Наталья Павлищева - Убить Батыя!
– Заканчиваем.
Когда мы опустили свои мечи, толпа взревела, еще чуть – и нас понесли бы на руках, только вот куда?
«Погранец» приветствовал нас необычно, он просто… опустился передо мной на колени, склонив голову:
– Я никогда не видел, чтобы женщина так билась. Ты великий воин, прости, что не понял этого сразу.
Я смутилась:
– Да что там… Это вот Вятич научил…
Алджибай поклонился и сотнику, но все же возразил:
– Не всякого воина так научишь, а уж женщину…
Не знаю, сколько бы еще он выражал свое восхищение, что рьяно поддерживала толпа, но мы вдруг увидели… Нарчатку! Откуда она взялась вот так неожиданно?! Женщина не дала нам времени на размышления.
То, что это женщина-воин, и воин отменный, я поняла сразу. То, как она держалась в седле, как смотрела, как легко спешилась… Не знаю, как там Пуреш, но мне показалось, что она вполне могла быть дочерью Пургаза, инязор выглядел, помнится, так же.
Мы стояли, окидывая друг дружку взглядом с ног до головы. Этот момент решал многое, какими бы разумными ни были женщины, взаимная симпатия или антипатия значит очень много. Одного роста, она, конечно, крепче, но это не мышечный объем, скорее легкая полнота как дань моде, сильное, тренированное тело чувствовалось в каждом движении…
Два взгляда встретились. В глазах почти вызов, и обе не готовы подчиниться. Я в ее городе, на ее земле, но я не боялась, после продемонстрированного умения жители Сырни за меня любого порвали бы, как Тузик грелку. Но не боялась я не потому, просто чувствовала свою силу. И ее силу тоже.
И она почувствовала. А главное – мы обе поняли, что эти силы не враждебны. Сестра. Передо мной стояла будущая боевая сестра, я в этом не сомневалась. Наверное, в моих глазах мелькнуло что-то этакое, а ее глаза отразили, и мы обе вдруг широко улыбнулись.
Сколько мы стояли до этой улыбки? Наверное, недолго, но напряжение достигло предела, и когда люди вокруг увидели эти улыбки, Сырня вздрогнула от приветственного рева тысяч глоток.
У меня мелькнула мысль, что так можно и стены развалить, а еще что наемники похожи на всей земле – безбашенные выпивохи, готовые отдать жизнь неизвестно за что.
Только теперь я по-настоящему разглядела саму Нарчатку. Княжна красива, у нее гордая стать уверенной в благородном происхождении женщины, такую не приобретешь и за полгода не выработаешь, это от рождения. Умна и, несомненно, очень воинственна. Раздувающиеся ноздри говорили о строптивости нрава, а жесткий взгляд серых глаз о твердости.
Позже, когда мы уже сидели, обсуждая дальнейшие действия, Алджибай не удержался, чтобы не припомнить наш с Вятичем показательный бой. У Нарчатки дрогнули губы:
– Я видела.
– Откуда? – «погранец» почувствовал основательный укол по профессиональному самолюбию. Было за что, если княжна сумела проникнуть в город под шумок, значит, грош цена его охране. Я тоже призадумалась: а наши куда смотрели? Вот, блин, пьяницы, я им покажу!
Бровь княжны чуть приподнялась:
– Я в этом городе хоть и не живу постоянно, но знаю его тайны куда лучше тебя. Здесь есть тайный ход. Только не ищи, не то обвалишь случайно, а он может пригодиться.
Пленение
И вдруг…
Однажды к вечеру в стан примчался дозор:
– Ордынский обоз идет! На ночь встали. Охрана немалая, но побить можно.
Вот это подарок! Лучшего способа напомнить о себе Батыю не придумаешь. Гоняться за ордынцами по степи себе дороже, быстро окружат и перебьют. А разграбив обоз, покажем, что мы не только живы, но и способны воевать.
Отправили более солидную разведку. Нам надо было точно знать, сколько человек охраняет, как вооружены, как едут… Ну, и про сам обоз тоже подробней.
Пока парни разведывали, мы готовились, проверяя оружие, доспехи, упряжь… Разбирались на десятки. Мои парни на глазах подтягивались, одно дело – просто гонять редкие отряды монголов, забредавшие в лес на свою голову, и совсем другое – столкнуться с серьезной силой, если обоз большой и богатый, то Батый отправил с ними и охрану хорошую.
Примчались разведчики, доложили, что обоз действительно большой и богатый. Оставалось решить, как и когда нападать. И тут во мне взыграло ретивое:
– Если нападать ночью, запросто можем побить своих. Днем они готовы к нападению, надо в тот момент, когда только встают на ночевку.
Оглядев изумленных соратников, объяснила:
– Когда ордынцы начинают раскладывать свои шатры, устанавливать треноги на костры, спутывать ноги лошадям, они заняты, и шума много, не заметят приближение. Кроме того, это момент, когда все устали, расслабились. И потом, они не останавливаются в темноте, в это время еще светло. Кто-то пойдет за дровами, кто-то займется костром, кто-то кибитками, кто-то лошадьми, сориентироваться сразу им будет трудно…
Заметив скептический взгляд Вятича, я возмутилась:
– Что не так?!
– Говори по-русски.
Я сообразила, что выражаюсь современным мне языком, из-за чего мои слушатели половины не понимают. Ну не пользуются они словами «сориентироваться» или «момент». Объяснила «по-русски», закивали, соглашаясь.
А нападать как?
– Двумя группами. Одна, меньшая, должна, – я чуть не сказала «имитировать», вовремя тормознула, – сделать вид, что атакует, а основная – напасть сзади.
– Почему сзади?
– По бокам труднее, у них по бокам охрана, а сзади они только что это место прошли и опасности оттуда не ожидают.
Вятич только головой покачал:
– Стратег…
– Тактик, – поправила я наставника.
– Ах да! Тактик. Но ты права, так они нас точно не ждут.
Перед тем как скомандовать «по коням» (я часто так кричала, несмотря на то, что все уже и так были в седлах), я оглядела свою рать. Это не дружина, но и для отряда великовата. Дружина у князя, а какой я князь, несмотря на его плащ? Значит, рать. Мне нравилось название. Как и сама рать. Собранная с бору по сосенке, она была спаяна ненавистью к монголам (я уже приучила всех к тому, что там почти нет татар, основа монголы, а остальное – всякая дрянь попутная). У каждого из моих воинов были погибшие родовичи и разоренные дома. Для них убитый ордынец – частичка мести, никого не надо убеждать или завлекать обещаниями.
– Вперед!
Все складывалось в нашу пользу, основная часть должна нападать с подветренной стороны. Другой дано твердое распоряжение (у меня никак не получалось просто приказывать): особо в бой не ввязываться, скорее обозначить свое присутствие и увести охрану вперед.
Так и получилось, ордынцы только принялись устраиваться на ночлег и действительно были заняты работой, довольно шумной, кстати, они перекрикивались, переругивались, гремели котлы, повозки, кто-то смеялся, кто-то орал возмущенно… Самое то.
