Борис Соколов - Первая встречная
«Соскочил!» – подумала она, но на всякий случай прошла по соседнему вагону, всматриваясь в лица сидевших. Человека, только что сидевшего напротив нее, не было. «Спрыгнул!» – снова подумала она, вернулась в свой вагон и села на прежнее место. Она почувствовала, что ее трясет мелкая противная дрожь. Прошел милиционер, но теперь уже было поздно. «Спрыгнул!» – сказала она громко. Сидевшая рядом женщина удивленно взглянула на Ирину и опасливо отодвинулась на край скамейки.
«Как же это я, как же это я? – шептала Ирина, вспоминая приметы ушедшего. – Почему он побежал? – спросила она себя. – Как он попал в этот поезд?..»
– Какая станция? – машинально спросила она соседку. – А Малаховка скоро? – продолжала она, когда та ответила.
– Следующая, – сказала женщина.
Электровоз начал притормаживать. Ирина поднялась и направилась к выходу…
…Сошло не много. Конечно, «зимогоры», потому что шли с сумками и свертками, а один даже с портфелем, из которого торчали батоны белого хлеба. Ирина взглянула на часы – без четверти девять. На дорогу оставалось пятнадцать минут. Она спустилась с перрона, перешла железнодорожные пути и по протоптанной в снегу дорожке быстро пошла к темневшим невдалеке домикам. Вначале слышала впереди и сзади разговоры и шаги случайных попутчиков, но, перейдя шоссейную дорогу, увидела, что осталась одна, и сейчас же почувствовала, что мороз пробрался под пальто, захолодил ноги и руки. В дороге она не думала о предстоящем разговоре, но теперь надо было хоть еще раз мысленно подготовить себя к предстоящему разговору.
До дачи осталось около километра. Она бывала там раньше и сейчас уверенно шла по пустынной, полутемной улице вдоль редких фонарей. Не верилось, что еще тридцать минут назад она оставила огромный, никогда не затихающий, город с его огнями и шумом. Большая часть дач была заколочена, лишь изредка между деревьями тускло блестели желтые огоньки и слышался лай собак, и это как-то успокаивало. На развилке дорог она обернулась – в начале улицы, из темноты, вышел человек и быстро пошел за ней. Теперь оставалось перейти поляну, такую уютную летом и мрачную сейчас, увидеть на опушке леса цель ее пути. Ирина ускорила шаг и, проваливаясь в сугробах, почти бежала. На середине поляны обернулась – человек шел за ней. И хотя это бывало и раньше – ей стало страшно. Показавшаяся из-за туч луна помогла увидеть полузанесенный невысокий заборчик, за которым виднелась одноэтажная дачка с веселым мезонином. За дачкой стоял темный лес с выбежавшими вперед молодыми пушистыми елочками. Ирина с облегчением вздохнула, перешла на шаг и у калитки остановилась. Она была дома, если можно считать домом место, где ей пришлось быть два-три раза. В окнах темно, и только среднее, неплотно прикрытое портьерой, пропускало узкую полоску света.
На открытой веранде Ирина стряхнула с ног облепивший снег, поправила платок, растрепавшиеся волосы и, постучав, как ей сказал Бреккер, осмотрелась. Тропинка была пустой – шедший за ней человек точно растворился в занесенной сугробами полянке.
За дверьми послышался шорох, потом наступила тишина. Ирина постучала снова: раз – пауза, потом два раза. Дверь отворилась… перед ней стоял «дядя Вася». От неожиданности она отшатнулась, но сзади кто-то ее поддержал, мягко, но настойчиво втолкнул в переднюю и захлопнул дверь. Она обернулась – рядом с ней стоял ее попутчик по вагону, за которым она гналась в поезде…
– Проходите, барышня, проходите! – тем временем поторапливал ее «дядя Вася». – Сейчас шеф будет! – Он пытался взять ее за руку, но она увернулась, и тогда «дядя Вася» рукой показал на полуоткрытую дверь и улыбнулся, но улыбка получилась кривой.
В передней был полусвет, в печке весело, по-домашнему, потрескивали ярко горевшие дрова, узкая ковровая дорожка от дверей уходила в комнату, а Ирине захотелось одного – убежать назад, на холод, на снег, в сугробы, подальше от этих людей. «Почему я здесь? – мелькнула тревожная мысль. – Надо уйти сейчас же, под любым предлогом!» Но вспомнила о втором, высоком, стоявшем за ее спиной…
Комната была прежней. Ирина прошла к стоявшему в углу знакомому диванчику, «дядя Вася» сел напротив, второй остался у двери.
– Как дела? – спросил он.
– Какие дела? – внешне спокойно, стараясь сдержать охватившую ее дрожь, поинтересовалась она.
«Дядя Вася» усмехнулся:
– Да вы не сумлевайтесь (так и сказал – «не сумлевайтесь»), свои ведь – одному богу молимся, у одного хозяина служим.
– Я не понимаю…
– Гляди, какая непонятливая, – он опять усмехнулся и посмотрел на стоявшего у дверей. – Не понимает! – Он кивнул головой в ее сторону. Тот неопределенно хмыкнул и вплотную подошел к диванчику.
Теперь Ирина рассмотрела их обоих. «Они! Те самые, о которых последнее время часто говорил Агапов. Видно, крупные птицы, если он так хорошо помнил их приметы», – подумала она.
– Так как же все-таки живете? – «Дядя Вася» заговорщиски наклонился через стол, и она почувствовала запах винного перегара.
Ирина хотела встать, но столик прижал ее к дивану. Высокий неожиданно сел рядом.
– А ну, говори… – он площадно выругался. – Куда бегала, кому продавала, – и схватил Ирину за руку.
Тогда она поняла все, вырвала руку, вскочила, опрокинула столик на пытавшегося встать «дядю Васю». Падая, он успел схватить ее за ногу, но она ударила его в лицо и бросилась к окну. Ее нагнал и грубо обхватил Высокий. Она снова вырвалась и кулаком ударила по окну. Послышался звон разбитого стекла, но удар ослабила портьера. В это же время в дверь дробно застучали, она услышала голоса. Продолжая бить по стеклам, она закричала, не обращая внимания на порезанные стеклом руки. Ее оттаскивали от окна, душили, пытались повалить. Она кусалась, кто-то вскрикнул, и сейчас же она почувствовала удар по голове. Она ухватилась за тяжелую ткань, откинула, и на нее пахнуло свежим морозным воздухом. Из передней слышались крики и шум ломаемой двери. Почувствовав вокруг себя пустоту, Ирина оглянулась и увидела разбежавшихся по углам своих врагов – в вытянутой дрожащей руке «дяди Васи» чернел пистолет. Он смотрел на нее и наполненную грохотом переднюю. В глазах у него были ненависть и страх. Высокий вжался в угол, точно хотел слиться со стеной.
– Сюда, скорей, скорей, – услышала она, но не узнала своего голоса, и в эту же минуту «дядя Вася» начал стрелять. Что-то обожгло грудь, голову. Чтобы не упасть, она еще крепче ухватилась за портьеру, но резкая боль огненными молниями пронзила тело, залила лицо, закружила голову. Как сквозь сон она слышала выстрелы, крики, шум борьбы. В внезапно наступившей тишине услышала одинокий выстрел и тонкий, хватающий за душу крик. «Высокий!» – подумала она, успокаиваясь, и медленно, выпуская из рук портьеру, начала сползать на пол. Ткань оборвалась, накрыла ее. К ней подбежали, схватили…
