Сергей Шведов - Бич Божий
– Если бы речь шла только о Римском Сенате, я бы с уверенностью ответил «да», но вокруг Бонифация собрались люди, ослепленные жаждой власти, и вряд ли они остановятся на полпути.
– Что ж, – сухо сказал Аэций, – тем хуже для них.
Комит Авит все-таки увидел «морское чудо» на улицах Арля. Княжич Меровой, облаченный в шитый золотой нитью алый кафтан, проехал в окружении двух десятков франков по центральной улице города. Это был широкоплечий молодой человек с давно не стриженными светлыми волосами и большими зелеными глазами. Скорее всего, он направлялся к дворцу Аэция, который посланец Римского Сената только что покинул. Городские обыватели с интересом разглядывали гордых всадников, но помалкивали. Ни хвалы, ни хулы из их уст франки так и не дождались.
– Говорят, что в этих волосах вся его сила, – прозвучал за спиной Авита чей-то голос, когда франки свернули за угол. – А если их остричь, то он уже не маг и не чародей.
– Хорошо бы их отстричь вместе с головою, – откликнулся на слова товарища местный остроумец, чем вызвал сочувственный смех окружающих.
– Варвары, что с них взять.
Комит Авит выступил перед Сенатом с отчетом о своем разговоре с сиятельным Аэцием. Отказ префекта Галлии приехать в Рим сенаторы расценили как государственную измену. Чего, собственно, и добивались сторонники Бонифация, раскручивая эту интригу. Римский Сенат поручил префекту Африки учинить спрос с Аэция, и Бонифаций с охотою откликнулся на этот призыв. Комит Авит был слегка удивлен поспешностью, с которой действовали римские патрикии. Сенаторы не успели зачитать свой приговор, а Бонифаций и Пасцентий уже двинули войска к Медиолану. Легионеры, многие из которых еще не отряхнули африканскую пыль с сандалий, отправились в поход с большой неохотою. Зато их командиры буквально рвались в битву, поражая Авита своей воинственностью.
– Мне кажется, сенатор, что вы недооцениваете силы Аэция, – попробовал сбить накал страстей комит агентов. – Все-таки пятнадцать тысяч гуннов – это далеко не подарок.
– Ты главного не знаешь, высокородный Авит, – понизил голос почти до шепота Цимессор. – Я получил известие из Панонии: каган Ругила скончался. Аттила, уже выступивший на помощь префекту Галлии, развернул коней назад. Аэций пока еще не знает об этом, иначе он не бросился бы так опрометчиво нам навстречу.
Теперь Авиту стало понятно, почему так торопятся Бонифаций и Пасцентий и почему они так настойчиво гонят вперед свои легионы. Аэций мог узнать о смерти Ругилы в любой момент и вернуться в Арль, ибо его армия без поддержки гуннов становилась легкой добычей врагов. Высокородному Авиту было о чем подумать. Он сочувствовал Аэцию, но свое будущее связывал с Бонифацием. Префект Галлии был обречен, ему нечего было противопоставить римским патрикиям, и вмешательство Авита лишь затянуло бы развязку, но не спасло Аэция от поражения.
Две армии сошлись в десяти милях от Медиолана. Похоже, Аэций рвался к победе не меньше, чем его соперник, ибо Бонифаций оставался, пожалуй, единственным препятствием на его пути к власти. Сын сиятельного Сара был умнее и одареннее Бонифация, но как раз эти его качества не устраивали римских патрикиев, решивших сделать ставку на человека покладистого, легко поддающегося чужому влиянию. Судьба империи меньше всего волновала почтенных мужей. И это их легкомыслие могло дорого обойтись Великому Риму в будущем.
Аэций, видимо, не ожидал такой расторопности от Бонифация. Не исключено, что он рассчитывал войти в Медиолан, прежде чем его враги выступят из Рима. Возможно, он надеялся привлечь Плацидию на свою сторону и действовать от имени божественного Валентиниана в пику Римскому Сенату. И если бы не смерть кагана Ругилы, то префекту Галлии наверняка удалось бы воплотить свой замысел в жизнь. Увы, капризная Фортуна в этот раз отвернулась от сиятельного Аэция, и вместо конников своего союзника Аттилы он обнаружил под Медиоланом нахохлившихся римских орлов.
