Тим Северин - Крест и клинок
Мискито уверенно кивнул.
— Я прошел испытание. Главный оружейник дал мне мушкет и знаками показал, что я должен найти неисправность. А я сразу заметил очень плохую трещину в стволе, из-за которой ствол может взорваться, и изобразил, что станет с тем человеком, который выстрелит из этого мушкета. Он потеряет глаз или останется весь в шрамах до конца дней своих. — Дан смачно потянулся, вытянув руки над головой. — Как только я прошел испытание, кто-то из кузнецов снял с меня цепи, оставив только кольцо на ноге. Он сказал, что мне так или иначе придется иметь дело с порохом и что чем меньше на мне будет железок, тем меньше вероятность, что порох взорвется от искры.
— Жаль, что главный кладовщик не сделал того же со мной, — заметил Гектор. — Когда нужно управляться с пером, ручные кандалы очень мешают.
Он хотел было продолжать, когда чей-то голос за его спиной произнес:
— Я же говорил вам, что комиссар ухватится за самую крошечную крошечку.
Гектор повернулся и увидел в дверях Жак Бурдона с довольной ухмылкой на заклейменном лице.
— Это только доказывает старую поговорку, что аппетит приходит во время еды, — добавил карманник, неторопливо входя в комнату.
— Ты хочешь сказать, что тебе удалось подкупить комиссара?
— Много не потребовалось, всего две мелких серебряных монетки.
— А где ты взял деньги?
— Я что, дурак, что ли? Я заранее подготовился, когда услышал, что меня отправят из Парижа на юг в цепях. Я послал свою девчонку в Марсель с деньгами — остались с последней кражи. Я не мог спрятать их на себе, потому что знал — эти свиньи конвойные из заключенных обдерут нас по дороге. И она ждала у ворот арсенала, чтобы обнять меня напоследок, и это был самый сладкий поцелуй, который она мне подарила. Полный рот серебра. — Карманник уселся на скамью. — Кажется, мне также удалось сделать так, чтобы меня определили на эту вашу отсутствующую галеру. Как ее там? «Святой Герасим» вроде, хотя кто был этот Герасим и что он такого сделал, чтоб стать святым, я понятия не имею. Но говорят, что на эту галеру пошлют лучшую часть новых турок-рабов из Ливорно, и это славная новость. Турки — самые лучшие гребцы, это тебе скажет любой в Галерном корпусе, и если твоя участь — стать гребцом на галере, нет лучшего места на скамье, чем рядом с крупным рослым турком. Да, кстати, вспомнил. Ты сказал, что твой друг не турок, — карманник кивнул в сторону Дана, — так почему он носит это кольцо, а цепей не носит?
— Он работает в оружейной, — объяснил Гектор. — Это чтобы избежать несчастных случаев.
Бурдона объяснение, судя по всему, не убедило.
— Ты все-таки скажи ему, если у него бродят мыслишки насчет побега, коль ноги свободны, — пусть и не мечтает. Уж очень он смахивает на иноземца — с этим длинным рылом да темной кожей; в нем сразу признают турка.
Гектор вспомнил, что некоторые из разбиравших галеру тоже были в цепях.
— Именно так узнаешь турка среди других галерников, — продолжал Бурдон. — Турки на берегу ходят без ножных цепей и даже без наручников. — Он откинулся к стене, явно радуясь возможности выказать свою великолепную осведомленность. — Они носят только кольцо на лодыжке. Власти знают, что турки очень редко пытаются сбежать, потому куда они денутся? Где турку найти корабль, который отвез бы его домой? А здесь, во Франции, кто его примет? Так что нет никакого смысла в цепях, разве только на галере в море, из страха, как бы не взбунтовались да не завладели судном. Только они не бунтуют. Забавные они, эти турки, — дай им работу, какую ни на есть, и они успокоятся и станут вкалывать с таким же усердием на христианской галере, как на своей, мусульманской, и зачастую с турком бок о бок на гребной скамье легче поладить, чем со своим братом-христианином.
