Василий Тишков - Последний остров
С каждым новым днем лето раскрывало перед Аленкой свои лесные и озерные страницы, которым, быть может, суждено было стать самой главной книгой ее жизни.
Однако жизнь на зеленом острове складывалась не только из приятных открытий. В первый же месяц пришла и первая беда.
Расчищали просеку. В одну сторону протянулась она уже ровная, чистая, в другую — заросшая мелким березняком, кустами шиповника, красноталом, валежинами. Мишка с Егоркой вырубали молодые деревца и кусты, Аленка волоком оттаскивала их и сваливала в кучу. Неподалеку пленные немцы Ганс Нетке и Фриц Топельберг, которых в помощь молодому леснику прислал комендант лагеря Федор Ермаков, распиливали старые валежины и складывали чурки в тракторную тележку — не ахти какая древесина, да на растопку в лагере сгодится, не деловой же лес изводить. А на тракторе, дымном и тарахтящем стареньком «Фордзоне», восседал Жултайка Хватков, гордый, что он теперь хозяин, а не какой-то там прицепщик.
— Аленка, ты сушняк добавляй, а то гореть плохо будет, — важно советовал Жултайка.
— Еще один командир сыскался, — подражая деду Якову, ворчал упревший в работе Егорка. — Стал трактористом, так сразу и заважничал. Нет чтобы помочь Аленке.
— У меня техника. Вы заявку не на рабочего делали, а на трактор. А трактор без пригляду нельзя оставлять. У каждого свое назначение, — гордо отвечал Жултайка.
Однако он долго не мог просто так торчать без пользы и потому вскоре уже бегал в лес, таскал сушняк, добавляя в зеленые кучи.
Один за другим вспыхивали большие костры.
Пленные закончили погрузку и сели курить. Жултай деловито оседлал «Фордзон», включил скорость.
— Общий привет!
— Погоди, Жултай, — к трактору подошел Мишка. — Отвезешь дрова в лагерь и жми прямо в лесничество. Поможешь деду Якову обед готовить. Он там, поди, уж нарыбалил.
— Во! Когда человек дело говорит, его и слушать приятно.
Дымя и чихая, трактор покатил тележку с просеки.
И снова замелькали в руках ребятишек топоры. Повалилась зеленая молодь.
— Запустение какое, — озабоченно говорил Мишка. — Беда прямо. И в лесу еще работы непочатый край. Одного валежника убрать целого полка пленных фрицев не хватит.
Огромная старая береза, поваленная ветром и упавшая поперек просеки, преградила дорогу. Миша присвистнул.
— Часа два придется повозиться. Ганс, бери пилу. Большой арбайтен предстоит.
Пленные поднялись, торопливо, но со вкусом докуривая. А Мишка воткнул топор в сухой ствол и пошел осматривать комель. Вдруг остановился и поднял руку. Остальные замерли на месте. В яме, под вывороченными корнями, играли три волчонка.
— Бежим, — прошептал Егорка. — Ружья-то нет с собой.
— Беги, коль в штаны наклал. Это ж волки. Пока еще маленькие совсем, но все равно волки. К зиме они уже взрослых баранов будут резать. Забрать бы их надо.
— Задерет волчица-то. Застанет нас здесь — и поминай как звали, — совсем перепугался Егорка.
— Успеем. Да и не полезет она, нас же тут целая орава, и костры горят.
— Ой, мальчики, неужели это настоящие волки? — всплеснула руками Аленка. — Какие симпатичные…
Подошли немцы.
— Маленький вольк? — удивился Ганс. — Он отшень похож на маленький овчарка.
Фриц криво усмехнулся и швырнул в волчат окурок. Волчата навострили уши, сбились в кучку.
Мишка осторожно спустился в яму. На него с испугом и любопытством уставились три ушастые рожицы. Совсем бесстрашно уже ухватил самого крупного волчонка за шкирку.
— Аленка, дай поясок. Одного мы на буксире потянем. Может, волчица-то по следу пойдет.
Тут уж Егорка не выдержал и закричал:
— Ты чо, Мишка, опупел?! Жить надоело? Забыл, как в прошлом годе волчица аж в саму деревню за волчатами приперлась?
— Хватит канючить! Помогай лучше.
Мишка быстро сделал ошейник выбранному волчонку, других передал немцам и, выбравшись из ямы, сказал своим помощникам:
— Пошли в лесничество. Все одно пора обедать.
Волчонок на привязи сначала крутил головой, упирался, тащился волоком, потом, видно, смирившись с участью, побежал проворнее, приноравливаясь к Мишке. Егорка подгонял волчонка прутиком, если тот начинал куролесить. Ганс всю дорогу до Лосиного острова пытался объяснить Аленке близкое родство европейской овчарки с волком, а та хоть и побаивалась все еще Ганса, но любопытство брало верх. Ганс, подбирая русские слова, вспотел больше, чем в работе на просеке.
Обед уже поджидал бригаду — посреди двора, на таганке, исходил паром полуведерный чугунок с ухою. Хозяиновал Яков Макарович. С весны он тоже перебрался в лесничество — на Лебяжьем и Каяновом ловил рыбу для колхоза, заодно и Мишке помогал где советом, где посильной работой. Но чаще всего обед готовил, ведь целыми днями у озера в любую, даже ненастную погоду рыбы наловит. И еще резон был для молодого лесника в том, что Яков Макарович в лесничестве — все живая душа на случай непрошеных гостей.
Дед Сыромятин примеривался, где поровнее трава-конотопка, чтобы расстелить холщовую скатерть, когда в воротах показалась Мишкина бригада. Распрямился. Пошел навстречу.
— Да вы с добычей сегодня, работнички. Стало быть, и серая гостьюшка не за горами.
— Надо же было им присоседиться, — удивленно и все еще испуганно таращил глаза Егорка, поочередно привязывая волчат к пряслу.
— Вот именно, гостьюшка… — Мишка отозвал деда Якова в сторонку, пошушукался с ним и тут же сбегал в дом за двустволкой. — Вы обедайте, — сказал он друзьям. — А я у овражка подожду чуток. Може, объявится мамаша наших гостенечков.
— Ты оба ствола картечью зарядил? — деловито осведомился Егорка. — Еще бы лучше жаканом ее.
— Заряд что надо. Будь спокоен.
Немцы о чем-то посовещались, и уже у ворот Мишку догнал Ганс.
— Фриц хотель смотреть охота на дикий зверь вольк.
Мишка глянул на деда Якова, тот кивнул головой.
— Охота пуще неволи. Возьми его, Михалко, пусть полюбопытствует. В своей-то Европе они всех зверей порешили, до людей теперича добрались…
Как только лесник и пленный немец вышли за ворота, Аленка не на шутку заволновалась:
— Яков Макарович, а это не опасно?
— С ружьем-то на волка? Обойдется. Не впервой Михалке.
— Егорка, ты хоть свое-то заряди на всякий случай.
— Еще чего?!
— А вдруг она не по овражку пойдет, а прямо сюда? — и Аленка так умоляюще посмотрела на Егорку, что тот, сокрушенно почесав за ухом, поплелся в дом.
Аленка поднялась на крыльцо. И вдруг увидела, как там, у оврага, Мишка торопливо вскинул ружье, как охотника и его спутника на миг стушевало голубоватое облачко. Один за другим грохнули два выстрела. Вскрикнул Мишка, как вскрикивают от внезапной и сильной боли.