Бонифаций вместе со свитой расположился на вершине холма. Африканские легионы выстроились в фалангу прямо напротив пехотинцев Аэция. Легионы Пасцентия Бонифаций спрятал за холмом, не желая показывать противнику своего численного превосходства. Клибонарии магистра Петрония прикрывали африканских легионеров с флангов. Им противостояли облаченные в доспехи конники, среди которых почему-то не было франков княжича Меровоя. Трудно сказать, знал Аэций о смерти Ругилы или он все еще надеялся на скорый подход гуннов, но с началом атаки префект Галлии не торопился. Комит Авит, расположившийся в самом хвосте блестящей свиты будущего императора Бонифация, обернулся назад. Легионеры Пасцентия выполняли обходной маневр. Видимо, по замыслу полководцев, они должны были скрытно зайти в тыл легионерам Аэция, благо заросшая лесом равнина позволяла им сделать это без особого труда. Если им это удастся, то исход битвы можно будет считать решенным.
По мнению сенаторов, Бонифацию давно уже следовало двинуть вперед свою фалангу, но он почему-то медлил. Похоже, ждал, когда легионеры Пасцентия займут выгодные позиции для атаки. Ожидание затянулось. Фаланга Аэция вдруг дрогнула и подалась назад. Причем легионеры отступали настолько стремительно, что вскоре разрыв между противниками увеличился на добрые двести шагов.
– Заметили Пасцентия, – крякнул от огорчения Цимессор и, судя по всему, был прав.
Надрывно взвыли боевые трубы, и фаланга Бонифация наконец-то решительно двинулась вперед. Расстояние между противниками стремительно сокращалось. Клибонарии, опередившие пехоту, уже сошлись в смертельной схватке. И лишь затем раздался характерный треск, две фаланги ударили копьями в щиты друг друга. Пока что ни одна из армий не получила преимущества. Сенаторы с нетерпением ждали появления на поле битвы легионеров Пасцентия. И дождались. Трудно сказать, видел ли Аэций легионеров, выстраивающихся за спиной его пехотинцев, но он не предпринял почти никаких мер, чтобы помешать их атаке. Если не считать кучки клибонариев приблизительно в пятьсот человек, которые бросились наперерез легионерам Пасцентия. Впрочем, остановить их они в любом случае не могли.
– А где же франки? – спросил Авит, озабоченно оглядываясь по сторонам.
– Дались тебе эти варвары… – начал было Цимессор, да так и застыл с открытым ртом.
Увлеченный маневром Пасцентия справа, префект Бонифаций упустил из виду свой левый фланг, и именно оттуда, из-за поросшей лесом небольшой возвышенности, выкатилась конная лава, в мгновение ока смявшая как клибонариев, так и пехоту. Но даже не это было самым страшным. Франки разделились на две неравные части. Первая атаковала фалангу, вторая, численностью примерно в тысячу человек, ринулась на холм, где находились сам Бонифаций и его многочисленная свита. Гвардейцы охранной схолы кинулись было на них сверху вниз, но остановить не смогли. Не менее сотни франков взлетели на холм, сметая все живое на своем пути. Авит узнал в одном из всадников княжича Меровоя. Франк почему-то был без шлема, и его длинные волосы развевались на ветру. Именно Меровой нанес удар, ставший роковым для Бонифация. Авит слышал, как затрещали римские доспехи под ударом франкского меча, но не видел падения префекта Африки на землю. Просто было не до того. Авит чудом увернулся от удара секиры, поднял коня на дыбы и заставил его даже не спуститься, а прыгнуть вниз с холма. Каким-то чудом он удержался в седле и не свернул себе шею. Опомнился комит агентов только в зарослях, куда занес его испуганный конь. Никто Авита не преследовал, никто больше не покушался на его жизнь. А чужой конь, заржавший рядом, принадлежал не варвару, а римскому сенатору Рутилию. Авит опознал жеребца по богатой сбруе и белой звезде во лбу.
