Вячеслав Бондаренко - День «Б»
— Может, и понимаю, штандартенфюрер, — равнодушно отвечал уставший майор люфтваффе. — Но передо мной поставлена задача любой ценой сохранить аэродром для предстоящей эвакуации. А русские самолеты прут волнами, одна за одной… Допустить в этой ситуации, чтобы два истребителя сутки спокойно стояли на земле и ничего не делали, я не мог. Да, они погибли, но погибли в бою, стреляя!..
— Я требую предоставить мне два новых истребителя, — овладев собой, ледяным тоном произнес посланец Берлина.
— Где я вам возьму два истребителя? — перебил майор. — На том свете?.. У меня каждый «Мессершмитт» на вес золота, а за лишний «Фокке-Вульф» я готов буду бесплатно почистить вам ботинки!
— Хам, — растерянно пробормотал фон Клюгенау, отступая. — Я доложу о вашем поведении рейхсфюреру СС…
— Тыловая сволочь, — равнодушно бросил майор вслед эсэсовцу и отхлебнул из металлической фляжки коньяку. — Докладывай хоть папе Римскому…
«Эти вояки совсем тут озверели, — думал фон Клюгенау, поднимаясь по металлической лесенке на борт самолета. — Теперь остается разве что молиться Богу, чтобы мы проскочили опасные районы». Впрочем, в Бога фон Клюгенау давно не верил. Он был эсэсовцем и в 1943 году публично объявил о своем разрыве с протестантской церковью…
— Пойдем низко, — хмуро объявил пассажиру командир самолета, — это единственный шанс как-то уцелеть.
Штандартенфюрер молча кивнул, сел в кресло у иллюминатора и попросил принести коньяк. Моторы «Юнкерса» натужно взревели. Самолет, тяжело подпрыгивая, побежал по взлетной полосе и оторвался от земли. Прихлебывая коньяк, фон Клюгенау старался думать о том, что через несколько часов он будет в Берлине.
…Еще через двадцать две минуты звено трех советских истребителей «ЛаГГ-3», совершавшее разведывательный полет в ста сорока шести километрах восточнее Минска, заметило одиночный «Юнкерс-52», шедший на бреющем полете.
— Ну и нахал фриц! — удивился лейтенант Павлюченко. — Видали такое, ребята? Без охраны прет, как будто он бронированный…
— А может, это новая версия, — поддержал в эфире шутку лейтенант Бурмистров. — Сняли с подбитого танка броню да и навешали на крылья!
— Ладно, — подвел итоги старший лейтенант Кирпичёв, — так или иначе, а делать ему тут совершенно нечего… Атакуем!..
Через три минуты «Юнкерс» загорелся и, объятый пламенем, рухнул в болото недалеко от деревни Волчий Лог…
* * *Наблюдать за конспиративной квартирой, куда должны были рано и поздно выйти англичане, оказалось и удобно и неудобно одновременно. Удобно — потому что наискось от нужного дома помещался небольшой ресторанчик, переполненный немецкими военными. Неудобно — потому что сидящий в этом ресторанчике с утра до вечера офицер мог навлечь на себя подозрения. Решили сидеть в заведении, сменяя друг друга, с тем, чтобы столик возле окна всегда оставался занятым.
Сначала позицию у окна заняли Рихтер, Крутиков и Плескачевский. Через четыре часа они ушли несолоно хлебавши — никаких подозрительных лиц, входивших в подъезд, замечено не было. Потом столик заняли Соколов и Чёткин.
Атмосфера в кабачке была отвратительной. Какие-то вдрызг пьяные фронтовики хвастались друг перед другом, сколько русских они отправили на тот свет, кто-то рыдал над тем, что от родного батальона осталось только трое, кто-то уверял собеседника, что ему обещана должность в гарнизоне Амстердама. Хозяин заведения, он же бармен, видимо, стремился сорвать последний куш. Он беззастенчиво обсчитывал клиентов, но те, будучи в полубессознательном состоянии, этого не замечали.
Владимир и Николай, не отрывая глаз от подъезда дома напротив, молча тянули свое пиво и дымили сигаретами, когда в кабачок ввалился с улицы лейтенант вермахта в грязной полевой форме. Не успели посетители опомниться, как офицер выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в потолок. От грохота заложило уши.
— А-а, тыловые крысы! — дурным голосом взвыл фронтовик, бешено вращая глазами. — Так это за вас моя рота легла в землю под Полоцком?..
Он с маху наставил оружие на Чёткина, сидевшего ближе всех к двери. Еще мгновение, и произошло бы непоправимое.
Но в следующий миг буян взмахнул руками, выронил пистолет и рухнул как подкошенный. Высокий, крепкий немец в мундире обер-лейтенанта провел великолепный прием, который Соколов и Чёткин не могли не оценить по достоинству.
— Браво, браво! — разразились аплодисментами посетители. Подоспевшие фельджандармы перегрузили бесчувственное тело хулигана через порог.
Николай от души пожал руку своему спасителю:
— Благодарю вас, обер-лейтенант! Если бы не вы, мне пришлось бы худо. Среагировать было очень сложно.
— Да ерунда, — добродушно отмахнулся офицер. Он сидел за столиком с несколькими своими товарищами и тоже пил пиво. За соседним столом шумела пьяная компания из нескольких военных чиновников финансовой службы.
— Позвольте, я угощу вас?.. — Чёткин направился к стойке, шлепнув на нее бумажку в 100 оккупационных рейхсмарок, и поставил на стол перед своим спасителем и его друзьями несколько пенных кружек.
— Да не стоит… — улыбнулся немец. — Спасибо вам!..
День тянулся, казалось, бесконечно. Входили и уходили посетители. Владимир уже начал серьезно беспокоиться. «А вдруг сведения, предоставленные Михаилом Ивановичем, устарели?.. Вдруг квартира давно уже не является явкой? Что тогда?..» Он успокаивал себя, убеждая, что все в порядке, но червяк сомнения все сильнее и сильнее копошился внутри.
— Смотри, — внезапно хрипло произнес Николай по-немецки и сильно стиснул ладонь Владимира.
Соколов повернулся в указанном направлении. У подъезда нужного дома остановилась небольшая группа немецких офицеров. Их документы проверял патруль. В полутьме лиц не было видно, но вот патрульный включил фонарик, освещая документы задержанных, перевел луч на их лица… Потом козырнул, возвращая бумаги, и патруль двинулся дальше. Офицеры свернули в подъезд.
Разведчики переглянулись. Оба узнали высокого обер-лейтенанта, спасшего жизнь Чёткину, и его товарищей.
* * *— …Все слышали? — хмуро спросил Додд у товарищей, когда англичане уже поднялись в квартиру.
Хендерсон щелкнул зажигалкой, закурил у открытого окна.
— Да. Удачно мы сели рядом с этими финансистами…
— Скорее, финансисты удачно развязали языки, — хмыкнул Ран.
— Значит, задача осложняется… — Торнтон задумчиво прошелся по комнате. — Для спецгрупп, остающихся в городе, немцы вводят какие-то специальные пропуска. Попытайся мы проникнуть на объекты по нашим документам, нас тут же арестуют.