— Однако какой бы там ни был турок, коль появится возможность, разве он не попытается сбежать? — с сомнением проговорил Гектор.
— Коли такое случится, тут уж добрым людям Марселя будет славная потеха, — отозвался Бурдон. — Всякому, кто доставит беглеца властям, полагается хорошая награда, так что местный народ сбивается в поисковые отряды и рассылает объявления, мол, будьте все начеку, не прозевайте чужака. А как выйдут на след, тут уж гонят, как зайца или оленя.
— А после того как поймают?
— Ведут к старшему охраннику из заключенных и получат награду.
— А турок?
— Во второй раз уже не сбежит. Ему отрезают нос и уши и приковывают к скамье — и на берег ему больше нет дороги.
* * *Гектор проработал на складе всего две недели, когда на деле убедился в справедливости слов Бурдона о том, что начальство арсенала — сплошь мздоимцы и жулики. Он стоял у окованных железом ворот порохового склада, пересчитывая бочонки с оружейным порохом, привезенные со вновь прибывшей галеры, когда заметил некую странность. В Галерном корпусе существовало строгое правило: когда бы судно ни вернулось в порт, с него прежде всего сгружают в лодку весь запас пороха и отсылают в арсенал. Здесь бочки помещают на пороховой склад, за толстые стены, ради безопасности. Причина тому такая: несколько лет тому назад в гавани взорвалась галера с полным боезапасом — либо несчастный случай, либо умысел; и много народу тогда погибло. А этот порох Гектор выдал на галеру всего за два дня до сегодняшнего, и вот заметил, что хотя количество возвращенных бочек и сходится с числом выданных, зато клеймо на некоторых стоит другое. Еще во время своей работы на каменоломне в Алжире он обзавелся привычкой замечать разные клейма на бочонках, и когда теперь для проверки призвал главного кладовщика, подозрения его усилились.
— Порох к нам поступает со всех концов Франции, — успокоил его кладовщик. — Это зависит от тех, с кем заключен контракт. А контракты заключают с мелкими производителями, потому что крупных пороховых заводов у нас нет, и понятное дело, каждый производитель имеет собственное клеймо. Так что просто запиши количество возвращенных бочонков и отдай список мне.
Вечером Гектор рассказал об этом Бурдону, а тот в ответ насмешливо вылупил глаза, как бы в удивлении.
— Ба, а ты чего хотел? Пороховой комиссар Корпуса набивает себе карманы, когда заключает контракты на поставку, а кладовщик, само собой, отрезает свой кусочек, когда товар прибывает на склад. Вот и смотрят сквозь пальцы на то, что капитаны и интенданты галер тоже немножко жульничают.
— Но как же они это делают? — спросил Гектор.
Карманник пожал плечами.
— Понятия не имею. Но будь уверен, ежели есть хоть какой-нибудь способ погреть руки, кто-нибудь до него да додумается. Я же думаю вот что: капитаны галер продают порох лучшего качества марсельским купцам и заменяют его тем, что похуже да подешевле. Но, как ни верти, это не твоя забота. Это же Франция, и тебя в этой стране просто нет. Ты здесь не человек. Даже если доложишь о своих сомнениях кому-то вроде комита Гасне — он-то слывет у нас человеком неподкупным, — а он в свою очередь доложит об этом деле властям, ты-то, все едино, не можешь быть свидетелем. Как только тебя приговаривают к галерам, ты — покойник. На твоем месте я бы постарался выяснить, как тутошние мошенничают, и оставил бы эти знания при себе до поры, пока они мне не пригодятся для собственной выгоды. Но гляди в оба! Здешним заправилам совершенно необходимо, чтобы наш добрый король Людовик был по-прежнему в упоении своим Галерным корпусом и не задавал лишних вопросов. А кто захочет расстроить их прекрасные планы — тот не жди пощады!
