Алексей Витаков - Посох волхва
Норманны в свете своих же факелов были очень хорошими мишенями. Несколько стрел нашли незащищенные доспехами участки тел. Вот трое воинов почти одновременно упали навзничь с изуродованными лицами, еще двое были поражены в горло и шею.
Били с близкого расстояния. Прицельно. Маскировкой стрелкам были ночь и сама природа.
Тяжелое, в рост человека, копье пробило насквозь старого Брагги, вонзившись ему в живот и выйдя из спины. Брагги, видевший многих славных воинов, слушавший дротткветы самого Эгиля, сына Грима Лысого, рухнул набок с вытаращенными глазами, подвернув правую ногу.
Наконец из-за темных кустов раздался голос. Норманнская речь говорившего была идеальна, поскольку голос принадлежал не кому-нибудь, а скальду Эгилю Рыжая Шкура.
– Ульрик, слушай меня! Я – Эгиль! Меч мой теперь служит другим богам!
– Продажная скотина! – Ульрик брезгливо сплюнул.
– Продажным я был с теми, кто видел во мне повод для насмешек… Ну да ладно. Нам не нужны ваши жизни.
– Чего же вы хотите?
– От имени всех, кто сейчас со мной, хочу предложить вам сдаться!
– А если мы ответим: нет?
– Тогда мы забросаем «Фенрир» горящими стрелами и паклей, и вы все сгорите заживо.
Повисла мертвая тишина. Слышно было, как заходятся в неистовом кваканье лягушки и выстреливают своей музыкой кузнечики.
Ульрик смотрел на своих боевых товарищей и лихорадочно соображал: «До берега несколько шагов, но никто не знает глубины старицы. А вдруг глубина больше человеческого роста?..» Но даже если бы норманны попытались выбраться на сушу и дать бой, то без крупных потерь все равно бы не обошлось. Скорее всего, кривичи, находясь в более выгодном положении, просто-напросто без особого труда перебьют всех из луков.
Ульрик думал. С замиранием сердца ждали его решения остальные. Стонали и корчились раненые. В последних судорогах испустил дух старый Брагги.
– Какие гарантии, если мы сдаемся? – наконец спросил Ульрик.
– Вначале выслушай условия сдачи. Вы выходите на берег по одному, складываете оружие и снимаете доспехи. Мы гарантируем в этом случае сохранение жизней. Далее вы будете следовать под конвоем по берегу до Ремезы, где в крепости засел Хроальд. Мы предложим ему обмен. Если он вас не убьет, то вы убираетесь прочь.
– А что будет с драккарами? С Хроальдом тридцать пять человек, и столько же… ну почти, – Ульрик посмотрел на убитого Брагги, – у нас.
– Не могу тебе ответить точно, – голос Эгиля был удивительно тверд. – Вроде бы речь шла о том, чтобы в случае удачного обмена пленными оставить вам один драккар.
– Ты смеешься, уродливый карлик?!
– Я не смеюсь, Ульрик! Нас с тобой сейчас не понимают те, кто со мной, поэтому я смело могу сказать, что недоговорился и вас сожгут. Но я бы не хотел этого. Все-таки наше предложение – это шанс для вас!
– «Наше предложение»!.. – передразнил Ульрик. – Ты думаешь, они тебе хорошо заплатят или возьмут на службу? Всех предателей ждет одна участь. И они, твои новые «сородичи», тоже не захотят иметь у себя под боком того, кто может в любой момент переметнуться.
– Ты так и не понял меня, Ульрик! Мне хорошо с ними! – Эгиль обвел взглядом сгрудившихся кривичей. – Понимаешь, хо-ро-шо! Пусть асы рассудят. Я всегда тяготился жизнью в вике, чувствовал всей кожей ненависть единственной жены. Надо мной смеялись во время пиров и швыряли в лицо крохи от военной добычи. А я хотел быть, как все… Я не хочу сейчас говорить об этом. Что ты решил?
– Ладно, Эгиль! Мы сдаемся. Но ты запомни: молот Тора найдет тебя!
– Пусть будет то, что должно случиться!
Ульрик повернул бледное лицо к своим сородичам и, ничего не говоря, стянул с головы шлем. Затем вытащил из ножен меч и швырнул в темную глубину берега. После этого дернул боковые ремни нагрудного доспеха.
Его примеру последовали другие норманны. Загремели падающие мечи, секиры, щиты и защитная броня.
Первым за борт непобедимого доселе «Хрофтотюра» прыгнул Ульрик. Глубина водоема оказалась действительно большой. Пришлось даже несколько шагов плыть.
На берегу ему ловко связали за спиной руки и приказали опуститься на колени. Вскоре вся команда стояла кружком на коленях вокруг пляшущего, желтого до рези в глазах ночного огня.
Последним покинул драккар Вокша. Его осторожно подняли на руки и перенесли на берег.
– Когда-то очень давно, когда я был еще совсем ребенком, мне приснился сон, – подошедший Эгиль посмотрел на Ульрика, – что я буду смотреть на красивый, желтый огонь и буду чувствовать себя в безопасности и в гармонии с миром. А вокруг меня будут находиться те, с кем я почувствую себя наконец защищенным и полноценным. Мне этот сон приходил всего только раз, но я его очень хорошо запомнил и всегда верил в то, что он вещий.
– Неужели сон может стать причиной предательства? – Ульрик глянул в упор на собеседника.
– Давай разберемся: кто мы есть, Ульрик? Я не держу на тебя зла. Ты, действительно, ничего плохого не сделал мне. Никогда не насмехался и не пытался унизить. Может, поэтому я предложил кривичам этот план, при удачном исходе которого вам сохранят жизни. Вот ты говоришь: сородичи… А что нас объединяет? Только походы и добыча.
– А боги?! А могилы предков?
– Нашим богам все равно, на каком языке кто из нас разговаривает. Может, поэтому в вики приходят юноши разных племен, но со временем становятся викингами. Тогда, что же такое викинг?
– Это путь, Эгиль. Не кровь, что течет в жилах, не общие предки, а путь!
– Остается выяснить: куда этот путь ведет и где его конец?
– Какая разница? – Ульрик задумался. – Важно идти и вертеть весло, а жить уже необязательно.
– Если жить необязательно, то очень скоро простынет след викингов на этой земле! – Эгиль присел на корточки.
– Но о нас будут помнить! Скальды сложат сказания о наших подвигах. Много веков спустя люди будут пытаться разгадать нашу тайну…
– …которой не было! А лишь кровь потоками лилась от наших мечей, и в спину нам неслись проклятия… Я вот о чем подумал как-то. В наш адрес прозвучало столько проклятий от обездоленных, от сирот и вдов, что вряд ли нам долго осталось существовать как племени. Количество проклятий рано или поздно решит нашу судьбу не в нашу пользу.
– Поэтому ты решил предложить свой меч чужим богам?
– Кто знает, может, это и мои боги? У нас много общего. Но мои дети уже не принесут кровавых жертв Одину. И что-то подсказывает мне, что лучшие из норманнов последуют моему примеру. Невозможно жить только грабежами, прикрываясь благовидными стараниями услужить асам.
