ни, тату, мы с вами! – решительно возразил Алеша, впервые в жизни переча отцу.
– А если меня не станет?
– Как это? – округлили глаза братья.
– А вот так. «За контрреволюционную деятельность и саботаж»…
– Так вы ж у нас того, одним из первых в колхоз вступили!
– Завтра в село прибудет новый командир прод отряда. Тот на былые заслуги взирать не станет. Трах-бах – и готово!
– Но…
– Никаких «но». Ежели что со мной случится – сразу садитесь в лодку и плывите вниз по течению. Вода сама вас вынесет куда надо!
10Отца забрали в тот же вечер. Всю ночь держали в сельсовете, заставляя подписать какие-то бумаги. Но Иван упрямо отказывался.
Ночью его и еще десяток мужиков из соседних сел под присмотром нескольких вооруженных красноармейцев отправили в губернский город. Больше о них никто не слышал…
Как только на востоке запылал край солнечного диска, Екатерина, плача, стала собирать детей в дальнюю рискованную дорогу:
– Андрейчик, Алешенька… Родные вы мои, милые. Никогда не забывайте своих родителей… Что бы не случилось – пишите письма. И при первой возможности – возвращайтесь домой.
– Добре, мамо, – еле сдерживал слезы Андрей.
– Вот адрес тети Гани. Она добрая и чуткая, примет вас, как родных… Лодку пустите дальше по течению, больше она нам не понадобится. Ну, с Богом… Берегите себя!
– Не волнуйтесь, мамо. Все будет хорошо! – клятвенно заверил Алексей.
11Алеша достал заблаговременно припасенный нож и полоснул его лезвием по привязанной к дереву веревке, другой конец которой был продет в кольцо, закрепленное на носу покачивающейся на волнах лодчонки.
– Залазь, – прошептал, озираясь по сторонам.
Брат послушно уселся на одну из поперечин.
– Ложись!
Андрей упал на дно ногами в сторону кормы.
Алексей вошел в воду, оттолкнул лодку от берега и, перевалившись через ее борт, улегся, вытянувшись в противоположную сторону.
Подхваченное мощным течением, легкое деревянное суденце резво побежало на вожделенный юго-запад.
12По левому берегу широкой полноводной реки неторопливо брели трое советских пограничников. Впереди них бежала собака. На груди старшего наряда болтался бинокль. Время от времени он прикладывал его к своим зеницам и четко отдавал команды:
– Кажется, на нас плывет какое-то бревно. Рядовой Гатаулин!
– Я…
– Похоже, это лодка. Готовьте багор!
– Есть!
Стройный молодой солдатик с раскосыми, вечно улыбающимися глазками, ловко нырнул за ближайший куст за длинной палкой, на конце которой виднелся острый железный крюк и пошел к месту, где фарватер реки пролегал у самого берега.
Когда гонимая течением лодка с братьями приблизилась на минимальное расстояние, он попытался зацепиться за ее борт, но Андрей успел вставить под крюк лезвие своего топорика и вывернуть багор.
Пограничник попробовал повторить задуманное чуть ниже, но снова безрезультатно.
Тем временем лодку уже вынесло течением на середину реки.
– Чертов туман! – сплюнул Гатаулин. – Ничего нельзя рассмотреть! Но там кто-то есть! Точно! Нутром чую!
– А мы сейчас проверим! – злорадно улыбнулся старший наряда и, припав на одно колено, выстрелил. Затем еще раз. И еще. Одна из пуль попала Алешке в руку. Он взвыл от боли и поднялся в полный рост.
Ствол винтовки еще дважды полыхнул огнем.
Мальчишка схватился за грудь и свалился за борт.
– Марат! – прохрипел сержант.
– Я! – сразу же отозвался Гатаулин.
– Достать диверсанта!
– Есть!
Солдат быстро разделся и полез в воду. Спустя мгновенье раненый оказался на берегу.
А лодка с его братом понеслась дальше.
Глава 2
Война
Начало лета 1939 года.
Сначала поездом, затем – на подводе Клименко добирался к своему новому месту службы. Впрочем, новым его можно было назвать только условно. Ибо прежде, чем поступить в военное училище, Алексей провел здесь целых пять лет как воспитанник. Сам командир заставы Никитин взял над ним шефство!
А вот и он.
Все такой же стройный, подтянутый, только первая седая прядь появилась на левом виске.
– Лейтенант Клименко для дальнейшего прохождения службы…
– Отставить! Иди-ка сюда, сынок, дай я на тебя полюбуюсь! Хорош… Хорош… Совсем не похож на того подстрелыша, которого мы выудили в реке семь лет тому назад… Да, кстати, как закончил училище?
– На отлично, Василий Ефремович.
– Молодец… Домой заезжал?
– Нет.
– Почему?
– Ответ пришел на мой запрос. Из сельсовета. Больше нет у меня ни одной родной кровинки на всей земле.
– Так уж и ни одной? А я?
Алеша бросился к майору и обнял его.
– Только вы и остались, батьку.
– И тетка.
– Какая еще тетка?
– Анна.
– А-а-а… Вы нашли письмо? И ничего не говорили мне столько лет?
– Бумага, конечно, сильно намокла, но мы почти дословно восстановили текст. «Прийми моих деточек, как своих родных»… Что это означает?
– Наверное, родители собирались переправить через реку еще кого-то.
– Наверное…
– Как бы там ни было, теперь вы для меня и отец, и мать.
– Спасибо, сынок!
Они еще раз обнялись и пошли вдоль берега пограничной реки.
– Вот, скажи мне, почему так получается? – пустился в философствование майор. – Мы с тобой – украинцы, и по ту сторону – вроде бы такие же малороссы… А живем в разных державах? Нет, чтобы объединиться и сообща взять за горло капиталистическую гидру…
– А может, они того, не хотят никого брать за горло? – несмело возразил Клименко.
– Хотят… Паны называют нашего брата быдлом, запрещают изучать родной язык.
– Так и мы с вами вроде как не на мове балакаем…
– Отставить… Понимаешь ли, сынок, мы строим социализм, общество будущего, в котором не будет эксплуатации человека человеком, где рабочие и крестьяне наконец-то получат возможность реально управлять государством… А у них при власти – паны, шляхта, готовые спустить три шкуры с трудящегося человека.
– Так-то оно так, батьку. Только большой голод почему-то был у нас, а не у них.
– Ты же знаешь: это плата за индустриализацию страны. Зато теперь мы имеем самые лучшие в мире танки, самолеты. Есть чем защитить Отечество от капиталистической угрозы!
2Москва. Ночь с 23 на 24 августа 1939 года.
Министр иностранных дел Германии Иохим фон Риббентроп, которого Молотов пригласил в Москву, как только получил соответствующее указание Сталина, размашисто подписал Договор о дружбе и сотрудничестве и передал папку своему советскому коллеге.
