Вальтер Скотт - Пуритане
— Так вот оно что, черт подери! — сказал часовой, внезапно показываясь в дверях. — Если я наполовину ослеп, то еще не оглох, и вам не нужно было так громко трещать о своем замысле, раз вы хотели его исполнить. А ну-ка, мисс Дженет, марш! Отряд, рысью! В галоп! Черт меня побери! А вы, госпожа родственница, — не хочу дознаваться вашего настоящего имени, — хоть вы и собирались сыграть со мною такую подлую шутку, должен ли я очистить свой пост? Должен. А раз так, давай пошевеливайся, пока вы не устроили мне подвоха.
— Надеюсь, — сказал Мортон, обеспокоенный неожиданным оборотом, который приняло дело, — надеюсь, вы не станете рассказывать о случившемся, друг мой, и поверите моему слову, что я постараюсь отплатить за вашу любезность, буде вы сохраните происшедшее в тайне. Если вы подслушивали нашу беседу, то должны были заметить, что мы не приняли и даже не обсуждали опрометчивого предложения этой доброй и сострадательной девушки.
— Доброй и сострадательной девушки! Черта с два! — сказал Хеллидей. — Что до прочего, я догадываюсь, в чем тут дело, да я не охотник разносить сплетни или болтать всякую всячину, как другие; но только эту плутовку Дженни Деннисон благодарить не за что; она заслуживает основательной трепки, потому что тащит бедного парня прямо в беду, и все из-за того, что ему сдуру понравилась ее осыпанная веснушками рожица.
Дженни располагала только теми средствами самозащиты, к которым во всех трудных случаях имеют обыкновение прибегать представительницы прекрасного пола, и часто небезуспешно; она прижала к лицу носовой платок и начала судорожно рыдать, и то ли действительно плакала, то ли притворялась, что плачет, как мог бы сказать Хеллидей, — но ее всхлипывания были поразительно правдоподобны.
— А теперь, — продолжал солдат, немного смягчась, — если вам нужно еще о чем-нибудь потолковать, толкуйте себе, даю вам ровно две минуты на это, и вообще, покажите мне поскорей ваши спины; ведь взбреди в пьяную башку Босуэла произвести смену на полчаса раньше, солоно придется и мне и вам заодно.
— Прощайте, Эдит, — прошептал Мортон, собирая всю свою твердость, которой у него в эту минуту было не слишком много. — Уходите, уходите, предоставьте меня судьбе; что бы ни ожидало меня, я стерплю решительно все, раз вы думаете и помните обо мне. Покойной ночи, покойной ночи! Идите, чтобы вас тут не застигли.
Произнеся эти слова, он препоручил Эдит ее спутнице, которая не торопясь вывела ее под руку из комнаты узника.
— Конечно, у каждого свой собственный вкус, — сказал Хеллидей, — но черт меня побери, когда бы я стал огорчать такую милую девушку даже из-за всех вигов, поклявшихся в верности ковенанту.
Добравшись до своей комнаты, Эдит дала волю отчаянию, что немало встревожило Дженни, которая принялась утешать ее, приводя все доводы, которые только могла измыслить.
— Не надо так огорчаться, мисс Эдит, — говорила верная горничная, — кто знает, откуда может прийти помощь молодому Мортону? Он кавалер храбрый, и добрый, и честный, и они не вздернут его, как тех бедняг вигов, которых вылавливают на болоте и потом развешивают на деревьях, точно связки зимнего лука; может, его вызволит дядя, а может, и ваш дядюшка замолвит за него слово: уж кому-кому, а ему знакомы все эти господа красные куртки.
— Верно, Дженни! Верно, — сказала Эдит, оправляясь понемногу от овладевшего ею оцепенения. — Сейчас не время предаваться отчаянию, сейчас нужно действовать. Найди кого-нибудь, кто отвез бы этой же ночью письмо моему дяде.
— В Чарнвуд, сударыня? Но ведь страшно поздно, и туда целых шесть миль, да еще кусок вниз, до реки; боюсь, что нам не найти этой ночью ни человека, ни лошади; к тому же они поставили часового у ворот. Бедный Кадди! Нет его больше с нами, бедняги, а то бы он сделал все, чего бы от него ни потребовали, и даже не спросил бы, зачем это нужно. А с новым пахарем у меня еще не было времени познакомиться, и потом, говорят, будто он собирается взять за себя Мег Мердисон, эту жалкую коротышку.
