Тамара Мизина - Владычица Рима
– Не много ли власти берет на себя… госпожа?
Женщина горько улыбнулась:
– Я сказала все.
* * *Солнце склонилось к западу, когда путники достигли стен города. Горожане громкими криками встретили Зефара и юную Лиину —дочь великой вещуньи. Воинам охраны пришлось приложить немало труда, чтобы пробиться через толпу горожан к дворцовым стенам. У дворца их встретила сама старшая Лиина и Овазий. Слуги проводили юную Лиину в отведенные для нее покои, чтобы она смогла переодеться и подготовиться к пиру.
В нарушение всех правил и обычаев, Эвхинор приказал присутствовать на пиру своим женам и дочерям, а также многим другим знатным женам и девам. Сделал это он для того, чтобы пребывание на пиру колдуньи и ее дочери сделать веселее. С мужланами, полагал Эвхинор, им было бы тягостно.
Приглашенным женщинам строго-настрого запретили закутываться в пышные одежды, скрывать волосы и лица под пестрыми покрывалами. По желанию царя только туникам, эксомидам[11], хитонискам[12] из тончайшего льна и шерсти да драгоценным украшениям дозволялось прикрывать их прекрасные тела. Верхнее платье у них должно было быть одно на всех – роскошный шатер из тонкого и плотного полотна, со всех сторон окруживший женский стол. И когда слуги, вносившие яства, приоткрывали полупрозрачный полог, пирующие могли видеть мельком гибкие, обнаженные до плеч руки, лебединые шеи, волосы – черные, огненно-рыжие, золотистые, белые как облако, то распущенные вольными локонами по спине, по плечам, то поднятые в высокой изысканной прическе; глаза всех цветов и оттенков, соперничающие своим блеском с драгоценными камнями, нежный овал лица с жарким румянцем на щеках… Но один миг – и прекрасные видения вновь исчезают за полосой ткани, и только грациозные тени изгибаются на просвечивающих полотнищах.
Были на пиру и другие женщины: служанки, музыкантши, танцовщицы, но сегодня они казались слишком доступными и потому не такими уж привлекательными.
Даже то, что старшая жена Эвхинора отказалась быть на пиру, ничуть не испортило торжества. Царь, правда, сперва разгневался и хотел наказать ослушницу (отказ пришел, когда он беседовал с колдуньей), но сестра Богов выказала к ответу царицы такое же презрение, какое та своим отказом выказала ей:
– На пиры обычно ходят те, кому они в радость, а если великая царица желает скучать – пусть скучает. Дочерям же и младшим женам повелителя пир доставит много больше радости, если за ними не будет следить ревнивый глаз царственной госпожи.
Итак, на пиру были все, кто хотел там быть.
На почетных местах сидели Урл, Зефар, Авес, Овазий, места рядом занимали их помощники и приближенные (вроде Лигийца при Зефаре), начальники мелких отрядов (вроде Лииса или Брааза), вельможи, придворные.
Римлянам тоже выделили не худшие места – у всех на виду. За столами сидели Октавиан, Помпоний, Цецина, Постум, Германик и еще два десятка войсковых трибунов, а также легаты и префекты – большинство из них привез с собой Зефар.
В один из моментов, когда полосы ткани разошлись, пропуская очередного слугу, Лиина увидела среди римлян Гальбу. В отличие от своих соплеменников он был укутан в плащ и сидел, как показалось девочке, слишком прямо. Полосы сомкнулись.
– Гальба здесь, – обратилась девочка к матери на родном, никому кроме них непонятном языке. —Мне кажется, что у него связаны руки.
– Что ты собираешься делать? Ты решила?
Девочка кивнула и, отыскав глазами Богуда, сделала секретарю знак рукой: подойди. Когда он подошел – махнула рукой еще раз: ближе, и прошептала ему прямо в ухо несколько слов.
Слуга поспешно покинул шатер, а Лиина, вроде бы забыв о том, что ее только что волновало, вновь завертела головой, жадно внимая всему творившемуся вокруг нее, стараясь не упустить, казалось бы, самой незначительной мелочи.
Вот, например, перед столом четыре кифаристки под звон струн нараспев читают строфы великих поэтов древности. Многие из стихов Лиине знакомы, но то, что знакомые строфы могут звучать с подобным, почти неодолимым очарованием, – для нее новость.
Или справа от нее – две принцессы, ее ровесницы, так мило сплетничают, перемывая косточки соседям (не забыв и про нее). Девочки до смешного уверены, что их греческий никто из присутствующих понять не может, и Лиина с трудом удерживалась от смеха.
Чуть подальше две женщины спорят о каком-то жемчужном украшении и никак не могут решить, сколько в нем ценных жемчужин и какие жемчужины считать ценными.
Лиина и не помышляла, что существует столько сортов жемчуга, и что каждый из этих сортов сильно отличается от другого.
А тут еще и ее соседка, очаровательнейшая из когда-либо виденных Лииной девушек, захотела расспросить ее о подаренных пленниках и заодно блеснуть своими познаниями в латыни. все-таки принцесса!
У принцессы золотые, уложенные в сложнейшую прическу волосы, темно-синие, тонко обведенные сурьмой глаза, белая, легко вспыхивающая нежным румянцем кожа. Ни единый суставчик не выступает из ее перепоясанной трогательными складочками плоти. Плавность, ленность и томная изнеженность видны в каждом движении пышного, и в то же время необыкновенно стройного и соразмерного тела, просвечивающего сквозь прозрачную сиренево-розовую ткань длинного хитониска, отделанного багряно-сиреневой, серебряно-тканной каймой. Голос красавицы ласков и в то же время завораживающе глубок:
– Они были очень красивы?
– Да.
В глазах принцессы зависть, восторг и еще что-то злобное, мстительное. Возбужденно подрагивают изящные, с прозрачными розовыми ноготками пальчики, трепещут маленькие ноздри. Дыхание ее неровно возбужденное, как у крадущегося зверя:
– И ты могла дотронуться… Ты могла коснуться… Ты могла сделать все что угодно с… любым?
– Да.
Пальчики сжимаются, словно бы ощущая предсмертный трепет обреченной плоти:
– Они все были патриции?
– Нет. Только один. Трое – всадники, а остальные – простолюдины.
Девушка разочарована, но тут же поспешно спрашивает:
– А всадники… Это ведь тоже не крестьяне? Они знатные?
Она права, и Лиина коротко кивает:
– Да.
Царская дочь знает, что римляне отделались тогда пусть немалым, но только испугом, и недовольна этим. Будь ее воля!..
И Лиина вновь, не считая нужным спорить, соглашается, но тут же поясняет, что подарок был сделан не ей и потому власть ее была сильно ограничена.
– Но госпожа!.. Почему она отказалась? – не понимает собеседница.
– Мама устала, – мягко поясняет Лиина, как будто усталость и была причиной отказа. – Она не спала перед этим целую ночь, и день был нелегким.
