Андрей Серба - Мертвые сраму не имут...
Однако отец Глеб был не из тех людей, которые легко отказываются от собственных убеждений или послушно склоняют голову перед какой бы то ни было властью.
— Христианская Византия принесла христианской Болгарии намного больше слез и горя, нежели все язычники, вместе взятые, — решительно заявил он.
Дамиан в ужасе закрыл лицо руками.
— Не богохульствуй, сын мой, ибо мы еще не видели власти киевского князя. Болгарская чернь мечтает жить, как русы: рабы желают обрести свободу, повинники — землю. Подумай, что случится, если киевский князь даст им желаемое? Разве останется после этого в душе хоть одного простолюдина место для Христа? Ежели человек счастлив на земле, ему нет дела до небесных благ! Разве не будет это началом заката истинной веры?
Опустив голову, отец Глеб хранил молчание, и патриарх, ободренный этим, продолжал:
— Однако, сын мой, ты прав в главном. Русы — наши старшие братья, только от них может желать Болгария защиты и помощи. Когда свет веры Христовой проникнет в души русов, я первый встречу их на нашей земле с распятием и молитвой. Но языческому Перуну нет места в христианской Болгарии.
— Святой отец, Болгария обливается кровью уже сегодня. А кто знает, когда Русь признает Христа? Ты сам, патриарх Дамиан, хоть догадываешься об этом? — спросил отец Глеб.
— Нет, сын мой. Может, это сбудется еще при наших детях, возможно, при внуках или далее правнуках. Я знаю твердо лишь одно — при теперешнем великом князе этому не бывать ни за что. Но у него три сына. Князь Святослав, постоянно занятый войнами и проводящий большую часть жизни в походах, целиком предоставил их воспитание своей матери княгине Ольге, нашей сестре по вере. Старая княгиня, оставившая сей мир совсем недавно, была не только мудрой хозяйкой Земли Русской, но и ревностной христианкой. Не мне судить, насколько удалось ей приобщить внуков к свету истинной веры, однако уверен, что первые семена любви к Христу и его учению она заложила в их души наверняка. Кто ведает, сколько времени потребуется этим семенам, дабы прорасти и превратиться в желанный для нас злак?
В подчеркнуто смиренной позе отца Глеба ничего не изменилось, но по лицу пробежала ироническая усмешка.
— Святой отец, прежде чем стать бабкой сыновей князя Святослава, княгиня Ольга была его матерью. И ни мудрость, ни вера в Христа не помогли ей изгнать из души будущего великого князя Руси бога русичей-язычников Перуна. Так по силам ли ей было свершить сей подвиг с его детьми?
Дамиан нахмурил брови, с неприязнью посмотрел на отца Глеба.
— Не будем гадать о завтрашнем дне, сын мой, в этом деле может ошибиться каждый смертный. Ни один человек не знает, когда Христос низвергнет Перуна! Даже если этому суждено свершиться через века, что значат годы и смены человеческих поколений по сравнению со святостью нашей веры и вечным спасением души? Тем паче смешна твоя забота о жизни и смерти наших братьев, византийских и болгарских христиан. Лучше почаще вспоминай о тяжких мука сына божьего, принятых им от рук язычников!
— Все-таки, святой отец, я предупрежу киевского князя о замыслах ромеев. Только из-за этого я прибыл в Доростол и не намерен отступать от своего решения.
Во взгляде отца Глеба было столько непреклонности, что Дамиан опустил глаза.
— Хорошо, сын мой. Ты намерен сделать это сам?
— Да, святой отец.
— Пойдешь к русскому князю, когда полностью стемнеет. Я не хочу, чтобы кто-то видел тебя у меня либо в крепости, поскольку после разговора с князем Святославом тебе предстоит возвратиться к боярину Самуилу. А покуда отдохни. Сейчас тебя накормят, а вечером разбудят. Ступай…
Размышляя о состоявшемся разговоре, Дамиан какое-то время неподвижно сидел в кресле, затем позвонил в колокольчик. На пороге кельи вырос монах-служка.
— Ты видел человека, который только что вышел от меня? — спросил патриарх.
Монах утвердительно кивнул головой.
— Этот человек сейчас поест и ляжет отдохнуть. Но он никогда не должен проснуться. Ты хорошо понял меня, сын мой?
Монах снова молча кивнул.
— Когда его тело будет предано земле, сообщишь мне. Теперь иди исполнять порученное дело.
Служка беззвучно исчез, а Дамиан, склонив набок голову и откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза. Со стороны казалось, что он безмятежно дремлет и ничто не может тревожить его покой и совесть. Впрочем, что значит совесть патриарха по сравнению со святостью его веры и вечным спасением души?
Заложив руки за спину, князь Святослав неторопливо ступал по речному песку. У вытащенных на берег либо качавшихся на волнах ладей трудились русские и болгарские дружинники. Одни конопатили и смолили рассохшиеся днища, другие ставили мачты, третьи чинили ветрила, весла. Великий князь остановился возле группы работающих болгар, к нему тотчас подошли воевода Стоян и боярин Радул, ставшие за последнее время друзьями.
— Челом тебе, великий князь, — приветствовали они Святослава.
— День добрый, други. Значит, завтра покидаете нас?
— Да, княже. Империя никогда не простит нам, что бились рядом с тобой, — ответил воевода Стоян. — Покуда ты в Доростоле, ромеи не тронут нас, а что будет дальше — неизвестно.
— Куда лежит ваш путь?
— Отправимся на запад, к Шишманам, — вступил в разговор боярин Радул. — Туда не дотянутся руки ни кесаря Бориса, ни императора Иоанна. Уходишь ты, княже, на Русь, и снова останется Болгария одна. Тяжко будет ей.
— Разве только ей? Оглянитесь вокруг, други. По всему Дунаю, во все стороны от него живут наши братья-славяне. И у всех один враг — Империя, везде ее кровавая рука: в Болгарии и Фракии, Македонии и Далмации, Герцеговине и Крайне, Истрии и Хорватии. А сколько славян Империя уже уничтожила или переселила насильно в Малую Азию? Рядом с Дунаем также обитают наши братья: поляки, чехи, моравы. И тоже страшный недруг стоит против них — германская Империя. Так доколе мы, славяне, люди одного языка и обычаев, будем порознь проливать свою кровь? На Дунае середина земель наших, поэтому не место здесь ромеям или германцам! Лишь славянская нога нерушимо должна стоять на сей исконно нашей земле!
— Верно молвишь, великий князь, — сказал воевода Стоян. — Много ворогов у славян, сильны и ненасытны они. А потому и мы должны быть едины, помогать один другому в беде и лихолетье. Знай, великий князь, что Болгария всегда будет ждать тебя.
— Воевода, Русь никогда не отдаст Болгарию ее недругам. Мы еще вернемся, братья…
Примечания
1
Миссия — византийское название Болгарии.
2
Магистр — одно из высших званий в Византии.