— И все-таки ты должна кого-нибудь отыскать, слышишь, Дженни; от этого зависит жизнь или смерь Генри Мортона.
— Я бы отправилась и сама, моя леди; я могу вылезти из окошка чулана и спуститься вниз по старому тису; я проделывала это не раз. Но дорога в Чарнвуд страсть какая безлюдная, а тут шатается столько красных курток, не говоря уж о вигах, которые поведут себя нисколько не лучше (молодые парни, конечно), если встретят такое слабое существо, да еще одну-одинешеньку, да еще в пустоши. Я не постояла бы, чтобы пойти в Чарнвуд пешком, я могу, и даже очень могу, пройти десять миль, когда светит луна.
— Неужели ты так и не сможешь вспомнить о ком-нибудь, кто ради денег или из преданности согласится оказать эту услугу? ! — в волнении воскликнула Эдит.
— Нет, пожалуй, что не смогу, — ответила после некоторого раздумья Дженни. — Разве Гусенок Джибби; только он, может статься, не знает дороги, хотя отыскать ее проще простого, если он будет держаться конной тропы, да не забудет свернуть у Капперклю, и не потонет в Хумлеккернской топи, и не свалится с утеса у Чертого луга, или не оступится на щербатых ступеньках Уолкуорского перехода, или не наткнется на вигов, которые уведут его с собой в горы, или не наскочит на красные куртки и они не потащат его в тюрьму.
— Надо все-таки попытаться, — сказала Эдит, пресекая перечень происшествий, могущих помешать благополучному прибытию Джебби к конечному пункту его многотрудных странствий, — нужно рискнуть, раз не найти гонца понадежнее. Поди вели мальчику приготовиться, и потом ты сама выведешь его из замка, да так, чтобы никто не заметил. Если его остановят в пути, пусть скажет, что несет письмо майору Беллендену из Чарнвуда, но не называет других имен.
— Понимаю, сударыня, — сказала Дженни, — я уверена, что парнишка справится с этим делом, а Тиб, нашей птичнице, я скажу, чтобы она присмотрела за птицей, и еще я передам Джибби, что ваша милость поговорит с леди Маргарет, и он получит прощение, и что мы дадим ему доллар.
— Пообещай ему два, если он удачно выполнит поручение, — приказала Эдит.
Дженни пошла будить Джибби, так как, укладываясь на покой на заходе солнца или чуть позже вместе с гусями и прочей, находящейся под его присмотром домашней птицей, он в это время уже спал. Пока Дженни отсутствовала, Эдит успела написать следующее письмо, адресовав его: «В собственные руки майора Беллендена из Чарнвуда, моего глубокочтимого дяди».
«Дорогой дядя! Пишу, чтобы известить вас о том, что я хотела бы знать, как ваша подагра, — мы не встретили вас на смотре, и это обеспокоило и бабушку и меня. И если вам не повредит выехать, мы будем счастливы видеть вас в нашем скромном жилище завтра за утренним завтраком, так как полковник Грэм Клеверхауз, проходя с полком, обещал быть у нас, и мы бы хотели, чтобы вы помогли нам встретить и принять у себя столь заслуженного воина, которого, возможно, не очень-то развлечет общество женщин. И кроме того, дорогой дядя, передайте, пожалуйста, миссис Карфорт, вашей домоправительнице, что я прошу ее переслать мое платье из падуанского шелка — с такой же подкладкой и со свисающими рукавами; она найдет его в третьем ящике в ореховом шкафу, что в зеленой комнате, которую вы по своей доброте зовете моею. И еще, дорогой дядя, пришлите, пожалуйста, второй том „Кира Великого“, так как я прочла только до заточения Филидапса в тюрьму на семьсот тридцать третьей странице. Но самое главное, дядя, приезжайте к нам завтра утром, к восьми, что вы сможете сделать, не поднимаясь раньше обычного часа, — ведь у вас такой замечательный иноходец. Итак, моля Бога о вашем здоровье, остаюсь вашей почтительною и любящею племянницей
